— Я пан Силевич, — грубо оборвал дядю Викентия хозяин. — Що дали?
— А дали ось… — дядя Викентий достал из кармана фотографию Эли и показал Силевичу. — Ваша работа?
— Не помню… — хозяин только скользнул взглядом по снимку и демонстративно спрятал руки за спину.
— Розумию, розумию, столько заказов… — дядя Викентий усмехнулся. — Однак, якщо, скажем, у меня сто доляров, то це, може, кое-что…
— Що ж, подывытысь можно… — хозяин, наклонив голову, как петух, напряженно приглядывался к дяде Викентию. — Але що саме интересует пана? Модель или?..
— Ну зачем мне модель? — откровенно рассмеялся дядя Викентий. — Нет, пан Силевич, я даю сто доляров за негатив с добавкой за каждый снимок.
— Ну що ж… Подывытысь можна…
Хозяин не спеша отошел в дальний угол, наклонился к шкафу и вдруг, резко отскочив в сторону, наставил на дядю Викентия неизвестно откуда взявшийся ППШ.
— Руки вверх, добродию!
— Не понимаю… — начал было дядя Викентий, но черная точка дула смотрела с такой зловещей ясностью, что он безропотно поднял руки.
— Вот так оно лучше! — хозяин слегка повел дулом автомата. — А теперь до дверей, помалу…
Дядя Викентий молча пожал плечами, повернулся и уже на выходе неожиданно громко забубнил, словно жалуясь, что все вышло плохо.
— Не понимаю, зачем наставлять автомат, когда я к вам с деловой пропозицией, еще хорошо, ствол в спину не тычете, но я перепрошую…
— Замовкни!..
Странное бульканье оборвало фразу на полуслове, и, резко оглянувшись, дядя Викентий едва успел подхватить тело хозяина, которое падало на него. Выпавший из рук Силевича автомат с металлическим лязгом свалился на ступеньки, и одновременно из темноты возник Виктор.
— Как я его?
— Нормально! — дядя Викентий перехватил тяжелеющее тело поудобнее и приказал: — Автомат возьми…
В освещенной комнате, куда дядя Викентий с трудом затащил фотографа, Виктор склонился над телом, пощупал пульс и спокойно сказал:
— Похоже, гаплык мужику…
— Ну и черт с ним! — махнул рукой дядя Викентий. — Если бы не ты, мне б самому гаплык…
— Да, чего-то везет нам в последнее время, — Виктор сочно выматерился и спросил: — Что делать-то будем?
— Вход постереги, Витя. Мне тут найти кое-что надо…
Дядя Викентий осмотрел комнату и, убедившись, что ничего интересного здесь нет, пошел искать дальше. Фотолаборатория оказалась в дальнем конце дома, за кухней. Дядя Викентий щелкнул выключателем, и сразу ему в глаза бросилась увеличенная фотография Эли, висевшая на стене. Дядя Викентий в ярости рванул художественное паспарту, и тут с легким шорохом на пол соскользнул черный пакет, лежавший за снимком.
Дядя Викентий поднял находку и удовлетворенно хмыкнул. Именно в этом пакете хранились и негатив, и остальные фотографии. Никак не рассчитывавший на такую удачу, дядя Викентий хотел было выйти из лаборатории, но что-то подсознательно толкнуло его, и он, заглянув в раскрытый саквояж, стоявший на столе, даже присвистнул. К его удивлению, там лежали чистые бланки советских паспортов и десятка полтора свежеотпечатанных фотографий размером три на четыре.
Дядя Викентий аккуратно закрыл саквояж, отставил его в сторону и, быстро разорвав на мелкие клочки найденные фото, сложил в умывальнике кучу обрывков. Потом чиркнул спичкой, прямо в руках спалил ненавистный негатив и его остатком зажег порванные снимки. Дождавшись, пока пламя, оставив после себя струйку дыма и пепел, погасло, дядя Викентий подхватил саквояж и выскочил из лаборатории.
Виктор, который караулил возле полуоткрытых дверей, услыхав шаги дяди Викентия, оглянулся.
— Ну что, порядок?
— В основном… Теперь концы прятать будем.
— Как?
— Беги к «опелю». У тебя там вроде бензин в багажнике был.
— Есть, — подтвердил Виктор. — Две канистры. Полные. На всякий случай.
— Отлично! Обе сюда тащи.
— Понял, — Виктор кивнул и, спрыгнув с крыльца, помчался к машине.
А дядя Викентий наклонился над телом Силевича и, напрягшись, поволок его ближе к окну. Взвалив тело на подоконник, дядя Викентий подхватил ППШ и распущенным галстуком Силевича примотал автомат к руке убитого так, чтоб пальцы держали нажатым спус ковой крючок.
Отступив на шаг, дядя Викентий оценил работу, а потом сорвал шнурок, служивший для подтягивания шторы. Один его конец дядя Викентий привязал к затвору автомата, а второй, протянувши шнурок поперек комнаты и оттянув рукоятку в боевое положение, крепко привязал к ножке стола.
В этот момент в дверях послышалось громыхание, и дядя Викентий поспешно предостерег ввалившегося в комнату Виктора.
— Осторожней!
Дядя Викентий взял одну канистру и пошел с ней в лабораторию, разливая по дороге бензин. Через минуту в помещении, насквозь пропитанном резким запахом, нечем было дышать, и Виктор, зажимая нос пальцами и приглядевшись к автоспуску для ППШ, одобрительно заметил:
— Ловко задумано! Только стрелять в кого?
— Сейчас узнаешь…
Дядя Викентий поднял трубку стоявшего на тумбочке телефонного аппарата, дождался ответа телефонистки и, прочитав с бумажки номер, требовательно сказал:
— Четверикова!
Виктор кинул растерянный взгляд на бумажку, а тем временем дядя Викентий, услышав ответ, четко доложил:
— Говорит Корнетов. Имею данные. Сейчас в лаборатории Силевича, что на Левандовке, наклеивают фотографии на паспортные бланки. У вас в запасе минуты. Все, больше говорить не могу.
Дядя Викентий кинул трубку на рычаг и подморг нул племяннику.
— Сматываемся. Беги к машине и дуй к переезду. А я здесь подожду, пока подъедут, понял?
— А если тебя сцапают? — забеспокоился Виктор.
— Выкручусь, — оборвал его дядя Викентий. — Дуй, не задерживайся!
Проследив, как Виктор, на бегу размахивая пустыми канистрами, словно растворился в ночном сумраке, дядя Викентий вынес из дома саквояж с паспортами и кинул его подальше от крыльца. Потом пристроил под дверь тряпку, густо смоченную в бензине, приготовил спички и стал ждать.
Минут через десять послышался приближающийся звук моторов, и на перекрестке, хорошо просматриваемом с крыльца, мелькнул знакомый силуэт «виллиса». Дядя Викентий отступил на шаг, зажег спичку и, убедившись, что пламя от вспыхнувшей тряпки метнулось в комнаты, бросился к калитке.
Секунду у него за спиной было тихо, потом там что-то ухнуло, все вокруг осветилось, но к тому времени дядя Викентий уже успел свернуть за угол, в малоприметный переулок, ведший к переезду. А когда он уже подбегал к ждавшему его «опелю», где-то позади, за деревьями, в пламени, поднявшемся над домом, ударила длинная, на полный диск, автоматная очередь…