— Ты так уверен, что она опять здесь будет?
— Знаешь, Костя, был у немцев такой генерал, фон Денневиц. Так вот он с немецкой пунктуальностью доказал, что Германия может выиграть только молниеносную войну. А раз сразу не вышло, то все!
— Понимаю… А я уж тут… Без тебя…
Червенич поджал губы, глядя в сторону, шел молча и только потом, словно пересиливая себя, сказал:
— Ты, Костя, не серчай. Пакетик твой, как и обещал, в швейцарский банк доставлю. А большего не могу, прости… Помнишь, как я говорил тебе в корпусе: «Мы слышим один мотив, но бьют его нам разные барабаны»…
Пан Казимир принял его слова как должное, но тоже замолчал надолго, еще раз обдумывая на ходу, правильно ли он поступает. Конечно, ни Пирожека, ни Вукса с Червеничем сводить не стоило, но раз «пан казначей» категорически потребовал соблюдения формальностей, а они с поручиком все равно уходят, соображениями конспирации можно было пренебречь…
Остановившись у дверей частного дома, пан Казимир взялся за хвостик звонка и повернул, два раза вправо и один раз, коротко, влево. Звонок отозвался двумя длинными трелями и характерным треском. Дверь немедленно распахнулась, и через темноватый коридор пан Казимир и Червенич прошли в комнату. Их встетили двое, один молодой с военной выправкой и второй, пожилой и тщедушный.
Пан Казимир строго посмотрел на обоих и коротко представил.
— Мой заместитель, поручик Вукс-Вепшик… Военный казначей, пан Пирожек.
Вукс щелкнул каблуками, а Пирожек быстро-быстро закивал головой. Пан Казимир выждал, пока Пирожек кончит кивать, и только после этого подчеркнуто тихо и значительно произнес:
— Специальный курьер, пан Червенич… Пан Пирожек, прошу…
Пирожек выпрямился и неожиданно твердым голосом сказал:
— Пан Червенич, вам передаются ценные бумаги «Банка Земи Польской», изъятые в пользу Речи Посполитой. Вам надлежит доставить их в Швейцарию и поместить на хранение в Цюрихское отделение «Банкгезельшафт». Поскольку ценности передаются пану Червеничу «де факто», все условия вклада изложены в сопроводительном листе казначейства и приложены к описи. Свидетели передачи, майор Дембицкий-Вепш и поручник Вукс-Вепшик.
Пирожек наклонился и, вытащив из-под стола туго упакованный сверток, спросил:
— Пан Червенич имеет ко мне вопросы?
Червенич, и так знавший суть дела и больше присматривавшийся к Пирожеку, отрицательно покачал головой. Тогда Пирожек строго посмотрел на собравшихся и выложил на стол разлинованный лист.
— Панове, прошу всех подписать акт передачи…
Когда Пирожек, расписавшийся последним, поставил свой шикарный банковский росчерк, пан Казимир тихо сказал:
— А теперь, по старому обычаю, присядем перед дорогой…
Примерно с минуту в комнате царило молчание. Молчал, строго подобрав губы, военный казначей Пирожек, тяжело молчал майор Дембицкий, грустно молчал его друг Червенич и настороженно молчал поручик Вукс…
Много позже, шагая рядом с паном Казимиром по улице и небрежно держа полученный пакет под мышкой, Червенич стряхнул наваждение и попробовал высказаться вслух:
— Слышь, Костя, а чиновничек-то твой… Пирожек, а?.. Это ж состояние. Ты ж говорил, Костя, ведь он маленький человек, а о чем он думает, а?.. Да за такие деньги не один бы наш старый знакомец наизнанку вывернулся, а он?.. Человек-то он маленький, но ведь и мир из маленьких, а?..
Пан Казимир ответил не сразу, да и, наверное, отвечать тут особо было нечего, и то, что он сказал, больше походило на размышление вслух:
— Он, пожалуй, и до войны бы не взял. Ну а война, она, сам понимаешь, на многое по-другому смотреть заставляет…
— Это верно, я и сам наизнанку вывернулся. — Червенич нервно хихикнул. — Ну, я тоже человек маленький, так что не бойся, не украду.
Отлично понимая, что так взвинтило Червенича, пан Казимир укоризненно заметил:
— Ну чего ты, Вася, юродствуешь? Я вот, как ты везти будешь, прикидываю… Честно говоря, опасаюсь немного…
— Да ладно, не обращай внимания, это на меня так, нашло… — Червенич негромко выругался. — И опасаться нечего. До «столицы», рукой подать, а там меня мой зондерфюрер ждет не дождется. Хочет, чтоб я ему гидом в Париже был. Его, бедного, аж типает от Мулен-Руж да Фоли-Бержер. Пристрою свой чемоданчик с его барахлом, и порядок…
Улица, отлого спускавшаяся с холма, кончилась, и они вышли на маленькую привокзальную площадь. За одноэтажным вокзалом, у перрона, отгороженного от площади зеленым штакетником, уже стоял поезд, составленный из дачных вагонов и сердито пыхтящего локомотива. У палисадника, занимавшего центр площади, Червенич приостановился, внезапно всхлипнул, порывисто обнял пана Казимира, прижался щекой к уху и сдавленно пробормотал:
— Костя, здесь попрощаемся. Там не смогу, не выдержу, прощай…
Пан Казимир отстранился, поднял руку и медленно, по-православному широко, перекрестил друга. Червенич вытянулся, последний раз то ли дернул, то ли кивнул головой и, резко повернувшись, пошел к вокзалу…
* * *
Шевронный затес на сосне был старый, побуревший от времени и лишь кое-где блестел янтарными капельками застывшей смолы. Чуть ниже, на проволочном крючке, болталась мятая консервная банка, на дне которой собралось немного ржавой воды.
Бессильно привалившись к шершавому, щелущащемуся стволу, капитан Усенко долго смотрел на шеврон, потом, немного передохнув, оттолкнулся от сосны и, пошатываясь, медленно побрел в выбранном направлении…
Лес оборвался, как по линейке, за перепаханной просекой рос мелкий кустарник, и в его разрывах Усенко увидел песчаную колею дороги. Опершись о дерево, капитан отдохнул в очередной раз, а потом, перебравшись в кусты, затаился на обочине…
Усенко ждал у дороги, время от времени приподнимая голову и прислушиваясь. Наконец донеслось долгожданное конское фырканье и позвякивание сбруи. Капитан осторожно выглянул из кустов и увидел запряжку, идущую шагом. Колеса брички утопали в песке, и потому торчавший на сиденье какой-то подпанок в шляпе даже и не думал понукать лошадей. Когда повозка почти поравнялась с ним, капитан поднялся, демонстративно сунул руку в карман комбинезона, так чтоб казалось, будто там пистолет, и выбрался из кустов на дорогу.
Едва завидев Усенко, подпанок немедленно натянул вожжи и, тяжело спрыгнув с сиденья, затоптался возле повозки. Потом перестал топтаться, весь как-то потянулся навстречу Усенко и вдруг, сдернув с головы шляпу, удивленно воскликнул:
— Езус Мария… Пан капитан! О, матка боска, ченстоховска…
От неожиданности Усенко вздрогнул, покачнулся и, чтоб не свалиться в песок, схватился рукой за недоуздок. Он узнал этого человека. Здесь, на лесной дороге, ему встретился пан Пентык, когда-то притащивший ему, вспоминавшийся так недавно радиоаппарат…