Мессинг молчал. Василий Сталин пьяно рассмеялся:
– Понятно… сына Сталина спас, а об остальных нехай Господь Бог позаботится… Хитрый ты мужик, Мессинг, одно слово – еврей! Среди вашего брата простаков не бывает… Давай, пей, провидец!
Чё ты на меня вызверился? Небось жалеешь, что спас меня? Не жалей, тебе сторицей окупится! Я скоро главкомом ВВС стану! А потом и министром обороны, понял? Я тебя не забуду! – и Василий махом опрокинул содержимое рюмки в рот. С хрустом зажевал яблоко, глянул на Мессинга. – Что, думаешь, отец скоро умрет? Не умрет! Грузины по сто лет живут! А если помрет – они все равно от него трястись будут! Тридцать лет тряслись и еще триста трястись будут! Что, удивляешься, провидец? Думаешь, я одним футболом интересуюсь? – криво усмехнулся Сталин-младший и вдруг рванул ворот мундира и запел с пьяной старательностью:
Все выше и выше, и выше!
Стремим мы полет наших птиц!
И в каждом пропеллере дышит
Спокойствие наших границ!
Он перестал петь, схватился за бутылку, заорал так, что на шее вздулись вены:
– Эй, кто там!? Певицу сюда давай! И цыган давай! В «Кармен» пусть сгоняют и привезут! Быстро! Одна нога здесь – другая там!
Официант, стоявший в дверях, метнулся вон, а Василий вновь уставился на Мессинга пьяными глазами:
– Молчишь, провидец? Хитрый ты… твою мать… Отец мой никому не верит, даже мне! – Василий вновь ударил кулаком в стол. – А тебе верит! Слушай, а как ты предсказываешь, а? Что там за машинка у тебя в башке такая хитрая!? Гляди не ошибись! По лезвию бритвы ходишь! Пей давай! Не будешь? Ну а я еще на грудь приму! – И Василий вновь стал наливать себе водку.
Мессинг смотрел на него и молчал, и в глазах у него светилось искреннее сожаление.
Москва, 1953 год
5 марта 1953 года, скончался Иосиф Сталин… Гроб с телом Сталина выставлен в Колонном зале. Члены руководства партии и правительства стоят в почетном карауле… Хрущев… Булганин… Маленков… Ворошилов… Берия… Толпы людей собираются на улицах и площадях, слушают сообщение Левитана о смерти Сталина… Москва запружена людьми… Народ вышел на улицы Ленинграда… Минска и Киева… Ташкента и Алма-Аты… Еревана и Тбилиси… Баку и Кишинева… И везде траурные флаги и портреты вождя…
А вот это уже сообщение прессы – крупные заголовки газет: «Арест бывшего министра внутренних дел, члена Политбюро КПСС Берия Лаврентия Павловича. Сообщение ТАСС…»
А жизнь Вольфа Григорьевича и Аиды Михайловны шла привычной чередой… Концерты, представления…. и опять кочевая жизнь… и опять выступления в разных уголках необъятного Советского Союза…
Афиши на театральных тумбах, на щитах у входа в кассы театров неизменно гласили: «ВОЛЬФ МЕССИНГ. ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ОПЫТЫ». Его с триумфом встречали разные города: Ленинград, Свердловск, Минск, Киев, Одесса… Афиши самые разные – красочные, отпечатанные в типографиях и простые объявления… На многих афишах помещены фотографии Мессинга… во фраке и в разных костюмах… он улыбается… он задумался. На многих фотографиях Мессинг запечатлен вместе с Аидой Михайловной, его неизменной помощницей на всех представлениях. Вот они на сцене и смотрят в зрительный зал… И сами зрители – улыбающиеся и смеющиеся, аплодирующие, подносящие букеты цветов…
Мелькают годы и города: Новосибирск… Владивосток… Красноярск… Чита… Челябинск… Переполненные зрительные залы, афиши на тумбах, кочевая жизнь, состоящая из сплошных изнурительных гастролей и бесконечных переездов… И снова афиши… афиши… афиши… И зима сменяет осень, а зиму сменяет весна… и афиши с портретами Мессинга перелистываются, как календарные дни… как годы…
Москва, 1956 год
Никита Сергеевич Хрущев выступает на XX съезде КПСС… Хрущев на трибуне, он говорит о культе личности Сталина и о его страшных последствиях… Настороженные, встревоженные лица делегатов в зале… Делегаты перешептываются, что-то пишут в блокноты… И далее зал бешено аплодирует…
Крупные заголовки газет «Правда», «Комсомолка», «Фигаро», «Либерасъон», «Дейли миррор», «Тайме»: «Хрущев с трибуны партийного съезда резко осудил культ личности Сталина и его многочисленные преступления…», «В СССР наступает пора оттепели»…
…Выступление Хрущева слушают рабочие в заводских цехах… студенты МГУ.. На заседании президиума Академии наук СССР обсуждают речь первого секретаря партии. В зале и на трибуне выдающиеся деятели науки… Выступление Хрущева обсуждают на пленуме Союза писателей СССР.. Союза художников… Союза композиторов… Союза архитекторов… И вновь известные всей стране лица..
…Но на фасаде Мавзолея на Красной площади по-прежнему две крупные надписи: «ЛЕНИН» и «СТАЛИН»….
Мессинг пил чай на кухне своей небольшой двухкомнатной квартирки на Песчаной улице.
– Тебе глазунью или омлет делать? – спросила Аида Михайловна, стоя у питы.
– Омлет, если можно… – не отрывая глаз от газеты, ответил Мессинг. Он отложил газету, снял очки, потер уставшие глаза и сказал глухо: – И все же я не верю, что он был злодей сродни Гитлеру.. не верю… Я всегда уважал этого человека…
– Не один ты! – весело отозвалась Аида Михайловна.
– И что теперь прикажешь мне делать? – зло посмотрел в спину жене Мессинг. – Присоединиться к хору хулителей? Превратиться в осла, который пинает мертвого льва?
Аида Михайловна разбила в кастрюльку три яйца, добавила молока и принялась взбалтывать омлет вилкой.
– Никто тебя не заставляет пинать мертвого льва…
– Думаю, попытаются заставить, – ответил Мессинг.
– Ты не веришь, что все, о чем говорил Хрущев, правда?
– Не верю. – Мессинг вновь устало потер пальцами глаза. – Интересно, где был товарищ Хрущев, когда все это творилось?
– Там же, где и остальные…
Вот потому я и не верю, – упрямо возразил Мессинг. – Легко валить все на мертвого… Все кричат – это Гитлер! Исчадие ада! Негодяй! Человеконенавистник! Простите, господа, но вы сами выбрали этого Гитлера! На демократических выборах! Вы сами потом присягали на верность Гитлеру! Вся Германия единодушно! А теперь, выходит, он один во всем виноват? Он обманул нацию! Он повел ее не туда! Простите, господа, он повел ее туда, куда вы захотели пойти…
– Что ты хочешь всем этим сказать?
– Хочу сказать, что Гитлер был в каждом из них. Значит, и Сталин был в каждом из нас…
– Ты-то здесь при чем, Вольф! – Аида Михайловна с улыбкой обернулась. – Тебя здесь тогда и в помине не было.
– Был. Я пришел в Советский Союз перед войной, и я тоже в ответе за все, что тут делалось.
– Это уже чушь какая-то, Вольф. Даже слушать не хочу!
– А вот слушай! И нечего им всем теперь строить из себя невинную барышню, которую изнасиловали пьяные хулиганы… Ну что, готов омлет? Я есть хочу.
Аида Михайловна молча переложила омлет со сковородки на тарелку, поставила перед Мессингом, положила нож и вилку, придвинула хлебницу с нарезанным батоном.