Командир взвода, надо полагать, нуждался в свете – на мгновение зажег ручной фонарик, повел лучом по карте. Выстрелила вражеская «кукушка». Лейтенант Олешко сник. Наташа поползла к любимому. Я закричал: «Довгаль, назад!» А она в ответ: «Заберу планшетку!» Доползла. Тормошит Митю. Приложила голову к груди. Я поливал из автомата по огонькам – глушил немцев. Наташа торопливо разрывала маскхалат Олешко. «Кто-нибудь, помогите!» – крикнула она. Рядом разорвалась мина. Только черная воронка… Меня обдало взрывной волной. Стоя под толстой сосной, я стянул шапку – вот и все…»
* * *
«Валдай. Курочкину.
Вышли 3 км юго-западнее Игожева. Гринев приводится порядок после боя за Игожево. Ведем разведку Меглино, Старое Тарасово, Стар. Ладомиры, Ермаково. Движение затруднено – сильная оттепель.
25.03.42.
Латыпов, Тарасов, Мачихин».
Отходя с боем из Игожева, роты и взводы 204-й ВДБ разминулись с группой старших командиров, общая колонна распалась. Те, кто нападал на гарнизон с севера, с ними и подполковник Г.З. Гринев, проложили лыжню за Явонь, в старый район базирования. Взводы и группки во главе с комиссаром бригады Д.П. Никитиным оторвались от противника и направились по лыжне МВДБ-1 к озеру Гладкое, где и соединились с десантниками 3-го отдельного батальона капитана Ивана Феофановича Булдыгина.
Комбриг Тарасов и подполковник Латыпов, не зная судьбу Гринева, выслали разведку под Игожево, но там никого из парашютистов не обнаружили.
– Задиристый мужик был, – пожалел Тарасов.
– Почему был? – поправил Латыпов. – Комиссар Никитин утверждает, что комбриг Двести четвертой отступил на север…
– Тем лучше! – облегченно вздохнул Тарасов. Трудно было судить, чему больше обрадовался майор: тому ли, что Гринев уцелел, или тому, что тот ушел на север…
Из оперативной сводки штаба 34-й армии:
«…По данным авиации подразделения Гринева обнаружены в районе восточнее Шумилова Бора, рядом отметкой 60,4».
«…Сброшенный на парашюте с самолета сотрудник разведотдела фронта Степанов в районе северо-западнее 2 км Большого Опуева вывел в Свинорой из тыла со всей матчастью минометную роту 204-й ВДБ в количестве 64 человек».
Из боевого донесения штабу войск 34-й армии:
«…Район отметки 64,6 (4 км ю.-з. Чичилова) вывезено 20 человек. В том числе командир 204-й ВДБ подполковник Гринев. Сброшено 45 ящиков и 75 мешков с продовольствием для больных, раненых десантников…»
Начальник особого отдела МВДБ-1 Борис Иосифович Гриншпун по этому поводу замечает:
«Командир 204-й воздушно-десантной бригады Гринев Г.З. был легко ранен в руку. Многие бойцы и командиры из его части были убиты и покалечены в боях под Аркадово, Игожево, Тарасовом, на дороге Игожево – Ермаково. Младший лейтенант, командир телефонного взвода Дмитрий Тимофеевич Никитин едва передвигался на перебитых ногах, но оставался в строю. Замполитрука минометной роты Иван Александрович Фатенков, уроженец Куйбышевской области, был ранен и не покинул своих солдат…»
Что мы пережили, расскажет
история,
Был сон наш тревожен, и
хлеб наш горек.
Да что там! Сравненья ввек
не найти, —
Чтоб путь описать, где
пришлось нам пройти!
Виссарион Саянов
«Валдай. Курочкину, Ватутину.
13-00. 26.03.42.
Выступаем исходный район. Атакуем Меглино, Старое Тарасово в 1-00 27.03.42 года.
Тарасов, Мачихин, Шишкин, Латыпов».
В лесах западнее зимника Демянск – Бель – Молвотицы поднялись роты и взводы 3-го и 4-го отдельных батальонов. Предполагалось одновременно перекрыть дороги от Демянска на юг и к Ермаково. К боевым походам привлекались отдельные зенитно-пулеметная и разведывательно-самокатная роты, а также подразделения саперно-подрывной роты и артминдивизиона МВДБ-1, частично десантники из остатков 204-й ВДБ, которых вел комиссар Д.П. Никитин.
По свидетельству Георгия Ивановича Навалихина, бывшего комиссара 2-го отдельного парашютно-десантного батальона, в деревне Малое Опуево состоялась встреча командиров советских лыжников с руководством местного партизанского отряда. Командир народных мстителей, директор средней школы, очень настоятельно рекомендовал «потрясти» гарнизоны этих двух сел-соседей: Меглино и Старое Тарасово. Разведка Малеева и Мосалова доносила: в этих населенных пунктах, тщательно охраняемых гитлеровцами, склады боеприпасов, штабы тыловых частей врага. По неточным данным, там содержались и военнопленные.
Днем, накануне похода, установилась оттепель. К ночи занялась метель. Мокрый снег клещами цеплялся за лыжи, шаг, как гири на ногах… Уже на начальных километрах ребята выдохлись: перебои в питании давали знать о себе.
В рядах лыжников двигались и политработники всех рангов – комиссары, политруки, инструкторы политотдела, комсорги и отсекры. Им было тоже нелегко – пайки у всех равные. Из последних сил тянутся, кажется, еще шаг – и наземь! Но мысль о том, что рядом двигающийся парень каменно устал, нуждается в одобрении, вызывала второе дыхание. И вот уже по цепочке телеграфом солдатским заскакало: «Комиссар Мачихин говорит, в лагерь раненых по три самолета садятся зараз с грузом». Невесть какая новость, а укрепляет сознание: «Не брошены товарищи!» Кто-то обронил: «За лесом подбирают поляну для приема грузов…» И новые, редкие слова о связи с Большой землей.
– Под Любанью наши дают прикурить фрицам! – разносит новость Иван Новиков, побывавший в штабе бригады и слышавший радиосводку.
Важны, очень нужны эти немудреные весточки, когда дыхание спирает в зобу от стылой вялости, от гнетущей неизвестности встречи с врагом.
«Когда готовился штурм Тарасова, нас с В.А. Кожиным послали на связь с местными патриотами, начальник разведки бригады Ф.И. Тоценко завел знакомство, – пишет из Кирова бывший десантник Александр Александрович Лежнин. – Встретиться должны были у стога сена. Мужчин должно быть двое. Шли на лыжах по азимуту. Ночью. В темноте кромешной лыжню бить трудно. Двигаешь ногами машинально, а мышцы деревенеют, руки болят от напряжения. И никаких других мыслей в голове, весь нацелен на одно: дойти!»
Оставалось с километр до явки – немецкий «секрет»!.. Их было шестеро. На их стороне внезапность. И пикнуть не успели ребята – лежат связанные. «Шмайссеры» нацелены, пальцы на спусковых крючках. Делай, что велят! Повели в какую-то деревушку. Избы редкие, темные. Печные трубы на пепелищах. Попадались патрульные. Топают плененные десантники…
Немцы справляли какое-то торжество. Окна не светятся, но пьяные голоса слышны. Музыка веселая. Тут уж мысли у ребят засновали быстрым челноком: как бы удрать? Плен хорошего не сулит!..
Привели в просторную избу. За столом три офицера. Плошка на божнице. Бутылки на полу пустые, на столе – начатая. Один офицер в расстегнутом мундире. Другие – в исподнем. Лыка не вяжут с перепоя. Бормочут что-то по-своему. Парашютисты поняли так: утром мол, разберемся. И заперли их в подполе.