Петро вздрогнул и опустил глаза. Слова Деранюка означали именно то, чего он больше всего боялся. Дядьки Свирида нет в живых…
А Деранюк как ни в чем не бывало «докладал» дальше:
— И останне, мы ж Ицку-комсомолиста злапалы, того самого…
— Як то? — машинально переспросил Петро.
— Наши ж хлопци вночи биля мосту чатувалы, на випадок якщо втече хтось… А з того боку як ценжарувка подъехала, двое пошли моста перевиряты… От ми одного, Ицека того, и злапали! А вин до того другого як заверещить: «Товаришу капитан!.. Товаришу капитан!»
— И що? Того капитана теж взяли? — насторожился Петро.
— Ни, не взяли… — Деранюк сокрушенно «почухал потылыцю». — Тут я тоби, Петро, видверто скажу. Як той клятий совит почав з «еркаема» садити, то уси мы у грязюку носом позарывались… От воны и поехали соби тильки мотор заваркотив…
— Эх вы! — Петро плюнул под ноги. — Гнатысь треба було!
— Воно й добре що не гналися… — неожиданно твердо возразил Деранюк. — Мы до Пидгайчикив заходили. Там бачилы, що у тий ценжарувци повно солдатив ехало. Зато Ицек тепер у льоси сидит. Мы его одразу хотилы кончиты, а потим решил, хай сначала розкаже усе…
Петро внимательно посмотрел на Деранюка и кивнул:
— Гут, молодець! Так й треба. Пишлы, подывимось…
Петро спрыгнул с брички и зашагал к сельсовету. Остальные молча потянулись следом и только Деранюк никак не умолкал:
— Я чув у Львови нашу украинську владу проголошено, то правда?
— Може, й так, але нимци официйной обьяви ще не давали…
— А що нам нимци, у нас, Петре, буде свое файне життя! Вильна Украина без москалив, жидив та полякив!
Под Деранюково «базікання» Петро свернул за угол и остановился возле дверей погреба, запертых на амбарный замок. Тотчас сбоку услужливо подали ключ, и Деранюк сам отодвинул засов.
— Прошу, тут клятый комсомолист сидит!
С тех пор как хату солтыса отдали под сельсовет, погребом никто не пользовался, и оттуда несло гнилью, вонью и тухлым огуречным рассолом. Петро сунулся было к открытой двери, но нюхнув спертый воздух, закрутил головой.
— Не полезу. Тягнить жида сюди!
Через минуту Ицека вытащили из погреба и кинули на траву. Комсомольца держали связанным, и сейчас руки его, стянутые веревкой, посинели, а сам он весь был в грязи и кровоподтеках. Меланюк придал лицу зверское выражение и ткнул Ицека сапогом.
— Що, доскакався, зараза? — Петро повернулся к Деранюку. — Слухай, Степане, зроби ласку, віддай жида мені, бо ж то через нього мене ледь не схопылы…
— Да яка мова, Петре? Бери!
— От спасыби тоби, Степане! Я його з собою визьму. Ми з ним по дорози десь у гайку побалакаемо…
Петро подмигнул Деранюку и жестом показал, что он на самом деле сделает с Ицеком. Степан понимающе заржал. Петро взял Деранюка за рукав и отвел в сторону.
— Тут, друже, таке дило… Тепер мы влада и мий интерес, то так… Зате скильки совитив з его допомогою зловити можна? Так що, все, може, бути, зрозумив?
— Зрозумив! Ох и голова в тебе, Петре! Обицяю, якщо навить и сюды прийде, чипаты не буду. Все одно с его рожей не сховатись, га?
— Ото в точку… — Петро важно кивнул. — А зараз, Степане, мени ехать треба. И ще, скажи хлопцям, хай воны того клятого жида до мене в бричку кинуть.
По-прежнему неотступно сопровождаемый Деранюком, Петро вернулся к ограде, подождал, пока приволокли Ицека, и, приложив два пальца к «мазепинке», медленно покатил битым шляхом…
Отъехав километра три от Загайчиков, Петро остановил бричку под лесом, на всякий случай свернув с дороги в кусты. Потом, повернувшись к Ицеку, Меланюк тихо, со значением спросил:
— Слухай, а куда вы з тем капитаном ехали?
— А куда надо! — Ицек вдруг выругался по-еврейски.
— Я тебя про капитана спытав, а по-жидовски дома лаятысь будешь, — с тихой угрозой сказал Петро.
— Дома? Про капитана? А зуски! — Ицека уже понесло. — А ты того капитана знаешь! Он и меня про тебя спрашивал! Если б ты ему попался, ого! Он сам говорил, ты для него живой важен!..
— А ну цыть!.. — прикрикнул Меланюк. — То що, сам Усенко був?
— Да, он, он! Он тебя ловить ехал!
Вместо ответа Петро достал нож. Ицек забился в истерике, и тогда Меланюк, перерезав связывавшую пленника веревку, рявкнул:
— Кончай репетовать! Слазь с брички и дуй на четыре ветры…
Ицек ошарашенно заморгал глазами, вывалился под куст, сделал пару шагов и вдруг, повернувшись, исступленно крикнул:
— Не бреши! Хочь тут не бреши!! Стреляй, зараза!!!
— Катись ты до бисовой матери! — Петро разобрал вожжи. — На Деранюка раптом наскочишь, кажи, що я тебе послав Совитив шукать…
Меланюк еще раз ругнулся, тряхнул вояжами, и бричка, круто взяв влево, выкатилась на дорогу, оставив в кустах недоумевающего Ицека…
* * *
Инженер натянул маску и, легко оттолкнувшись, поплыл на середину озера. За ним поплыли оба пилота. Они немного побултыхались на месте, затем инженер смешно дрыгнул ногами в воздухе и исчез под водой. Отсутствовал он долго. Вода почти успокоилась, когда его голова в противогазной маске с круглыми лягушачьими глазами, вынырнула на поверхность. Высунув руку из воды, он помахал ею в воздухе, давая знак пану Казимиру.
— Есть! Давайте шланг!
Майор, все это время нервно расхаживавший по самому краю водоема, в последний раз взвешивал, правильно ли он поступил, приказав, не смотря ни на что, поднять машину. Обстановка вокруг складывалась совсем не так, как он расчитывал, русские отступали, и тут вот-вот могли появиться немцы. Но как бы там ни было, задача оставалась прежней, и пан Казимир решился. Он повернулся к Рыбчинскому, возившемуся со своими людьми возле поставленной на салазки воздушной помпы, и кивнул:
— Бросай!
Подняв полосу брызг, длинная резиновая кишка с медным фланцем плетью шлепнулась на воду и зазмеилась по поверхности, уходя вслед за тонущим наконечником. Ловко перехватив фланец, инженер снова нырнул, потом появился и медленно поплыл к берегу. Устало выбравшись из воды, он отдышался и сказал:
— Фланец закрепился. Можно качать…
Люди, копошившиеся возле салазок, тут же ухватились за рукоятки помпы и начали раскручивать маховики. Помпа запыхтела, отдельные толчки перешли в равномерное сопенье, и шланг, уходящий в воду, начал ритмично подрагивать.
— А выйдет? — глядя на все еще плавающих посреди водоема летчиков, неуверенно спросил пан Казимир.
— Должно… — как бы уверяя самого себя, отозвался инженер. — Если резервуары целы, всплывет.
Все напряженно вглядывались в поверхность, но на темной глади не возникало ни единого пузырька.