Как сообщил мне журналист Деннис МакЭви, Зорге вел в Токио очень разгульную жизнь. Он много пил и, несмотря на то, что был женат (в СССР и США), покорял неисчислимое количество женщин. Он жил в браке с японкой Ханако Чии, которая, якобы, нашла и опознала его останки.
В течение двадцати лет в СССР о Зорге не было произнесено ни одного слова. Но 5 ноября 1964 года советское правительство торжественно и официально воздало почести суперагенту. Ему посмертно присвоили звание Героя Советского Союза, его именем назвали улицу в Москве и танкер, а на следующий год появилась марка с портретом Зорге. К этому времени в Японии, Соединенных Штатах и Европе было опубликовано уже около двадцати книг о «Рамсее», решающая роль которого в истории становилась известной и за «железным занавесом». Были реабилитированы и два начальника Зорге, расстрелянные по приказу Сталина, генерал Павел Берзин и полковник Лев Борович. Это было время «десталинизации».
Если Зорге действительно обменяли, то, возможно, Сталин разрешил ему жить в стороне от большой политики под хорошим наблюдением. Все-таки он был опасным человеком. Действия «Рамсея» и всей его сети позволили перебросить дивизии с Дальнего Востока, когда нас парализовали грязь и морозы. Если бы в России узнали правду о его деятельности, развеялся бы миф о «чуде под Москвой», приписываемом Сталину. До сих пор деятельность «Красной капеллы» практически неизвестна в Советском Союзе.
Можно спросить, почему отступление в конце декабря 1941 года и в начале 1942 года не вызвало катастрофических последствий и не закончилось уничтожением наших сухопутных войск. В 1812 году после отъезда Наполеона, встревоженного парижским путчем генерала Малета и предательством герцога Мурата, Великая Армада просто распалась.
То, что вермахт не разделил ее судьбу, является исключительно заслугой Гитлера, который приказал не отступать. Части, наиболее подвергающиеся опасности окружения, должны были оторваться от противника, зато другие получили приказ «не оставлять занятых позиций и оказывать фанатическое сопротивление». Такие города, как Шлиссельбург, Новгород, Ржев, Вязьма, Брянск, Орел, Харьков и Таганрог были превращены в крепости, о которые разбились атаки дивизий Конева и Жукова. Русские генералы не смогли повторить маневр Гота и Гудериана под Смоленском, несмотря на брошен-мыс в бой лучшие воздушно-десантные войска. Их потери были очень велики.
Лишь в 1970 году практически одинокий в своем мнении среди историков последней мировой войны Лиддел Харт признал, что Гитлер был прав, не слушая свое командование, которое предлагало генеральное отступление на линии Псков (на севере) — Могилев — Гомель (в центре) — до Днепра (на юге). Нет ничего заразительнее паники. Во время отступления я замечал, что многие старшие офицеры теряли хладнокровие. Какой-то полковник махал руками и запрещал мне, несмотря на предъявленный мной приказ, отправляться с грузовиками в Волоколамск, потому что он «знал», что там уже русские. Это было неправдой. Я доехал до Волоколамска, находящегося приблизительно в 60 километрах на северо-восток от Истры, — там и в помине не было русских солдат, а дивизия «Рейх» оставалась на своих оборонительных позициях.
Лиддел Харт пишет: «Сегодня ясно, что приказ Гитлера, запрещавший отступление, возродил веру в собственные силы немецких войск и предупредил их разгром».
Эвакуация — В школе бронетанковых войск — Возвращение в Берлин, н резервный батальон дивизии войск СС лейб-штандарте «Адольф Гитлер» — Рузвельт требует безоговорочной капитуляции — Действительные причины этого решения — Тайные переговоры в Стокгольме и Анкаре — Военные признания Франца фон Папена в Мадриде — Его действия в Анкаре, скрытые от Гитлера и Риббентропа, с целью информирования американцев о предложениях русских — Негативная реакция МИДа — Русские обмануты — Удобный случай для заключения мирного договора упущен — Капитуляция 6-й армии под Сталинградом — Причины трагедии — План «Блау» уже в ноябре лежал на столе Сталина — Поражение Тимошенко — Сталин спрашивает «Красную капеллу»: «Где находится Паульс?» — Отсутствие поставок топлива в течение восемнадцати дней — «Свидание в Сталинграде»: одиннадцать армий против одной — Армия полковника Венка спасает 500 000 человек — Призыв к бунту заместителя Паульса, генерала фон Зейдлица — По мнению Гизевиуса, Паульс не давал сигнала, после которого фельдмаршал фон Клюге должен был издать приказ к началу путча на Востоке — Фиаско операции «Серебряный лис» — Размышления о войне — Я принимаю командование батальоном «Фриденталь», предназначенным для спецзаданий.
В течение семи месяцев потрясающей русской кампании я видел вокруг себя смерть многих мужественных сослуживцев и не надеялся, что мне удастся избежать этой участи. В ноябре около Можайска на позиции моего подразделения обрушился залп из «органов Сталина». Однако мне повезло, я отделался сильным сотрясением мозга и ранением в голову. Зато мне так и не удалось по-настоящему восстановить здоровье после сильной дизентерии, которую я подцепил под Рославлем. Во время отступления у меня были постоянные колики в печени, и я держался на ногах только благодаря обезболивающим инъекциям. В начале 1942 года меня эвакуировали в Смоленск, а затем очень быстро — в Вену. Мое состояние ухудшилось, и меня должны были оперировать. Пребывание в госпитале в Карловых Варах позволило тогда избежать скальпеля хирурга, под который я попал только в плену в 1946 году.
В 1942 году, во время отпуска для восстановления здоровья, мне посчастливилось увидеть отца — за неделю до его смерти. Эта встреча была для нас обоих огромной радостью.
Он сказал мне тогда: «Я уверен, что европейские войска победят Советы. Вскоре наступит день, когда западные державы поймут, что уничтожение большевизма отвечает их интересам. Воцарится мир, и ваше поколение будет жить более счастливо, чем мы».
Многие думали так же и… так же ошиблись. Отец умер с иллюзиями.
После выписки из госпиталя в моей медицинской карте значилось, что я годен служить только в гарнизоне на территории страны, поэтому меня направили как офицера-инженера в Берлин, в размещенный там резервный батальон дивизии СС лейб-штандарте «Адольф Гитлер». Там я смертельно скучал в течение шести месяцев и производил впечатление человека, уклоняющегося от фронтовой службы, но в конце концов нашел способ оттуда выбраться — вызвался добровольцем в школу бронетанковых войск. После нескольких тестов меня как инженера перевели в дивизию войск СС «Мертвая голова», которую преобразовывали из моторизованной части в танковую.
К сожалению, я до конца так и не вылечился, поэтому зимой на рубеже 1942–1943 годов моя болезнь вернулась. Командование быстро отреагировало и направило меня вновь в берлинский резервный батальон лейб-штандарте.
Конечно, в запасных частях тоже требовались такие специалисты, как я, но, по моему убеждению, я мог бы принести больше пользы. Мне не нравилась роль инженера, кропотливо выполняющего свой долг.