— Но, комиссар, я говорю о самом факте, а когда произойдет катастрофа — это уже другой вопрос.
— Должно быть, ваша мать говорила вам также, что задолго до… того, о чем вы думаете, люди в Солнечной системе узнают об этом и примут необходимые меры. И потом, разве можно жаловаться на гибель планеты? В конце концов такая судьба ждет любую из них. Даже если не будет никаких неожиданных космических катастроф, каждая звезда должна пройти через стадию красного гиганта и при этом уничтожить все свои планеты. Планеты, как и люди, смертны; разница лишь в том, что планетам отпущено немного больше времени. Это вы понимаете, юная леди?
— Да, понимаю, — серьезно ответила Марлена. — У меня очень хорошие отношения с моим компьютером.
(В этом сомневаться не приходится, подумал Питт и сразу — но слишком поздно! — погасил саркастическую усмешку на своем лице. Конечно, Марлена уже заметила ее и оценила его позицию.) Торопясь поскорее завершить этот неприятный разговор, Питт сказал:
— Тогда можно считать, что мы закончили нашу дискуссию. Все разговоры об уничтожении Земли — это чепуха. Даже если бы все было иначе, к вам это не имеет ни малейшего отношения, и впредь вам не следует болтать об этом ни при каких обстоятельствах. В противном случае не только вам, но и вашей матери могут грозить серьезные неприятности.
— Простите, комиссар, но мы еще не закончили наш разговор.
Питт едва не вышел из себя, но все же сдержался и холодно заметил:
— Дорогая мисс Фишер, если комиссар говорит вам, что разговор закончен, то он закончен независимо от того, хотите вы этого или нет. Он приподнялся в кресле, но Марлена не сдвинулась с места.
— Дело в том, что я хочу предложить то, что вам очень понравится.
— Что именно?
— Как избавиться от моей мамы.
Ошеломленный Питт снова опустился в кресло.
— Что вы имеете в виду?
— Я скажу, если вы выслушаете меня. Мама не может так жить. Ее очень беспокоит судьба Земли и Солнечной системы и… иногда она думает о моем отце. Она считает, что Немезида — это грозящее Солнечной системе возмездие, и грозящее по ее вине, так как она назвала нашу звезду этим именем. Комиссар, она слишком эмоциональна.
— В самом деле? Вы тоже заметили это?
— И она вам досаждает, напоминая о таких вещах, которые сама принимает очень близко к сердцу, а вы о них и слышать не хотите. Поэтому вы ее не принимаете и думаете, что было бы лучше, если бы она вообще была где-нибудь подальше от вас. Так вот, комиссар, вы можете отослать ее.
— Куда? У нас только одно другое поселение. Вы предлагаете послать ее на Новый Ротор?
— Нет, комиссар. Пошлите ее на Эритро.
— На Эритро? Но почему? Только потому, что я хочу от нее избавиться?
— Конечно, комиссар. Но у меня есть на то и свои причины. Я хочу, чтобы моя мама жила на Эритро, потому что она не может работать по-настоящему в обсерватории Ротора. Там все приборы всегда заняты, и она чувствует, что за нею постоянно следят. Она всегда ощущает ваше недовольство. И, кроме того. Ротор — не лучшее место для точных измерений, он слишком быстро и слишком неравномерно вращается.
— Кажется, вы все продумали. Это объяснила вам мать? Впрочем, можете не отвечать. Прямо она вам не говорила, не так ли? Вы сами догадались?
— Да, комиссар. И еще у меня есть компьютер.
— Тот самый, с которым у вас хорошие отношения?
— Да, комиссар.
— Итак, вы полагаете, что на Эритро у нее будут лучшие условия для работы?
— Да, комиссар. Там будет более стабильный фон, и она сможет сделать какие-нибудь измерения, которые убедят ее, что Солнечная система останется невредимой. Даже если это будет не так, то проверка всех результатов будет очень долгой, и за это время вы сможете отдохнуть от нее.
— Я вижу, что вы тоже не против отдохнуть от нее, не правда ли?
— Ничего подобного, комиссар, — спокойно ответила Марлена. — Я полечу вместе с ней. Вы избавитесь не только от мамы, но и от меня, чему будете рады еще больше.
— Почему вы решили, что я хочу избавиться от вас?
Марлена неотрывно смотрела на Питта темными немигающими глазами.
— Теперь хотите, комиссар, потому что теперь вы знаете — мне совсем не трудно разобраться в ваших мыслях.
Питт и в самом деле вдруг почувствовал страстное желание поскорее избавиться от этого монстра.
— Дайте мне подумать, — сказал он и отвернулся. Питт понимал, что ведет себя по-детски, но ничего не мог с собой поделать: уж слишком неприятна была мысль, что эта ужасная девушка может читать мысли по его лицу, как по открытой книге.
Вообще говоря, она права. Он очень хотел избавиться как от матери, так и от ее дочери. Что касается матери, то ему и раньше не раз приходила мысль сослать ее на Эритро. Тогда Питт считал, что она едва ли согласится, поднимет страшный шум, и у него не хватило решимости. Теперь же ее дочь объяснила, почему она, возможно, не будет возражать.
Это, конечно, меняло дело.
— Если ваша мать действительно хочет… — медленно начал Питт.
— Комиссар, она в самом деле хочет. Правда, она мне не говорила, может быть, даже не думала об этом, но она захочет. Я знаю. Поверьте мне.
— Кажется, у меня не остается выбора. А вы хотите отправиться на Эритро?
— Очень хочу, комиссар.
— Тогда я все устрою очень быстро. Вы удовлетворены?
— Да, комиссар.
— В таком случае теперь мы можем считать нашу беседу законченной?
Марлена встала и неуклюже наклонила голову; очевидно, этот жест должен был означать респектабельный поклон.
— Благодарю вас, комиссар.
Она повернулась и вышла. Только через несколько минут Питт осмелился освободить лицо от маски, настолько неподвижной, что она причиняла ему физически ощутимую боль.
Питт никак не мог позволить, чтобы Марлена догадалась по его словам, движениям или мимике о том, что знали об Эритро только он и еще один человек.
Отведенное для отдыха время кончилось, но Питт решил отменить все намеченные на вторую половину дня приемы, отложить все дела и еще раз как следует все обдумать.
В первую очередь стоило подумать о Марлене. Много неудобств, особенно за последние десять лет, причиняла ее мать, Юджиния Инсигна Фишер. Уж слишком она была эмоциональна, руководствовалась только чувствами, совершенно забывая о всех доводах рассудка. И все же она была обычным человеком; ею можно было управлять, ее можно было убедить. Хотя временами она бывала весьма надоедлива, ей все же можно было позволить остаться на Роторе.