— Задний стрелок нужен был?

— Нужен.

— Бомбового прицела не было?

— Не было. Бомбили «по лаптю» — риски были на капоте нанесены. Прицелы для стрельбы то были.

— Бомбили обычно с какой высоты?

— В зависимости от взрывателя. Когда ходили на бреющем полете, ставили взрыватель с 8-секундным замедлением. Такая бомба ударяется о землю и отскакивает. Было так, что свой же самолет догоняет… В Карелии на озере Имандра сделали полигон. Выложили на льду круг из лапника, крестом обозначена цель. Мы, восемь пар, шестнадцать самолетов, должны были прийти и обрабатывать этот круг. Последовала команда загрузить в бомболюки бомбы АО-2,5 с безветряночным взрывателем АМ-Б. Эти бомбы снаряжались в кассеты. Когда такую кассету бросал бомбардировщик, она раскрывалась в воздухе и бомбы падали. Кроме того, у нас были учебные бомбы П-40. Мне звонит техник по вооружению: «Последовала такая-то команда». Я ему говорю: «Слушай, не торопись, сколько успеешь, столько и загрузишь». Он решил, что лучше вообще ничего не делать. А в 3-й эскадрилье загрузили эти бомбы. В первом же заходе Ваня Заянов открыл люки, бросает бомбы. И они, друг о друга ударяясь, взрываются. Самолет в районе цели упал. Нам сразу последовала команда: «Кончай атаку. Садитесь».

— К «рс» как относились?

— Хорошо. Сначала были РС-82, а потом 132. К нам приехали с завода на аэродром, где мы стояли. Повесили эти палки. Элероны были перкалевые, они сверху наклепали дюраль. Сашка Акимов, командир первой эскадрильи, полетел проверить. Посреди озера был остров, на котором росли приличные деревья. Он как зашел, как дал, так эти деревья в щепки. Конечно, «рсами» работать можно было только по площадным целям. Самое точное оружие штурмовика пушки и пулеметы. С НС-37 мне летать не приходилось, но и Волкова-Ярцева была хорошей.

— В чем летали?

— Вначале в зимних комбинезонах. Потом мы начали комбинезоны разрезать, делать из них брюки и куртки. На голове меховой шлем, пока связи не было, а потом шлемофон. В 1943 году руководящему составу английская королева подарила хорошие меховые костюмы. Только в них можно было усраться, извините за выражение. Штаны на молнии, которая начиналась от штанины. А как ее достанешь, если она в унтах?

— Нервного напряжения Вы не испытывали?

— Честно скажу, нет. Знал, что навряд ли до конца войны довоюю, все равно убьют, но надо было свой долг выполнить. Мы же действительно были верны присяге. Спал я отлично. Руки в замок под голову и мгновенно засыпал. Утром приходишь к командиру: «Куда лететь?» Объясняют, и полетел. Я комсомольцем до училища так и не стал. Только когда стал инструктором, мне говорят: «Пора все-таки в комсомол вступать». Говорю: «Теперь уже пора». Вступил в комсомол. В партию вступил, когда уже стал командиром эскадрильи.

— С какого вылета Вы начали видеть землю?

— Я любил штурманское дело. Помню, в училище его вел очень хороший преподаватель Судомоев. Поэтому штурманскими навыками я владел хорошо. Я только раз пять ходил ведомым, а так все время группу водил.

— С истребителями финскими приходилось сталкиваться?

— Мне нет.

— У Вас стрелками кто летал?

— Пугач Дима. Помню, он подарил мне серебряный портсигар. Я уже 40 с лишним лет не курю… а тогда курил. Надо сказать, на фронте кормили хорошо. Сто грамм после вылетов давали. Я даже два раза вылетал слегка выпивши. Не специально, конечно. Но уже к переднему краю когда подлетал, голова была светлая.

— Сколько у Вас боевых вылетов?

— Восемьдесят два.

Зимой 1945 года был награжден орденом Красного Знамени. Война для меня закончилась 4 мая 1945 года. День Победы встретил севернее Берлина в городе Пренцслау. В Берлин ездил уже в качестве экскурсанта.

Винницкий Михаил Яковлевич
(интервью Артема Драбкина)

Родился я на Украине, в городе Умани. Жили мы — света белого не видели. Белого хлеба я за все детство не видел! Может быть, там бы и я прожил, но в связи с тем, что начался голод, жрать было нечего, все бросились в Москву. Это было в 1932 году, тогда в центр страны, в Москву, переместилась масса людей. Мы приехали в Москву всей семьей: мать, отец и брат, который погиб в 18 лет…

— В аэроклуб я поступил в 8-м классе. Это был аэроклуб Железнодорожного района, располагался он около Ярославского вокзала, сейчас там таможня. Там мы проходили теорию, а летали мы в Кузьминках — сейчас это поле застроено. Летали мы на У-2. Лирикой некогда было заниматься, — на лирику Иосиф Виссарионович не отпускал денег. Ограниченное количество бензина, все по времени. В аэроклубе — взлет, посадка, прыжки с парашютом; у меня 7 прыжков. Прыгали с У-2, вылезали на крыло… А есть люди, которые по тысяче прыжков совершали! Здоровье у меня было хорошее, когда в летчики брали, то проверяли.

Когда я из Украины приехал, то плохо знал русский язык, поэтому я один школьный год пропустил. Так что в 39-м я был еще девятиклассником — а уже имел пилотское свидетельство. Всех моих одноклассников призвали в 40-м году осенью, а я начал служить в мае месяце. Я бы тоже мог осенью призваться, но я был фанатик авиации! Мне было безразлично, как служить, — хоть хвосты самолетам заносить, лишь бы быть в авиации. И вот в 1940 году я начал учиться в Мелитопольской штурманской школе. Я учился на штурмана, но у меня в кармане лежал документ, что я окончил аэроклуб. Важно было попасть в авиацию, а потом разберемся! А потом в один прекрасный день в начале 1941 года приезжает какой-то полковник и говорит, что производится набор вне очереди в Никопольскую (Черниговскую) авиационную школу. «Товарищи курсанты, кто из вас имеет летную подготовку? Кто был летчиком?» Нас набралось человек десять. Нас посадили в поезд и отправили в Чернигов, а там ни казарм, ничего нет.

В авиационной школе мы летали на И-15 — они были одноместные. Рассказывали, что специально поставили вопрос, чтобы сделать одну спарку для Василия Сталина. А нами чего дорожить? Так что мы и так летали. КУЛП изучали — курс учебной летной подготовки, НШС — наставления штурманской службы. Пулемет ШКАС изучали.

— И-15 хороший самолет для обучения?

— В свое время Коккинаки установил на нем мировой рекорд подъема на высоту, но у него был облегченный вариант. Он к 41-му году уже устарел. Но у нас были еще И-5! Они были с ободранными плоскостями, и мы на них учились рулить. Обучение мы окончили уже под Зеленоградом Ростовской области зимой 1942 года. Мои друзья отправились на фронт, а нас оставили переучиваться на И-16. Учился я с большим интересом! Самолет был строгий — коротенький такой, кургузенький. На учебном самолете шасси не убиралось. Тогда шасси с гидравликой не было — троса могли запутаться, черт его знает что могло случиться. Мотор на нем стоял М-25 — 750 сил, такой же, как на И-15, а скорость порядка 350–450 км/ч. Как и на И-15, на нем стояло два ШКАСа, стреляющих синхронно. Это довольно сложно для техника, отладить их работу так, чтобы при выстрелах не пробить лопасти.