— Да вот домой. К своим… — дядя Викентий приостановился.
— Торопитесь? — поинтересовался «Петрищенко» и предложил: — Может, машиной?
— Да нет, спасибо, — поблагодарил дядя Викентий. — Я пешочком.
— Викентий Егорович, раз не торопитесь, может ко мне? — слегка переигрывая, «Петрищенко» раскинул руки.
— А вы что, живете здесь? — дядя Викентий подозрительно заглянул в полутемный проезд и отрицательно покачал головой. — Неудобно вроде…
— Да чего там неудобно! — «Петрищенко» нахально потянул дядю Викентия за локоть. — Чего там… Церемонии какие… Зайдем на минутку! Дерябнем по стаканчику, всего делов…
Скорее всего, дядя Викентий просто не ожидал столь мощного напора, и потому, только дав себя затянуть через проезд в совсем уже темный двор, окончательно воспротивился:
— Да нет, лучше уж другой раз…
— Пошли, выпьем, — так и не уразумев, в чем дело, «Петрищенко» продолжал упрямо тянуть невольного гостя вглубь двора.
— Сказал, нет! — резко оборвал его дядя Викентий и, выдернув руку, решительно повернулся спиной к «Петрищенко», явно намереваясь вернуться назад, на улицу.
И тут «Петрищенко», сообразив, что весь заранее разработанный план рухнул, сноровисто ударил дядю Викентия по голове. Дядя Викентий беззвучно повалился на землю, и «Петрищенко», подсвечивая карманным фонариком, принялся рыться в его карманах. Глянцевито-блестящая фотография сразу же бросилась ему в глаза, и, едва увидев ее, «Петрищенко» бросил остальные бумаги. Примерно минуту он со вкусом рассматривал изображение, потом, машинально перевернув снимок, вдруг заметил немецкую надпись над печатью с орлом. В его лице мелькнуло что-то хищное, и именно в этот момент пришедший в себя дядя Викентий начал медленно подниматься.
— Ну что, оклемался, сука белогвардейская! — «Петрищенко» ткнул фотографию в лицо дяде Викентию. — Что, твоя?
— Ну, моя… — дядя Викентий осторожно пощупал затылок.
— Вот ты, значит, кто… — злорадно протянул «Петрищенко» и решительно заключил: — Пошли, расскажешь…
— Что рассказывать? Кому? — вроде не догадываясь, в чем дело, переспросил дядя Викентий.
— Про все расскажешь, гад! — «Петрищенко» толкнул дядю Викентия. — Когда на немцев работать начал. Зачем сюда прибыл. А то племянник, любовь, романтика, мать вашу…
— Подожди… — дядя Викентий поднял голову и, жмурясь от светового луча, направленного в лицо, посмотрел на «Петрищенко».
— Чего ждать! — «Петрищенко» ухватился за кобуру.
— Сейчас…
Дядя Викентий вздохнул и внезапно нанес «Петрищенко» жестокий удар в челюсть. Тот никак не ожидал сопротивления и потому, отшатнувшись назад, зацепился ногой за крыльцо и, падая, с размаху ударился головой о каменный угол нижней ступеньки.
Дядя Викентий осторожно тряхнул тело упавшего раз-другой и, внезапно сообразив, что произошло непоправимое, испуганно прошептал:
— Господи…
Какое-то мгновение дядя Викентий еще был в растерянности, но быстро опомнился и первым делом собрал свои бумаги, спрятал фотографию, а потом, подняв продолжавший светить фонарик, наскоро обыскал карманы «Петрищенко». Ничего интересного там не нашлось, только из офицерской книжки неожиданно выпал листок с надписью: «К. сегодня с утра дежурит. Жду на Монополевой, 6. Г.»
Прочитав написанное, дядя Викентий осмотрелся по сторонам и торопливо потащил погибшего вглубь двора. В темном углу он прикрыл тело листом валявшегося здесь ржавого кровельного железа и, еще раз удостоверившись, что кругом тихо, направился к выходу.
На улице дядя Викентий сразу заметил, что «виллис» никуда не уехал, а так и стоит неподалеку от брамы, а оба военных ковыряются в моторе. Это выглядело подозрительно, и дядя Викентий хотел бы ло рвануть куда подальше, но тут от машины его окликнули:
— Что, уже и по сто грамм успели?
— Нет, отложили на другой раз… — в тон отозвался дядя Викентий и подошел ближе.
— А чего так? — шофер начал закрывать капот «виллиса».
— Да мне поздновато вроде, да и друг ваш, похоже, торопился.
— Говорите, он еще куда-то пошел? — напарник «Петрищенко» кинул быстрый взгляд на дядю Викентия.
— Утверждать не буду, но, кажется, там двор проходной, так что, если хотите догнать своего приятеля, поезжайте на ту улицу.
— Да нам зачем? Если б не мотор, мы бы и тут не стояли…
Военные забрались в «виллис», и шофер дружелюбно предложил:
— Может, мы вас подвезем?
— Куда? — машинально спросил дядя Викентий.
— Как куда? — рассмеялся шофер. — Домой, конечно… Садитесь.
Какой-то момент дядя Викентий колебался, но решив, что так будет лучше, решительно сел рядом с водителем, «виллис» рванул с места и, включив фары, помчался темными улочками…
* * *
Дома дядя Викентий поспешно разбудил только что уснувшего Виктора и все время, пока тот, никак не желая просыпаться, ворочался с боку на бок, нетерпеливо расталкивал его.
— Вставай, Витя, вставай! Дело есть… Срочное!
— Что?.. Какое дело? — Виктор в конце концов проснулся и сел на постели. — Что случилось?
— Случилось… Ехать надо.
— Ехать?.. — переспросил Виктор, но, догадавшись по тону, что и впрямь дело безотлагательное, принялся быстро одеваться.
Через пару минут «опель», мягко урча двигателем, выполз из гаража, миновал ограду, и только когда машина выехала на мостовую, Виктор, сидевший за рулем, спросил дядю Викентия:
— Так что приключилось-то?
— Неладно вышло, Витя, — глухо отозвался дядя Викентий. — Ох, неладно… Ты того офицера помнишь, что в театре все приставал ко мне?
— Пьянчужку, с которым ты коньяк пил?
— Его, Витя, его. Сегодня опять выпить тащил. Ну, я его и толкнул неловко, а он головой о ступеньку, и…
— Что?! — от неожиданности Виктор даже нажал на тормоз. — И сильно?
— Совсем, Витя, совсем… Вот ведь беда!
— А может, помочь можно?
— Да какой там… Сам увидишь…
— Тогда зачем едем? — Виктор наконец-то уразумел, что случилось, и говорил с холодным спокойствием.
— Дальше увезти надо, Витя. Дальше… Там нас видели, как мы шли вместе…
— Понял, — Виктор выехал из переулка и решительно повернул в сторону Старого города. — Это правильно… Закинем подальше… Лишь бы не заметил кто…
— Да не должны бы… Там темно, как у негра…
Минут через пятнадцать «опель» с потушенными фарами уже втиснулся под узкую браму, и дядя Викентий, тихонько выбравшись из машины, прислушался, одновременно осматриваясь по сторонам. Все было тихо. Крадучись, дядя Викентий и Виктор проскользнули вглубь двора, осторожно, чтоб не громыхнуть жестью, подняли тело и торопливо затолкали его на заднее сиденье «опеля».