Население восторженно встречало входившие в город войска. На улицах, с тротуарами заполненными жителями, командиры колонн молодцевато подтягивались, а улыбающиеся солдаты без команды начинали петь. Тем временем на боковых улочках собирались небольшие колонны рабочих и тоже с пением, но уже «Интернационала» куда-то шли, подняв над рядами красные флаги и кумачовые лозунги. Этих кое-кто провожал настороженными взглядами, потому что очень многие из стоявших густыми шпалерами по обе стороны мостовой понимали, что войска, двигавшиеся рядом, несут им совсем новую жизнь…
Стараясь держаться незаметнее, через толпу пробирался небритый дядька в домотканом серяке и стоптанных сапогах. Его утомленное лицо казалось равнодушным, и только глаза временами вспыхивали любопытным блеском, провожая взглядом группу военных или колонну машин. Он не выделялся в толпе, и вряд ли кто признал сейчас в этом затрепанном мужике всегда элегантного майора Дембицкого.
Пан Казимир как раз собирался завернуть в проулок, когда кто-то, метнувшийся из толпы, внезапно схватил его за рукав.
— Казик!.. Неужто ты? Ты?..
Испугавшись в первую секунду, майор растерянно улыбнулся. Перед ним, появившись неизвестно откуда, стояла Лидия Яновская.
— Какое счастье! — Женщина прижалась к серяку пана Казимира. — И что ты живой, и то, что нашелся, и вообще все…
— Даже это? — Майор показал на воинскую колонну.
Ехавший верхом впереди нее капитан, с рубиновыми «шпалами» в петлицах, улыбаясь, поворачивался во все стороны, сохраняя на лице настороженно-каменное выражение…
— Конечно! — Лидия решительно взяла пана Казимира под руку. — У меня такое ощущение, что пришли наши…
— Наши? — изумился пан Казимир.
— А ты что, хотел видеть здесь немцев?
— Немцев?.. — Майор растерялся. — Да нет… Немцев, пожалуй, нет.
— Вот видишь… А мы уже думали, что будут немцы, а тут неожиданно идут русские парни, поют русские песни, а я русская…
— Эти русские парни — еще не всё, — пробормотал майор. — Есть и другие…
— Все равно. Будь, что будет! — Лидия махнула рукой и сразу переменила тему: — Это просто удивительно, что я встретила тебя на улице, ведь ты бы сейчас пришел ко мне, а меня нет…
— К тебе?
Пан Казимир заколебался, но Лидия, не отпуская его руку, так решительно начала протискиваться через толпу, что ему оставалось только повиноваться. А когда, пройдя дворами, он вслед за Лидией переступил порог такой знакомой квартиры и за его спиной мягко щелкнул английский замок, майора охватило чувство покоя и безопасной расслабленности.
Оно не оставляло его и тогда, когда он, непонятно почему вдруг обессилев, остановился, прислонив голову к прохладному косяку ванной. Хлопотавшая вокруг Лидия ласково увлекла его ближе к умывальнику, и майор снова замер, завороженно глядя на медные, до блеска начищенные краны. Дверь открылась, и в ванную заглянула Лидия.
— Вот я тебе тут принесла…
Повесив у косяка махровый халат, Лидия протянула пану Казимиру безопасную бритву с непропорционально толстой ручкой.
— Что это? — спросил майор, с интересом рассматривая торчащий из ручки электрический шнур.
— Чешская бритва. Электрическая.
Рука майора, потянувшаяся было за бритвой, замерла в воздухе.
— Что… Закопане?
— Не совсем… — Лидия встряхнула головой и сказала, как о чем-то давно отболевшем и не имеющем значения. — Я тогда ждала, думала, что подарить… А потом… Потом приехала сюда и назло всему купила, и вот видишь, пригодилось…
— Теперь ясно, — пан Казимир улыбнулся.
— А раз ясно, одежду брось под ванну, халат тут, ароматическая соль на полочке… Да, может, тебе помочь?
Теперь Лидия говорила уже без тени смущения.
— Нет, я сам, спасибо…
Майор сунул штепсель в розетку и услышал, как в ручке уверенно загудел вибратор…
Из ванной, проплескавшись там чуть ли не час, пан Казимир вышел бодрым и посвежевшим. Настроение, как по мановению руки, изменилось, и сейчас, блаженно рассевшись в кресле, он начал зевать, поглядывая на свои голые ступни, уютно покоящиеся на ковре.
В комнату вошла отлучавшаяся куда-то Лидия и улыбнулась.
— Да ты, никак, спишь?
— Извини… Как накатило… — Пан Казимир опять сладко зевнул, одновременно пытаясь прикрыть ноги халатом.
— Ты не будешь возражать, если я выброшу твое тряпье?
— Выбросишь? — Пан Казимир замотал головой, стряхивая сонливость, накатившую после купанья. — А как же… А как же мне?
— А тебе я принесла все новое. И уже никаких Закопане… — Лидия лукаво стрельнула глазами на пана Казимира.
— Как, новое? — На этот раз майор пропустил «Закопане» мимо ушей.
— Очень просто. Пошла в соседнюю лавчонку и сказала хозяину, что ко мне приехал муж из Варшавы…
— Послушай… Значит, ты хочешь… Хочешь…
Майор вскочил, едва удержав норовивший распахнуться халат, посмотрел на свои голые ноги и окончательно стушевался. Сразу поняв его состояние, Лидия взялась обеими руками за отвороты злополучного халата и посмотрела майору прямо в глаза.
— Ты же обещал мне вернуться… Обещал?
— Да…
— Ты вернулся?
— Да…
— Тогда молчи…
Лидия все ближе наклонялась к пану Казимру, он вздрогнул и, наконец-то отпустив полы халата, осторожно обнял прильнувшую к нему женщину…
* * *
Бывшего домоправителя пани Мечулковской, Пиёнтыка, происшедшие перемены коснулись мало. Правда, сама пани Мечулковская, испугавшись большевиков, сбежала в Румынию, бросив шестиквартирное здание и верного Пиёнтыка на произвол судьбы.
Опустевший дом сразу облюбовали военные, а сам Пиёнтык, когда-то учившийся в гимназии и не забывший русского языка, по этой причине был так и оставлен в своей должности. И вот теперь пан Пиёнтык, ожидая новых квартирантов, обходил дом и сосредоточенно принюхивался.
Дело в том, что пани Мечулковская кроме приятной благосклонности к пану Пиёнтыку имела один маленький недостаток. Она обожала кошек, и добрый десяток этих тварей наполнили дом неистребимым запахом.
Правда, прежним жильцам с этим пришлось смириться, так как пани Мечулковская по своей природной доброте брала весьма умеренную квартплату, а что же касается Пиёнтыка, ненавидевшего кошек, то будь его воля, уж он бы…
Пока пан Пиёнтык размышлял, как бы исхитриться, чтобы получше исполнить давнее желание, дверь внизу хлопнула и на лестнице появился молодой военный.
— Чем могу?.. — Управляющий потянулся носом к петлице со «шпалой» и, распознав звание, закончил: — Пан капитан…