В то время, когда нас призвали, немцы уже подходили к Дону. Всю живность: коров, овец, лошадей — угоняли на восток, чтобы не достались врагу. Собрали огромный обоз — телег, наверное, пятьдесят. Посадили на него нас и молодежь допризывного возраста и повезли на восток. Кроме того, что родные нам напихали всякой снеди, председатель колхоза Пустовойтов бегал от одной телеги к другой и каждому предлагал мед, сало, мясо, яички — только забирайте, потому что все равно все это подлежало уничтожению.
Надо сказать, что уезжала только молодежь. Крестьяне из села не уезжали. Они привыкли к смене власти в 20-е годы — то Махно придет, то красные, то белые, зеленые, семеновцы. Поэтому из деревни никто не эвакуировался, а вот скот угоняли.
И вот на этих телегах… Лето, благодать. В степи жаворонки летают, перепелки, мотыльки, бабочки. Запах чудесный. Не доезжая Хопра, на нашу колонну налетел немец — небольшой самолетик типа нашего У-2. На бреющем прошел вдоль колонны чуть ли не цепляясь колесами за гривы лошадей. Но не стрелял, видно, жалел, или закончились у него патроны. Лошади, конечно, в кюветы, телеги перевернулись, ребята разбежались. Когда он улетел, собрались, никто не пострадал.
Приехали в Мичуринск. Там шло формирование. Нас расспросили, где работал или учился. Поскольку я в Москве до войны окончил школу автолюбителей, то меня определили в первое Горьковское танковое училище, находившееся в знаменитых Гороховецких лагерях. Вот там, в полуземлянках, прожил девять месяцев.
Чему учили? Материальной части танка Т-34. Прежде чем посадить на Т-34, давали поездить на тракторе, автомашине, и только потом сажали на танк. Причем ничего записывать не давали. Говорили, что это связано с секретностью, а на самом деле просто не было бумаги — не на чем было писать. Тем не менее мы материальную часть знали великолепно. Бывало, едешь, где-то чуть-чуть застучало, уже знаешь, что полетела какая-нибудь шайба правого торсиона. Помню, лежали в землянке, мечтали о будущем. Один говорит: «Вот приеду домой. У нас есть дядя Вася, мастер по тракторам. Я его за пояс заткну!» Действительно, по сравнению с трактором танк сложная штука.
Что об училище сказать? Кормили неплохо — и сливочное масло, и хлеб давали, но мало — все время преследовало чувство голода. Мы же молодые, все время на воздухе, все время в движении. Зимой, помню, привезли картошку, и не успели ее убрать. Она замерзла. Охранять громадные бурты поставили часового — все равно воровали! По-пластунски подползали или договаривались с часовым. Мороженой картошки напихаем в карманы, кто сколько может, и у себя в землянках на печках ее, перемерзшую, поджариваем. Много стреляли и из танкового оружия, и из ручного — пулеметов, автоматов. Бросали гранаты из танка — отрабатывали оборону остановившегося танка от пехоты.
Окончили училище, присвоили звание «лейтенант», поскольку учился на «отлично». Те, кто имел троечки, четверочки, получали звание «младший лейтенант». А одному парню дали звание «младший лейтенант» за неуважение к технике. Когда сдавали экзамены, было холодно. Его спрашивают: «Где ведущее колесо?» Он пнул его ногой: «Вот!» Ну и снизили звание. И это несмотря на то, что шинельки были паршивенькие…
Так вот после окончания училища отправились в Сормово получать танки и экипажи. Я воспитывался в патриархальной семье. Дедушка у нас был довольно строгий. Если ребенок или юноша встретил на дороге старшего по возрасту, то он обязан первым поздороваться со встречным. И боже упаси, если ему кто-то скажет, что я прошел и не поздоровался. Он такой нагоняй задаст! Бить никогда не бил, но я его очень боялся. И вот стали комплектовать экипажи. Стоит строй свежеиспеченных офицеров, строй механиков-водителей, командиров башни, стрелков-радистов. Объявляют: «Экипаж танка 119. Командир танка лейтенант Шишкин!» — выходишь. «Механик-водитель старший сержант такой-то!» — выходит. А он с такого же года рождения, что мой отец! Для меня это… я совсем пацан, тепленький, маменькин сынок, прямо скажем. И вдруг мне в подчинение дают этого бывалого солдата, механика-водителя! Он стоит по струнке, смирно, а мне неудобно — как же я буду командовать человеком, который старше меня?! Нужно было быстро переломить себя.
Пришли на завод, а там пацаны работают по 12–15 лет. Буквально дети! Крышка моторного отделения прикручивается к заднему борту громадными болтами. Они ключ-то вставят, повиснут на нем, а провернуть не могут — не хватает силенок. И вот мы вместе с ними стали собирать себе машины. Собрали. Получили запасные триплексы, нож, часы Первого часового завода, которые крепились к приборной доске, — в пластмассовом футляре, громадные и тяжелые. Мы их откручивали и носили в кармане. Потому что без часов нельзя. Надо сказать, что на фронте первый, самый лучший трофей — часы. Немецкие часы, они штампованные. Ходили, правда, очень точно, но недолговечные.
Совершили пятидесятикилометровый марш, постреляли, погрузились на платформу и двинулись в Ломинцево Тульской области на формирование. Я попал в 118-ю отдельную танковую бригаду. Командовал ей грузин Шалва Бригвадзе. А командиром батальона был геройский мужик, осетин Петр Газмурович Джемиев. Наша бригада не входила ни в какую армию, а была в резерве командования фронтом. Нас бросали туда, где создается критическая ситуация — или немцы наметили прорваться, или наши наступают. За год, что я воевал, пришлось побывать и в 10-й армии, и в 22-й армии, и в 3-й ударной.
По дороге, надо ж такому случиться, мой механик-водитель заболел куриной слепотой. Вначале думали, что, может быть, шутит или притворяется. Ничего подобного, совершенно ничего не видел в темноте. Доложил фельдшеру. Он объяснил, что эта болезнь лечится каротином. Нужно много морковки или свежей печени. Морковку где возьмешь? А печень… воинский эшелон: товарные вагоны, платформы — двигался по степи. На нем танки под брезентом. Под этим брезентом вся наша жизнь протекала. И вот остановились на каком-то полустанке. Долго стояли. Смотрим, гонят на восток коров. Мы к пастуху. Объяснили, что нужна печенка. Он говорит: «Нет, я не могу отдать вам корову. Я же должен сдать их по счету». — «Мы тебе дадим расписку». — «Хорошо». Написали на бланке нашего батальона, печать поставили. Забили эту корову, вырезали печенку. И стали давать ему эту сырую печенку — чуть-чуть посолит и ест. И представь, пока доехали, болезнь прошла!
Постояли в Ломинцево — крупной узловой станции в Туле. Я в то время исполнял обязанности начальника поезда. Моя обязанность была на станциях подойти к военному коменданту, узнать маршрут следования, продолжительность остановки, передать это начальству и донести его распоряжения до личного состава. Вдруг меня вызывают командир бригады с замполитом. Прихожу, сидят: «Военный комендант доложил, что наши танкисты вскрыли и ограбили вагон с копченой свининой. Срочно проверить! Не дай бог будет проверка! Найдут — тебя же и расстреляют». Я, конечно, перетрусил. Собрал своих коллег, лейтенантов, объяснил задачу. К себе прихожу, залез в танк, посмотрел во всех закутках — ничего нет. Поехали дальше на фронт, никакой проверки не было. Кто будет воинскую часть проверять?! Надо сказать, кормили паршивенько — бульон из гороховой муки. А тут на второй или третий день после этого случая приносит мне командир башни, сержант, котелок: «Лейтенант, обед». Я опустил ложку, а там кусок копченой ветчины. Думаю: «О! наконец-то начали кормить. Видимо, подъезжаем к фронту». Потом узнаю, что другим ничего не давали. Я так и так — молчат. Спрашиваю: «Японский бог! — Мы тогда в выражениях не стеснялись. — Откуда это?!» — «Лейтенант, да все прошло уже, мы уехали». — «Покажите, где вы спрятали? Я искал, не нашел». Так они что, мерзавцы, сделали?! Они из снарядных ящиков вытащили часть снарядов и разложили их в ниши. Ветчину положили на дно ящиков и прикрыли ее снарядами. Оказывается, все танкисты бригады так сделали! Ладно. «Как украли-то?! Там же каждый вагон охраняется!» — «Мы подошли, спросили: „Ты откуда будешь-то?“» — «Да я ивановский». — «А, ивановский, а у нас есть ивановский! Петь, подойди сюда». — «Какой район?» — «Да елки-палки, я тоже с этого района». Короче говоря, разговорили. А в это время сняли пломбы, открыли двери. И несколько тушек копченой свинины свистнули…