— Не много. Лишь то, что я смог отыскать в библиотеке Вольфгера перед сегодняшней встречей.
— Значит, лишь домыслы. Ладно. Просто держись рядом и постарайся не заниматься самодеятельностью.
— Как прикажете, капитан. — Иронии в валлийце было хоть отбавляй.
— Кренгельс [2] тебе в задницу! — прокомментировал Пако.
— Его можно как-нибудь заткнуть? — раздраженно поинтересовался нахттотер.
У него руки чесались уничтожить говорливую тварь.
— Говорю же, Миклош, ты ему нравишься. Обычно с чужаками он молчалив, как рыба. Кстати, почему ты выбрал это место? В путешествие можно было отправиться и из дома.
— Не мог упустить возможности выйти на прогулку. Превосходная погода для того, чтобы подышать свежим воздухом. Не находишь? — съязвил нахттотер.
Грэг оценил иронию и хлопнул тхорнисха по плечу так, что тот едва не улетел на обочину.
— Поаккуратнее! — возмутился Бальза.
— Мистер, дайте шиллинг! — вновь заканючил мерзкий попугай.
Его зеленые глаза глядели зловеще, и Миклош про себя пожелал проклятой птице сдохнуть еще раз.
Теперь снег валил сплошной стеной, они шли сквозь него, согнувшись в три погибели. Грэгу приходилось держать шляпу, чтобы очередной порыв ветра не сдул ее с головы. Пако спрятал башку под крыло и наконец-то заткнулся.
Дорога через парк оказалась ужасной — такое ненастье, по мнению Бальзы, можно ожидать где-нибудь на Северном полюсе, но никак не в Столице, да еще и ближе к концу весны. Снег был тяжелым и влажным. Он свинцовым грузом оседал на проводах и ветвях, заставляя их прогибаться, а затем, подчиняясь ветру, вздрагивать и ронять белые хлопья на землю.
— Если так будет продолжаться дальше, как бы нам не завязнуть в сугробах! — перекрикивая вой ветра, сказал некромант.
Бальза кивнул, показывая, что слышит, но не ответил: слишком сильно был занят тем, что формировал коридор перехода.
Они миновали парк, пересекли пустое шоссе и оказались на улице. Сквозь крылья безумствующего бурана проглядывали призраки девятиэтажных домов, в которых все окна были темны. Остовы заснеженных машин, брошенных на произвол судьбы спасающимися от ненастья людьми, казались выброшенными на мель кораблями. Миклош на ходу отряхнул ставшие белыми плечи и решительно направился вперед, чувствуя, как слабеет ветер.
Мимо переполненных мусорных ящиков, ободранных автомобилей, разбитых фонарей и поваленных деревьев они все дальше и дальше углублялись в северные кварталы Столицы.
В какой-то момент Грэг прищурился и потянул носом воздух:
— Улица мертва. — Некромант не спрашивал, а утверждал.
— Верно, — отозвался господин Бальза, радуясь, что буран утихает. — Добро пожаловать в преддверие Садов Боли.
— Люггер [3] плыл на восток! — внезапно заорал Пако и внес важное уточнение: — А затем на запад…
Он заквохтал, словно курица, и перелетел на другое плечо Грэга.
— Ловко, — оценил мастер Смерти. — Не заметил, как мы переместились.
— Ну, тут не ваш туманный мир и не Грань лигаментиа. У Нахтцеррет иные законы.
— Это я уже понял.
По суровому лицу валлийца было неясно, что он вложил в эту фразу, но нахттотеру послышалась издевательская нотка, которую сейчас, однако, он предпочел не заметить.
— Когда мы окажемся на месте?
— После третьих склянок!! — влез в беседу попугай и тут же спрятал голову под крыло.
— Ты сразу это почувствуешь, — нехорошо усмехнулся Бальза.
— Уже чувствую. Вокруг сплошные мертвецы. — И, увидев непонимающий взгляд господина Бальзы, добавил: — В домах.
— Поверю на слово. — Миклош посмотрел на быстро очищающееся небо. — У меня никогда не было желания заглядывать внутрь.
— Не любишь покойников? — живо поинтересовался спутник.
— Просто не страдаю чрезмерным любопытством там, где этого не следует делать, — холодно отрезал Миклош, косясь на темные выбитые окна и вспоминая, что в прошлый раз, когда его привел Луций, здесь вместо города была мрачная, разоренная чумой деревушка. — Что до любви к трупам, некрофилия не входит в достоинства Золотых Ос. Это скорее относится к клану Смерти [4] .
— Некрофилия? — нахмурился Грэг. — Ты совсем ничего не знаешь о нас, Бальза, раз путаешь грязное влечение к мертвым с уважением к Смерти.
— Ну, да. Возможно, я ошибаюсь. Наши кланы были не слишком-то близки до последнего времени, — проворчал нахттотер, которого сейчас больше занимал шорох за ближайшим углом, чем философские диспуты. — Некрофилия — это капуцинские катакомбы в Палермо. У вас нечто другое.
Мертвый попугай, не вынимая головы из-под крыла, глухо и зловеще расхохотался.
— Что это с ним? — поднял брови господин Бальза.
— Пако удивлен, как и я. — Валлиец был серьезен, но его стальные глаза, кажется, смеялись. — Нахттотер публично признает ошибки.
— Нахттотер просто старается быть любезным, колдун. И ничего более.
Ветер полностью стих, снег на земле исчез, а улица закончилась. Впереди под золотистым светом огромной полной луны возвышался странный лес.
— Добрались, — с видимым облегчением сказал рыцарь ночи.
Он уже начал опасаться, что забыл дорогу.
Пако выразил свое отношение витиеватым и скабрезным ругательством.
— Не самое уютное местечко, — оценил некромант.
— Еще нет… — неопределенно пробормотал Миклош, решительно направляясь вперед.
Влажный избитый асфальт сменился широкой тропой, посыпанной мелкими, белыми, отражающими лунный свет осколками человеческих костей. Они негромко поскрипывали под подошвами башмаков, пока двое кровных братьев приближались к кромке леса.
Вблизи тот оказался еще более отталкивающим. Деревья, названий которых никто не знал, достигали высоты семиэтажных домов. Их стволы были черными, страшно изломанными и искривленными. На редких толстых ветвях росли огромные шипы, походящие на иглы дикобраза. Их кончики, бледные, изжелта-восковые, с выступившей смолой, блестели, словно ртуть.
Грэг протянул руку, чтобы изучить колючку поближе, но Миклош бесцеремонно ударил его по запястью и грозно сказал:
— Даже не думай касаться шипов! Потом деревья от тебя не отстанут. А нам еще возвращаться.
— Их смола похожа на яд.