На козлах сидел возница в черном плаще с низко надвинутым на лицо капюшоном. Держа поводья в одной руке, он время от времени со свистом взмахивал хлыстом, подгоняя ездовых.
Редкие прохожие с ужасом шарахались в стороны, прочь от дороги, по которой катила жуткая повозка, похожая на катафалк самой Смерти…
Кристоф предпочел бы ехать верхом, но египетская царевна желала путешествовать с комфортом. Внутри ее карета была обита золотой парчой и устлана коврами. К полу привинчены два асиманских треножника, непрерывно источающих удушливый жар. Сама египтянка полулежала на широком ложе, укрытом леопардовыми шкурами и, опираясь локтем о подушку, смотрела в окно, за которым густели вечерние сумерки.
Дождь то начинал лупить по крыше, заглушая все остальные звуки, то стихал до едва уловимого шелеста.
— Сегодня семнадцатое июня, — задумчиво произнесла Макетатон, поправляя капюшон тяжелого плаща, прошитого золотыми нитями. — Лейлет-эн-Нуктах. Ночь капли… Начало разлива Нила, — пояснила она в ответ на вежливо-вопросительный взгляд спутника, расположившегося напротив на широком диване. — Согласно поверью, сегодня в великую реку падает капля воды из волшебного источника, и Хепи выходит из берегов.
Она удобнее устроилась на своем роскошном ложе и произнесла уже совсем другим тоном:
— Понимаю, что для тебя это вряд ли представляет интерес…
— Ты напрасно так считаешь, — ответил Кристоф, вытаскивая из-под спины очередную мягкую подушечку и отбрасывая ее в сторону. — Мы не настолько безмозглые невежды, как тебе хочется думать.
— «Мы»? — Египтянка иронично приподняла черную бровь.
— Молодые кадаверциан. — Кристоф оттянул воротник рубашки, чувствуя усиливающийся жар. — Те, кого вы считаете недальновидными, слабыми и сентиментальными.
— Но это правда. — Макетатон отвинтила крышечку с пузырька, наполненного ароматической солью, и поднесла к носу, глубоко вдохнула, словно пытаясь заглушить запах сырости. — Вы нерешительные и слишком чувствительные. Будете сомневаться и медлить в тот миг, когда надо разить без жалости. Знаешь, что сказал Ра, когда покарал людей, предавших его? «Теперь ваши грехи прощены. Кровь искупает кровь».
— Твои представления о жизни, Матон, немного устарели.
Египтянка промолчала, отвела в сторону занавес и посмотрела в окно. Ее красивое смуглое лицо отразилось в стекле, по которому непрерывным потоком текли капли дождя.
— Перемирие, — произнесла она тихо. — Разве раньше мы допустили бы подобное?
— Нам всем нужна передышка.
— Я говорю именно об этом, — вздохнула девушка. — В тот миг, когда враг ослаб и необходимо нанести по нему решающий удар, мы не можем найти в себе сил для последнего боя. Дипломатия слабости.
— Нет. Здравого смысла.
С улицы вдруг послышался резкий гортанный крик возницы, лошади забили копытами, и карета резко остановилась. Некроманты едва удержались на своих местах.
— В чем дело? — надменно осведомилась Макетатон, вновь выпрямляясь на ложе.
— К нам гость, — ответил колдун, открывая дверь. — Вриколакос.
В жаркую, пропахшую благовониями карету тут же ворвался холодный влажный воздух, наполненный запахом зеленой листвы и мокрой коры.
Спрыгнув на землю, Кристоф увидел пятерых огромных волков, окруживших повозку. Бесшумные, словно тени, они сверкали желтыми глазами, и облачка пара вырывались из их приоткрытых пастей. Впереди, преграждая дорогу лошадям, стоял высокий русоволосый мужчина в длинном плаще с оторочкой из меха.
— Мы предупреждали, чтобы вы не ездили по нашей земле на своих гробах! — сказал оборотень негромко, и в его голосе Кристоф услышал пока еще приглушенное рычание.
— Доброй ночи, Аскольд, — ответил кадаверциан как можно вежливее. — Мы не на вашей земле. Эта дорога проходит по нейтральной полосе.
— А по обе стороны от нее наш лес, — Вриколакос оскалил в ухмылке длинные клыки. — Поворачивай. Дальше вы не проедете.
Кристоф понимал, что взывать к разуму оборотней бессмысленно: слишком хорошо они чуют эманации смерти, исходящие от кадаверциан, и ненавидят некромантов инстинктивно. Но еще раз попробовал договориться мирно.
— Мы едем в резиденцию Лудэра…
— Мне все равно, куда вы едете, — грубо оборвал его Аскольд. — Эта земля не для вас. Убирайтесь!
— Ты думаешь, что сможешь задержать нас? — мягко осведомился некромант.
— Не думаю, — улыбнулся тот. Пристально посмотрел на неподвижных лошадей и добавил тихо: — Знаю.
Оборотень неожиданно отступил в сторону и, превратившись в стремительную серую тень, бросился прочь. Остальные волки вслед за ним бесшумно растворились в лесу. Кристоф, уже приготовившийся к схватке, проводил их удивленным взглядом, стряхнул зеленый огонь, загоревшийся на пальцах, повернулся к карете и замер.
Медленно, одна за другой лошади опускались на землю. И застывали черные, неподвижные, мертвые. Сила, придававшая животным видимость жизни, неудержимо утекала из их тел, и мастер Смерти, как ни старался, не мог удержать ее. Возница, до этого неподвижно сидевший на козлах, вдруг выронил кнут, склонился набок и рухнул под ноги колдуну. Капюшон слетел с его головы, и на кадаверциана слепо уставились круглые, нечеловеческие, тоже мертвые глаза.
— Великолепно, — пробормотал Кристоф. — Просто замечательно.
Оборотень оказался прав. Он действительно сумел остановить их.
Колдун взялся за ручку двери и заметил, как в кустах у дороги блеснули голодные глаза какого-то мелкого хищника, терпеливо дожидающегося, когда можно будет начать ужин. Вриколакос обеспечил едой не одного падальщика в своем лесу.
— Спасибо за помощь, — едко сказал колдун египтянке, усаживаясь на прежнее место в карете.
Макетатон, полирующая длинные ногти, равнодушно взглянула на него.
— Ты же мастер дипломатии. А я со своими устаревшими представлениями о жизни могла только помешать тебе. Представляю, какой блистательный успех ожидает тебя на переговорах с Лудэром.
— Ты знала, что оборотни могут лишать жизни наши создания? — Не обращая внимания на ее насмешки, спросил Кристоф.
Она поправила кольцо с сапфиром на указательном пальце и полюбовалась игрой света в камне.
— Только на своей земле. И оживить их вновь невозможно… Значит, насколько я понимаю, мы лишились всей упряжки и возницы.
— Вернемся в ту деревню у леса. Там есть лошади.
Макетатон покачала головой, напряженно обдумывая что-то.
— Нет, я бы поступила по-другому. Кони не понадобятся. — Она посмотрела на колдуна неожиданно ярко заблестевшими глазами. — Только прошу, не говори ничего Вольфгеру. Он не слишком одобряет применение некоторых древних заклятий.
Кристоф, сам испытывающий слабость к отдельным запретным заклинаниям, невольно улыбнулся, глядя на египтянку, впервые стряхнувшую с себя надменную холодность.