Еще одной «точкой невозврата» являются организационные мероприятия весны 1941 г. Как все уже догадались, речь идет о формировании механизированных корпусов и строительстве бетонных взлетных полос на аэродромах в приграничных округах. В апреле началось формирование мехкорпусов, т. е. к маю старая система танковых бригад была уже окончательно развалена. В мае были перекопаны аэродромы, в том числе в приграничных округах, что делало разгром советской авиации на аэродромах в первые дни войны почти неизбежным.
Более близкой к началу войны «точкой невозврата» является момент отправки в войска приказа на приведение в боевую готовность армий прикрытия. Для этого требовалось по крайней мере девять часов. Соответственно, Директива № 1 или ее аналог должны быть расшифрованы и отправлены в соединения армий прикрытия не позднее 19.00 21 июня. Это дает нам «точку невозврата» с отправкой приказа из Москвы — около 18.00 21 июня. То есть в альтернативном сценарии должны произойти события, обеспечивающие принятие решения написания директивы и ее отправку до этой «точки невозврата». Проскакивание 18.00 21 июня в любом случае приводит к негативным последствиям ввиду гарантированной незавершенности мероприятий по выводу войск в приграничные укрепления. Впрочем, некоторые негативные последствия поздней отправки Директивы № 1 все же могут быть сглажены. Например, вывести части двух стрелковых дивизий из Брестской крепости без занятия ими обороны на границе возможно осуществить меньше чем за 9 часов.
Любое самое разумное решение, предложенное на период после прохождения этих «точек невозврата» (всех вместе или одной-двух на выбор), в любом случае столкнется с необходимостью отыгрывать возникающие негативные последствия. Есть также «точки невозврата», отнесенные в предвоенный период. Это замысел и реализация строительства танковых войск, организация производства бронебойных боеприпасов и др. Быстро исправить ситуацию по этим направлениям затруднительно, даже при отнесении точки ветвления на месяц, два и даже полгода от 22 июня 1941 г.
Вместе с тем следует признать, что именно эти долгосрочные проекты оказывают значительное влияние на развитие событий в 1941 г. Сбалансированные мехкорпуса, строящиеся с середины 1930-х годов, дают наибольший положительный эффект с точки зрения искусства не быть Варроном, даже в наихудших условиях, при старте альтернативы 22 июня 1941 г.
Для понимания позиции автора по событиям 1941 г. предлагаю ознакомиться с одной из статей, написанных несколько лет назад.
«Все просрали!» — так часто в сердцах определяют события лета 1941 г. Иногда даже приписывают эту фразу самому Сталину. Якобы вождь посетовал об утрате таким незатейливым способом страны, оставленной Ильичом. Впрочем, от версии про Сталина, жалеющего о потере наследия обитателя Мавзолея, чересчур отчетливо несет кукурузными початками, чтобы воспринимать ее всерьез. Речь скорее идет о материализации общественных настроений через легенды о крылатых фразах руководителя страны. Однако эмоции и крепкие словечки к делу не подошьешь. Если формализовать тезис, скрывающийся в хлесткой идиоме, то его можно сформулировать следующим образом: «Имеющиеся материальные и людские ресурсы были использованы с недопустимо низкой результативностью».
Общественный интерес к событиям 1941 г. с этой точки зрения носит отнюдь не праздный характер. Государство (читай — общество) затратило значительные средства на строительство Вооруженных сил, но с трудом построенная армия была разгромлена. Соответственно, люди искали причины катастрофы, чтобы избежать повторения в будущем.
Для понимания причин катастрофического развития ситуации имеет смысл рассмотреть штатный сценарий. Под штатным сценарием подразумевается развитие событий в той последовательности, которая в наилучшей степени устраивала Красную армию в плане достижения наивысшей готовности к войне.
Разработчиком документов советского военного планирования являлся начальник Генерального штаба Красной Армии. Соответственно, руководителями оперативных разработок были последовательно Маршал Советского Союза Б. М. Шапошников (до августа 1940 г.), затем — генерал армии К. А. Мерецков (до февраля 1941 г.), а в последующем — генерал армии Г. К. Жуков. Непосредственными исполнителями были генерал-майор А. М. Василевский (северное, северо-западное и западное направления), генерал-майор А. Ф. Анисов (юго-западное и южное направления), а также генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин. Документы такой важности и секретности в СССР писались от руки на бланках «Народный комиссар обороны СССР».
Заголовок у советских военных планов 1940 года был «Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза». Результат размышления Б. М. Шапошникова над новым профилем границы был отражен в документе, датированном 19 августа 1940 г. По мнению Бориса Михайловича, следовало построить планирование вокруг следующих тезисов: «Считая, что основной удар немцев будет направлен к северу от устья р. Сан, необходимо и главные силы Красной Армии иметь развернутыми к северу от Полесья. На Юге — активной обороной должны быть прикрыты Западная Украина и Бессарабия и скована возможно большая часть германской армии. Основной задачей наших войск является нанесение поражения германским силам, сосредоточивающимся в Восточной Пруссии и в районе Варшавы; вспомогательным ударом нанести поражение группировке противника в районе Ивангород, Люблин, Грубешов, Томашев» [48] . Фактически основной идеей плана является воспроизведение действий русской армии 1914 г., штурм цитадели Восточной Пруссии ударами с северо-запада и в обход Мазурских озер.
Однако руководство Генерального штаба меняется, и соответствующие изменения претерпевают советские военные планы. К. А. Мерецков к тому моменту уже имел печальный опыт штурма линии Маннергейма зимой 1939/40 г., и перспектива взламывать куда более совершенные укрепления немцев в Восточной Пруссии его явно не прельщала. Ось советского военного планирования стала смещаться на юг. Следующий вариант плана появляется 18 сентября 1940 г. Основные задачи войск обрисованы в нем следующими словами: «Главные силы Красной Армии на Западе, в зависимости от обстановки, могут быть развернуты или к югу от Брест-Литовска с тем, чтобы мощным ударом в направлениях Люблин и Краков и далее на Бреслау (Братислав) в первый же этап войны отрезать Германию от Балканских стран, лишить ее важнейших экономических баз и решительно воздействовать на Балканские страны в вопросах участия их в войне; или к северу от Брест-Литовска, с задачей нанести поражение главным силам германской армии в пределах Восточной Пруссии и овладеть последней. Окончательное решение на развертывание будет зависеть от той политической обстановки, которая сложится к началу войны, в условиях же мирного времени считаю необходимым иметь разработанными оба варианта» [49] . Всего в составе Юго-Западного фронта по «южному» варианту развертывания предполагалось иметь «70 стрел[ковых] дивизий; 9 танковых дивизий; 4 мотострел[ковых] дивизии; 7 кавалерийских дивизий; 5 танковых бригад; 81 полк авиации» [50] . В составе Западного и Северо-Западного, соответственно, «55 стрел[ковых] дивизий; 7 танковых дивизий; 3 мотострел[ковые] дивизии; 3 кавалерийских дивизии; 6 танковых бригад; 1 авиадесантная бригада; 59 полков авиации» [51] . В сентябре 1940 г. еще наблюдается дуализм, попытка составить два плана. Один вариант должен был развить идеи Б. М. Шапошникова, второй же придавал первой операции советских войск принципиально иную форму, смещая центр сосредоточения на территорию Украины.