Усенко закрыл дверь, прошел за Меланюком в комнату, пододвинул ему стул и приказал:
— Все о себе, коротко и ясно.
— Счас… — присев на краешек, Петро собрался с мыслями. — Значит, прибув у Люблин, а там послали до школи. Диверсийной. Там конспирация и ниякого звьязку. А той ночи з литака кинули. Шесть парашутистів и зброя в мешках. Зибрались на хуторе, там банда мае бути…
— Банда? — насторожился Усенко. — А ну подробнее!
— Та про що ж ви мене питаете, товаришу капитан!.. — Петро сорвался со стула. — То ж банда, то так… Нимецьке вийсько сьогодни ранком кордон переходыть… Война, товаришу капитан!
— Ты что, ты что это…
Усенко подался назад и, не замечая, что стул придавил штрипки галифе, задергал ногой. Наконец он справился с волнением и спросил:
— Ваше задание?
— Наказано блокуваты штаб пятой армии. Як буде тревога, почнуть командиров стреляты… Я сам вже з такой засады утик.
— Засада? Стрелять? Из чего?.. — растерялся Усенко.
Не отвечая, Петро стянул с себя пиджак и брякнул на стол, висевший у него за спиной «эльма-фольмер». Увидев автомат, Усенко странным образом успокоился.
— Сколько вас в засаде?
— В моей никого… Зи мною командир тильки був. Немець. Я його цеглиною гепнув и там у кущах на цвинтари заховав. А сам сюды…
— Убил?
— Не знаю… — пожал плечами Петро. — Мабуть…
— Так… — Усенко начал лихорадочно одеваться, одновременно ухватив трубку телефона. — Станция… Станция! Да что за черт?
Поняв, что телефон не отвечает, Меланюк кинулся к Усенко.
— Та кидайте ви того аппарата, товаришу капитан! Скориш за все провод вже переризано…
— Перерезано, говоришь?
Бросив бесполезную трубку на рычаг, Усенко метнулся к двери. Петро, подхватив со стола «эльма-фольмер», кинулся следом…
На нижней площадке капитан остановился и требовательно постучал. Через минуту в дверях возник полуодетый командир.
— Что случилось, товарищ капитан?
— Связь не работает. Давай бегом к дежурному. В город проникла группа диверсантов. Засады в районе католического кладбища. Возможны нападения на военнослужащих и повреждение связи. На линии выслать вооруженных связистов. Немедленно!
— Есть!
Командир метнулся одеваться, но Усенко остановил его.
— Подожди… — Капитан подумал и медленно, через силу, сказал: — На границе тоже что-то может начаться… Предупреди!
Командир посмотрел на Усенко, потом перевел взгляд на Петра и кивнул головой.
— Понял! Разрешите выполнять?
— Действуй! — приказал Усенко и, как только командир скрылся за дверью, повернулся к Петру. — Идем, глянем на твоего немца…
К католическому кладбищу Усенко повел Меланюка совсем другой дорогой. Не выходя на улицу, они вышли на тропинку, спускавшуюся прямо к речушке. Путь берегом оказался намного короче, и через считанные минуты запыхавшийся от быстрого бега капитан коротко бросил:
— Где?
— Тут…
Меланюк выволок на тропинку тело. Усенко первым делом убедился, что диверсант действительно мертв, потом тщательно обшарил его карманы и, не найдя ничего, чуть сожалеюще, заключил:
— Да… Хорошо приложил!
— То вже як вышло… — Меланюк сокрушенно вздохнул и спросил: — А мени тепер що робить?
— Что? — Усенко повернулся к Меланюку и резко махнул рукой. — Кончать их! Где только можно! Но чтоб самому не засыпаться, понял?
— То як?.. — не понял Петро. — Мени знову туды, до диверсантив?
— А ты как думал? Пойми, парень, если все, что ты сказал, правда, тебе сейчас цены нет… Пойдешь к ним, доложишь как есть. Главное, я тебе говорил, — войти в доверие. А связь?.. Пускай тот канал, что я давал, так за тобой и останется…
Где-то далеко послышался выстрел, за ним второй. Усенко прислушался и встал.
— Похоже, начали… Пошли, Петро, тебе здесь задерживаться расчета нет.
Капитан подхватил автомат немца и полез в пролом, а следом, зачем-то оглянувшись по сторонам, перебрался через стену и Меланюк…
* * *
Старая лежневка изменилась мало. Она только глубже ушла в болото, и вдоль темных полос цвета гнилого дерева на месте провалившейся колеи густо выросли желтоголовые цветы, названия которых пан Казимир не знал. Однако вода и время брали свое, и там, где позапрошлым летом легко проходили колеса «лянчии», ноги то и дело погружались в болотную жижу.
Воспоминание о комфортабельном автомобиле увели мысли майора далеко в сторону и, выбравшись на еще прочный участок гати, пан Казимир приостановился и посмотрел на шедших за ним след в след Вукса и Мышлаевского.
— Помните, как мы тут на вашей «лянчии» ехали? И где-то она теперь?..
Мышлаевский, несмотря на невзгоды так и не расставшийся со своей панской дородностью, сердито сопя, отозвался:
— Чего вспоминать? Валяется где-то или, если цела, прихватил какой-нибудь комиссар… Нам, пан майор, не о «лянчии» думать надо…
— Верно… — пан Казимир уловил недоговоренность. — Я надеюсь, в случае русско-германской войны генерал Сикорский пойдет на сотрудничество с Советами? Или пан поручник сказал не все?
— Не знаю, как Англия… — Мышлаевский замялся. — Правда, среди наших в Лондоне разговоры были…
— Какие? С кем? — спросил пан Казимир.
Мышлаевский, собираясь с мыслями, немного помолчал.
— Наши офицеры говорили между собой, что после войны Польша могла бы снова войти в состав России.
— А что… это многих пугает?
— Не это главное, пан майор… Россия теперь другая!
— А Германия, выходит, та же? — криво усмехнулся пан Казимир. — К сожалению, платит всегда проигравший, а пану поручику известно, почему мы проиграли?
— Если бы Советы не поддержали Германию…
— Может быть, может быть… — Пан Казимир задумался и некоторое время шел молча. — Одного я не пойму… Почему Англия и Франция выжидали?
— Возможно, они что-то знали?
— Не думаю… Скорее всего расчет был на столкновение Сталина и Гитлера. Хотели остаться в стороне, по крайней мере, я так думаю…
— В Лондоне есть и другое мнение… — отозвался Мышлаевский.
— Ну конечно, Англия сделала все, что могла! Эх, пан поручик, — майор безнадежно махнул рукой. — Я не политик, но, по-моему, сейчас у англичан один шанс, и он здесь!
Пан Казимир сердито топнул сапогом по грязи и обратился ко все время отмалчивавшемуся Вуксу:
— А ты, Владек, что по этому поводу думаешь?