— Ты кажешь, що той Лемик тут найстарший… — Петро помолчал и только после паузы осторожно закончил: — Про Сциборського чув?
— Чув… А тоби що видомо?
— Це тоби мае буты видомо! — рассердился Петро. — Ти хииб не зрозумив, чого той, перед выставою, допытувавсь звидки я з Зеленой чи з Бемськой? Там в них, наверху, Тарасе, свои справы, а наша справа, наказ виконуваты…
— Гадаешь, що из-за цього… — Такая мысль не приходила Пилюку в голову, и он растерялся. — Я зараз не знаю що и думать…
— А чого тут думаты? Просто той Лемик з якихось причин хоче виглядаты непричетным.
— Може, решил на другий бик перекинутысь?
— Може, й так… — пожал плечами Петро. — Тильки я вважаю за доцильне самим пана Лемика запытаты…
— Так вин нас як раз писля выставы запрошував, — вспомнил Пилюк.
— Писля выставы? А вин де мешкае?
— Та он-до дом… — Пилюк показал через улицу. — Як раз навпроты театру.
— Це добре… А в дома хто в нього?
— Та никого! — обрадовался Пилюк. — Вин сказав, що представник из Львова подъехать мае, а так вночи и служныци нема…
— Ну то зайдем… Зрозумив?
— Так… — сразу догадался Пилюк.
Прозвенел звонок, и они, заговорищически поглядев друг на друга, пошли ко входу в фойе. Сейчас, шагая чуть позади Пилюка, Петро наконец-то смог немного задуматься. Ах, как пожалел он сейчас о той давней осечке! Как все просто решалось тогда и насколько сложным оно выглядело теперь. Но отступать было некуда и, соглашаясь на сумасбродное предложение «Кобзы», Петро сознательно делал шаг навстречу опасности…
Перед самым началом действия Петро решительно потребовал пересеть ближе к выходу. Поймав его мысль на лету, «Кобза» немедленно согласился. Внимательно осмотревшись и заприметив пожилую интеллигентную пару, сидящую с краю у самого выхода, Пилюк подошел к ним и как можно вежливее осведомился:
— Я перепрошую, добродии, мне кажется, вам тут погано видно…
— Ну так и что из этого? — мужчина неприязненно посмотрел на Пилюка.
— Хочу предложить вам два кресла в партере…
Тем временем Меланюк обратил внимание на то, что места, на которые хотел пересесть Пилюк, вдобавок находятся под нависающим боковым балконом и, значит, во время спектакля мало кому видны. Сразу оценив предусмотрительность напарника, Петро встал с ним рядом и, улыбнувшись как можно приятнее, добавил:
— Як бачите, мы теж вдвох, а ваши места, ну як би то понятней висловити…
Меланюк замялся, не зная что бы еще придумать, мужчина недовольно пробормотал:
— З якого такого дива… — и тут Петро, наконец сообразивший как быть, стрельнул глазами на двух симпатичных девчушек, весело щебетавших на ряд впереди.
Его взгляд тут же перехватила молчавшая до сих пор женщина и, немедленно догадавшись, в чем дело, потянула супруга за рукав.
— Але ж, любый, то е дуже добра пропозиція! Для хлопцив тут зручнише, а нам, звычайно, там… Де ваши мисьця, добродии?
— О прошу, прошу… — согнулся в поклоне Пилюк и быстро провел пожилую чету в центр зала.
Вернувшись к моменту открытия занавеса, он прикинул расстояние до двери и, наклонившись к Меланюку, прошептал:
— Файни места! Звидси можна ранишь чкурнути…
В этот момент оркестр заиграл вступление, и поэтому Петро в ответ только молча кивнул…
Сбоку сцену было плохо видно, но Петро почти не смотрел спектакль, а только беспокойно ерзал, дожидаясь антракта. В конце второго действия бывший вратарь, артистично раскинув руки, бросил в зал сакраментальное:
— «Мы Дунай переплывем!..» — и зрители тут же взорвались прочувственными аплодисментами.
Истолковав эти слова по-своему, многие в партере поднялись со своих мест. С разных сторон послышались возгласы:
— Слава! Слава! — и кто-то, совсем уж экзальтированный, громко, на весь зал, выкрикнул:
— Мы Днипро переплывем!!!
В зале началось нечто невообразимое, и Петро, воспользовавшись моментом, потянул Пилюка к выходу…
* * *
К тому моменту, когда большинство зрителей только вставали со своих мест, Петро и Пилюк перебежали плохо освещенную улицу, задворками миновали людные места и, прямиком поднявшись на холм, торопливо перелезли ограду Лемикового сада. Окна возле бокового входа светились, и Пилюк уверенно направился туда.
Наверное, уходя, служанка не защелкнула замок, а может, его вообще до поры не закрывали, но только Пилюк беспрепятственно вошел в кухню и остановился, жмурясь от света. Идя следом, Петро тщательно притворил дверь и настороженно прислушался, ловя шорохи в глубине дома. В кухонный коридор из дальних комнат падала полоса света, но ничего, похожего на розговор, оттуда не доносилось.
Лемик появился неожиданно. Одетый в мягкий домашний халат и меховые шлепанцы, он неслышно возник в неосвещенном проеме второй кухонной двери. Похоже, хозяин услыхал их раньше. По крайней мере, как отметил Петро, на лице «пана провидника» не отразилось ни страха, ни удивления.
— Що сталося? — спокойно спросил Лемик и шагнул к столу.
— Це мы… — бежавший всю дорогу Пилюк никак не мог взять себя в руки. — Це мы прийшлы…
— Вижу, — насмешливо усмехнулся Лемик. — А що хиба выстава вже скинчилася?
— Ни, мы ранише… — разгоряченный Пилюк дернул плечом.
— То слухаю… В чим справа? — спросил Лемик, решив, видимо, что случилось нечто важное.
— Як то? — возмутился Пилюк. — Було домовлено, мы пришли. Ось вин подтвердит, наказ був…
Пилюк явно нервничал, и похоже, весь его запал, словно выброшенный еще первыми словами, внезапно кончился. Лемик, наоборот, был слишком спокоен, и, уже понимая, что вечер добром не завершится, Петро, отступив немного за шкаф-ледник, незаметно опустил руку в карман и взялся за рукоять пистолета.
Тем временем Лемик сделал недоуменное лицо.
— Друже «Кобза», про який наказ мова?
— Про Лэбидя! — Пилюк кивнул на Петра. — В нього теж був…
— Який в нього наказ був, я не знаю… — Лемик выжидательно посмотрел на Петра. — И хто вин я теж не знаю, а сказаты з цього приводу я можу тильки одне. Никому, николы я нияких наказив стосовно пана Лэбидя не давав.
— То що? Выходит я все це сам вигадав? — и тут, никак не ожидавший такого поворота Пилюк сорвался: — Ни, я сам за це видповидаты не буду! А як не домовимось, то я… Я…
Пилюк не стал договаривать, а неловко, цепляя стволом за карман, вытащил пистолет и неуверенно навел его на «пана провидника».
Однако Лемик вовсе не испугался. Он слишком хорошо знал Пилюка, и все его внимание поглощал Петро, так и закаменевший у входа. Скорее всего «пан провидник» недооценил серьезность положения. Его сбила с толку нервная болтливость Пилюка, а вот то, что Петро опасней, он оценил правильно.