Book.

Таблица 2.4. Потери 8–й танковой дивизии 4–го механизированного корпуса

Анализируя потери 8–й танковой дивизии (см. табл. 2.4), мы наблюдаем ту же картину. Несколько меньше половины общих потерь соединения приходится на воздействие противника. Это танки, расстрелянные артиллерией немцев у Немирова, Охладува, на левом фланге 6–й армии и подбитые 50–мм пушками пехотных дивизий в ходе арьергардных боев при отходе к Львову. Немало машин вышло из строя в ходе метаний дивизии вдоль фронта 6–й армии. Совершенно аналогичным образом дело обстояло в 32–й танковой дивизии того же 4–го механизированного корпуса. 30 % потерь было вызвано артиллерийским огнем противника и бомбежками авиации. Половина материальной части была сожжена, взорвана или просто брошена экипажами из-за технических неисправностей и невозможности эвакуировать обездвиженные танки. 10 % танков выбыло из состава соединения, но было эвакуировано по железной дороге на заводы. Наконец, до 10 % осталось завязшими в болотах. Автомашин было потеряно 120 единиц, из которых 85 % уничтожено огнем артиллерии и авиации противника, исчезло в огненном вихре у Золочева. Остальные 15 % потерь составили автомашины, оставленные из-за технических неисправностей. Чем меньше была интенсивность использования соединения в бою, тем выше был процент потерь по техническим причинам. Из 31 танка КВ–2 41–й танковой дивизии 22–го механизированного корпуса 5 было подбито противником, 12 брошено при отходе и 5 отправлено в заводской ремонт.

Если новые танки так или иначе решали поставленные перед ними задачи в условиях неправильного тактического применения, то для Т–26 и БТ отсутствие взаимодействия с пехотой и артиллерией было гибельным. Не подавленная артиллерией система огня противотанковых орудий немцев почти не оставляла танкам старых типов шансов на выживание. И здесь снова приходится вспомнить недобрым словом решение весны 1941 г. о формировании механизированных корпусов на базе бригад танков Т–26. Тем самым Т–26 были оторваны от пехоты, взаимодействие с которой могло поднять эффективность их действий. Фактически в ходе приграничного сражения командиры дивизий и армий старались интуитивно вернуться к организации атаки пехотинцев совместно с танками Т–26. По такому сценарию был построен контрудар 87–й стрелковой дивизии у Устилуга во взаимодействии с танками 41–й танковой дивизии, совместные действия 135–й стрелковой и 19–й танковой дивизий у Войницы 24 июня, наступление 43–й танковой дивизии на Дубно 26 июня во взаимодействии со сводными частями 228–й стрелковой дивизии.

Ответ на вопрос: «Куда делись тысячи танков механизированных корпусов КОВО?» — достаточно прозаичен. 30–50 % «неуязвимых» Т–34 и КВ были подбиты корпусными, зенитными и 50–мм противотанковыми орудиями немецких войск. Дополню приведенную выше статистику еще одним примером. Из двух КВ–2 8–го механизированного корпуса один был подбит 88–мм зениткой полка «Герман Геринг», а второй подбили артиллеристы 44–й пехотной дивизии из 150–мм тяжелого пехотного орудия. Неуязвимость новых танков была достаточно условной. Не поддержанные артиллерией и пехотой БТ и Т–26 тем более были быстро перемолоты скорострельными 37–мм противотанковыми пушками немецких танковых и пехотных дивизий. На направлении главного удара, помимо штатных противотанковых орудий соединений, в бой вступали отдельные дивизионы противотанковых пушек. В 1–й танковой группе таковых было два: 652–й и 670–й. Последний был оснащен самоходными 47–мм чешскими пушками на шасси танка Pz. I. Серьезным противником танков старых типов были и 20–мм, и 37–мм зенитные автоматы, которые входили в состав наступающих частей немцев. Навстречу атакующим Т–26 и БТ несся целый вихрь снарядов различных калибров, выжить в котором без артиллерийской поддержки было крайне затруднительно.