Совсем не по рангу и не по должности подумал, хоть были дочекистские времена и сам в атаку на Гражданской ходил. И вроде бы привык уже, что «заставь дурака Богу молиться…». Да и Трофим Иванович — далеко не дурак.
— Идите, майор…
Подполковник Овчаров открыл первую папку.
«Хохлов Павел Павлович. Рядовой 7-й бригады морской пехоты…» и первым делом нашёл листок представления к награде, с пометкой: «Посмертно»…
Во чреве Медведя. Обоснование интуитивного решения
«Наверняка то самое подразделение подводных диверсантов, что и тогда…» — припомнил Гельмут прошлогоднее происшествие в Ялтинском порту, стоившее союзной флотилии «MAC» потерь и долгого изнурительного ремонта. Итальянцы потом, не в полном составе, перебрались на Азов…
Судя по всему, по отчаянной гримасе, сведшей челюсти диверсанта, его затянуло в коллектор, когда насосы стали заполнять наружной морской водой резервуары фальшивого «утёса». Механизм поднятия-опускания маскировочного заграждения был такой же, как всплытия-погружения подводной лодки.
— Немедленно проверьте все заборные камеры, машинистсмаат! — распорядился корветтен-капитан.
Командир флотилии автоматически был и командиром её базы, носившей довольно музыкальное, в духе угрюмого немецкого романтизма, название «Медвежья берлога — Die Bärenhöhle».
— Уже сделали, герр капитен, всё проверили, даже технический слив…
— И что?! — раздражённо перебил механика Гельмут, почувствовав в его бегающем взгляде самые дурные предвестия.
— Похоже, что ещё один из них пробрался на базу через камеру сброса, когда механизм ещё не работал. Там не решётки, а жалюзи… — зачастил с объяснениями старший механик. — Решетки бы выдержали, а болты жалюзи он просто выкрутил… воздуха там достаточно…
— Чёрт! — снова выругался Гельмут, понимая, что винить, собственно, некого: «Бог в деталях…»
— Надеюсь, он далеко не ушёл, — попытался вставить гидромеханик. — Там дальше ещё заграждение…
— Ну, так какого чёрта вы мне здесь сапоги слюнявите! — картинно взорвался Гельмут, отчего-то полагая, что с этими инфантериями только так и следует себя вести, по-кайзеровски. — Немедленно тревогу!
Унтера технического обеспечения и охранения прыснули от него во все стороны, как тараканы, но Розенфельд успел поймать одного из последних за рукав:
— Вальтер, сейчас же приготовьте гидроплан, — распорядился он уже спокойнее и даже мягче.
Зачем ему понадобился «Арадо Ар-196», вообще-то, воздушный «миноискатель» и тральщик, плескавшийся на поплавках в соседней штольне, этого Гельмут сейчас не то что командиру роты охраны, но и себе объяснить не смог бы. Интуиция, что ли? Та самая интуиция, что подсказывала ему время и место сброса глубинных бомб вражескими охотниками там, на поверхности, раньше, чем об этом докладывал гидроакустик…
Интуиция не подвела.
Гельмут медленно обернулся, когда услышал отдалённый скрежет входных шлюзов. В арочных бетонных сводах заколотился глухой перестук дизеля, и по чёрной воде канала побежала размытая отдалённая рябь…
Во чреве Медведя. Оправдание интуиции
«Зибель» беспрепятственно прошёл над притопленным «утёсом» входного шлюза. Видимо, безжизненная поза капитана Брица за бронещитком пулемёта и покойницки бледная физиономия водителя парома за стеклом кабины не вызвали у караула припадка бдительности.
— Выстроились, як на параде… — злобно прищурился Ортугай на чёрные фигуры, расставленные в электрическом сумраке бетонного пирса с железной торжественностью, широко расставив локти и ноги, что твои замковые рыцари. Только вместо скрещенных алебард — автоматы.
Впрочем, их монументальное спокойствие вдруг резко и жестоко — как удар тапка по своре зажравшихся тараканов — нарушил рёв сирены и гортанное «Allarm!», неожиданно покатившееся под низким бетонным потолком канала. С заходом во все уголки и закоулки.
Боцман, прячась за фальшбортом, вдруг лихорадочно и торопливо, словно перед посадкой в трамвай, слепил кое-как «козью ножку» и зачиркал бензиновой зажигалкой…
— Ты что, Корней? — удивлённо зашипел на него Новик. — Боишься, что покурить не успеешь? Брось, на пороховой бочке сидим…
— Да не боюсь я, Васильич, ни Бога, ни чорта! — фыркнул в седые усы Корней Петрович. — А уж этого… — кивнул он на пирамиду синих бочек кригсмарине за спиной, — и подавно… Отбоявся вже. Боюсь только, что и покурить не успею, бо знаю, что мы с тобой отсюдова не повэрнэмося…
— Это он верно говорит… Васильич… — прогудел голос, искажённый железным эхом из узкого ущелья, прохода среди пирамиды бочек.
Новик даже не сразу опознал в голосе Войткевича, особенно потому, что довольно фамильярное, по батюшке, обращение просто лейтенанта к старшему было для него как-то не в привычку. Другое дело — прохладный официоз, если не язвительность. Да и сейчас, похоже, ирония… Но всё равно подвижка налицо.
Войткевич, осмотревшись — немцы, по крайней мере, глаза не мозолили — выбрался из узкого прохода и, пригнувшись на всякий случай, шмыгнул к кабине водителя.
— Я это к тому, что поскольку возврат нам отсюда светит немногим больше, чем из склепа, то надо разделяться… — зашептал он почти на ухо Новику. — Наше дело какое?
— Правое… — пробормотал Саша, отжимая подол мокрой сорочки.
Вся группа была уже без верхней одежды. Более-менее энергичный абордаж транспорта, даром, что «зибель» и без того еле полз в тесных фьордах у «головы» Медведь-горы, заставил. И мелькать неподалеку от амбразур секретной базы никак нельзя было. Да и то, в бушлате, тем более в армейском ватнике, шибко не попрыгаешь.
— То, что наше дело правое, это только одно дело, — озираясь, заметил Войткевич. — А второе — это найти лодки. Если я ничего не путаю…
— Не путаешь, — кивнул Новик.
— По-моему, у нас не много шансов найти их так, — покосился он на аппарель парома, гнавшую перед собой пенный бурун.
И это, действительно, так и было. «Зибель» плавно бороздил чёрное стекло канала не более трёх минут, но за это недолгое время жёлтые пунктиры ламп уже неоднократно убегали в боковые ответвления канала то вправо, то влево. Мелькали низкие арки и железные решетки, заграждавшие ходы, должно быть, подводные. Пещеры горы, мало похожие временами на пещеры из-за бетонных оболочек, разветвлялись, как улицы города. В большинство из них вломиться на десантном пароме, пусть и с самой низкой осадкой, было немыслимо…
— Так что надо разделяться, — повторил Войткевич. — Вы с Громовым пойдёте вот по этой метке…
По сумеречной бетонной стене, рядом с гирляндами и косами кабелей и трубопроводов разной толщины, тянулась выразительная красная полоса.
— По-моему, это путь на топливный склад или боеприпасов… Пойдёшь, Гром?