Очередной раунд сражения у Верхне-Кумского состоялся 17 декабря. К тому моменту 4-й мехкорпус был усилен 85-й танковой бригадой в составе 17 танков и 20-й истребительно-противотанковой бригадой в составе шести или семи 76-мм пушек и нескольких ПТР. Теперь противники поменялись местами: советский мехкорпус удерживал высоты южнее Верхне-Кумского, а немцы его атаковали. В этот момент в состав LVII танкового корпуса вошла 17-я танковая дивизия. Она была достаточно слабой и по ударным возможностям сильно отставала от свежей 6-й танковой дивизии, но в целом [373] была заметной прибавкой в составе ударного кулака «Зимней грозы». К моменту прибытия на фронт она насчитывала 54 танка и 2300 человек в танко-гренадерских полках. В течение 17 декабря позиции 4-го мехкорпуса несколько раз подвергались атакам танков и мотопехоты, но оборона устояла.
Важную роль в успехе обороны высот перед Верхне-Кумским сыграла мотопехота корпуса Вольского. Повествующий о происходящем со сдвигом на сутки Раус пишет о событиях 17 числа: «Хорошо замаскированная русская пехота укрывалась в глубоких щелях группами от 2 до 4 человек и просто позволила двум танковым полкам прокатиться у себя над головой. Затем, используя многочисленные противотанковые ружья, каждое из которых мог обслуживать один человек, русские открыли огонь с близкого расстояния по слабо бронированным машинам батальона капитана Купера, нанеся ему тяжелые потери. Нашим танкам приходилось ждать или даже поворачивать назад на помощь панцер-гренадерам, которым пришлось покинуть машины и вести бой с невидимым противником в пешем строю. Вражеские позиции оказались настолько хорошо замаскированы в желто-коричневой степной траве, которая по цвету совпадала с одеждой красноармейцев, что обнаружить такую лисью нору можно было, лишь провалившись в нее. Несколько несчастных немецких солдат были убиты прежде, чем сообразили, откуда по ним стреляют. Даже люфтваффе не могли помочь в борьбе с этими невидимыми призраками. Никогда раньше наши танкисты не чувствовали себя столь беспомощными, хотя могли отбить атаку огромного количества русских танков»{170}. [374]
Ситуация принципиально отличалась от июля и августа 1942 г., когда советские танковые корпуса, бедные пехотой, были неспособны к самостоятельному сдерживанию механизированных соединений противника. Теперь на направление немецкого наступления был быстро выдвинут механизированный корпус, обладавший и пехотой, и танками, и некоторым количеством артиллерии.
Оборону 4-го мехкорпуса наступающим немцам удалось преодолеть только 19 декабря. В результате прорыва на правом фланге механизированные бригады под угрозой окружения вынуждены были отойти назад, на рубеж реки Мышкова. Потери корпуса под Верхне-Кумским в периодс 15 по 19 декабря составили 52 танка подбитыми и сожженными. Людские потери были довольно тяжелыми: 994 человека убитыми, 3497 человек ранеными, 1075 пропавшими без вести и попавшими в плен{171}. На 20 декабря в составе корпуса оставалось 6833 человека, 31 Т-34 и 19 Т-70.
В целом период с 11 по 20 декабря 1942 г. ознаменовался для Сталинградского фронта сравнительно низкими потерями. В эту десятидневку потери составили 12718 человек (2776 убитыми, 5975 ранеными, 2304 пропавшими без вести и 1663 по другим причинам){172}. Потери 4-го механизированного корпуса составили, как мы видим, едва ли не треть общих потерь фронта. В предыдущую десятидневку, с 1 по 10 декабря, когда войска фронта атаковали противника на внешнем и внутреннем фронтах окружения, потери составили 14513 человек.
В пятидневных боях советскими войсками был достигнут несомненный успех: время до сосредоточения [375] 2-й гвардейской армии было выиграно. Когда сражение у Верхне-Кумского еще не закончилось, 18 декабря 1942 г. следует приказ Народного комиссара обороны № 394 о присвоении 4-му механизированному корпусу гвардейского звания. Теперь корпус Вольского стал 3-м гвардейским механизированным корпусом.
Результативные действия механизированных корпусов у Верхне-Кумского позволили рокировать на направление немецкого наступления стрелковые части. Довольно сильная группировка была создана еще до сосредоточения 2-й гвардейской армии. Уже 18 декабря A. M. Василевский докладывал И. В. Сталину: «В затылок Вольскому по р. Мышкова и далее на Абганерово (внешний обвод бывшего Сталинградского УРа) развернуты 300, 98, 3 гвард., частично 87 и 38 стр. дивизии, имеющие задачей на этом рубеже прочно прикрыть окончательное сосредоточение Яковлева{173}. В районе ст. Гнилоаксайская, Водинский 17.12 подтянуты две танкбригады Сталинградского фронта, имеющие до 80 танков»{174}. Как мы видим, на построение заслона была растащена 5-я ударная армия: 300 и 87-я стрелковые дивизии входили в ее состав по директиве Ставки на создание армии.
К утру 18 декабря из состава 2-й гвардейской армии разгрузилось уже 150 эшелонов из 156. 98 и 3-я гвардейская стрелковые дивизии армии Р. Я. Малиновского к этому моменту уже занимали оборону на Мышкове, а 2-й гвардейский мехкорпус сосредотачивался в районе знаменитого разъезда «74 км», на фланге наступающей группировки Гота — Манштейна. На плане «Зимняя гроза» был поставлен большой и жирный крест.
Пожалуй, единственным временным промежутком, [376] в котором мог иметь успех деблокирующий удар, был период с 14 по 16 декабря 1942 г. Если бы Готу удалось быстро преодолеть сопротивление 4-го мехкорпуса, 6-я танковая дивизия вышла бы в точку рандеву, достижимую изнутри «котла». Если бы мехкорпус Вольского потерпел поражение, то на пути к Сталинграду LVII корпус не встретил бы серьезного сопротивления. У советского командования просто не было войск, способных остановить свежую танковую дивизию немцев. Действующим фактором также были атаки Донского фронта на периметре окружения. В переговорах с Манштейном вечером 19 декабря Паулюс говорил: «Сегодняшние бои временно связали основную массу наших танков и часть ударной силы армии и показали, что в направлении Калач враг особенно силен в танках и артиллерии». В силу всех этих обстоятельств Манштейн уже не питал иллюзий относительно перспектив «Зимней грозы». Он докладывал Гитлеру: «Невозможно будет LVII танковому корпусу в одиночку соединиться с 6-й армией, не говоря уж о поддержании этой связи. Последним вариантом является прорыв 6-й армии в юго-западном направлении. По крайней мере большая часть войск и подвижное оружие армии будут сохранены»{175}.
Нет сомнений, что, если бы это происходило в 1944 г., 6-я армия рванулась бы навстречу свободе, бросая тяжелое оружие и технику. Именно так прорвалась из окружения 1-я танковая армия Хубе весной 1944 г. Однако в декабре 1942 г. еще не было примеров уничтожения окруженной группировки немецких войск Красной армией. Самому Сталинграду предстояло стать таким примером. Пока примера не было, начальник штаба группы армий «Дон» генерал Шульц безуспешно попытался [377] уговорить командование 6-й армии пробиваться, независимо от успехов деблокирующей группировки. В переговорах, которые состоялись между ним и начальником штаба 6-й армии Шмидтом 20 декабря 1942 г., Шульц предельно ясно сформулировал оптимальный на тот момент вариант действий: