— И поэтому ты должен на нее сердиться? Чушь! А что она тебе в карман сунула? Записку какую-то?
— Не знаю, деда, еще не прочел.
— Ну так возьми и прочитай. Может, там что-нибудь важное.
Витька достал из кармана записку и прочел вслух:
— «Любимый сыночек, дружок. Привыкай жить один. Дедушка поможет. Целую, мама».
— Она с ума сошла! — всплеснул руками Иван Витальевич. — Что она надумала? Она тебе ничего не говорила?
— А что она должна была мне говорить? — не понял Витька.
— Почему ты должен привыкать жить один? Что значит — дедушка поможет?
— Она сказала, что я поживу у тебя… что ты очень хотел, чтобы я пожил у тебя. Что тебе одному плохо…
— Ну да, хотел, конечно, — растерялся Иван Витальевич. — Плохо мне одному? Ну конечно, плохо… но сколько ты будешь у меня жить, она не говорила?
— Она сказала, что обязательно позвонит…
— Черт бы ее побрал! — хлопнул себя по бокам Иван Витальевич. — Что же все-таки она задумала?
Питомник занимал довольно большое пространство, не меньше гектара. Длинные ряды загонов с решетчатыми дверцами. В каждом загоне — рослые, мощные псы, кобели и сучки, — кавказцы, стаффордширские терьеры, питбули и итальянские мастино. Каждый экземпляр по-своему страшен, могуч, и беспощадная ярость светится в их глазах.
А в большом загоне с невысокой оградой дрались два молодых стаффордшира, оба темно-рыжие, с белыми пятнами на груди и в белых «носках». Морды у псов были уже окровавлены и раны виднелись на шеях, и вот теперь они сцепились намертво, впившись клыками в глотки друг другу, хрипели, пуская кровавую пену.
За схваткой собак наблюдали несколько человек — Муравьев, двое служащих питомника и солидного вида господин в кашемировом пальто, в вырезе которого видна розовая рубашка с модным широким цветным галстуком.
— Может, достаточно? — осторожно спросил один из служащих Муравьева. — Покалечатся собаки…
— Ничего, ничего… они настоящие бойцы, — улыбаясь, ответил Муравьев. Ему кровавая схватка явно доставляла удовольствие. — Смотрите, Константин Викторович, это же бесстрашная машина для убийства. С таким псом сам черт не страшен.
— А я все же склоняюсь взять кавказца, — ответил Константин Викторович. — Они милые… на медведей похожи.
— Кавказцы у меня самые лучшие! — ответил Муравьев. — Что ж, желание заказчика для меня закон! Пойдемте, Константин Викторович, покажу лучший экземпляр. На пометы от него у меня очередь на два года вперед. — Муравьев пошел от загона, скомандовал служащим: — Разнимайте!
Служащие, надев на руки толстые перчатки, бросились в загон, стали растаскивать дерущихся собак.
— Я бы все-таки посоветовал стаффордшира, — говорил на ходу Муравьев. — У меня в пятницу депутат Госдумы Сундуков был, знаете такого?
— Слышал неоднократно.
— Так вот, он сразу двух щенков стаффордширов взял. Для охраны загородного дома. У него территория там большая — три гектара.
— У меня тоже территория большая, но мне кажется, кавказцы для охраны больше подходят. И они симпатичнее — лохматые такие…
— Ради бога! Кавказец так кавказец, — развел руками Муравьев.
Они подошли в загону, в котором находился громадный пес — с огромной круглой головой, заросший длинной шерстью. Из глубины загона, как из пещеры, светились два яростных умных глаза.
— У него родословная, как у английской королевы! На подпольных боях под Питером он мне за один бой двести тысяч баксов принес. Взял верх над непобедимым питбулем Хантером. Порвал его, как Тузик грелку.
— Как зовут? — Важный господин с улыбкой рассматривал кавказца.
— Кент.
— Кент! — громко позвал господин и шагнул ближе.
Кавказец издал глухой рык и в два огромных прыжка оказался перед решеткой, кинулся на нее, встав во весь рост на задние лапы и оскалив белоснежные и длинные, как ятаганы, клыки. Ростом он оказался с Константина Викторовича.
— Роскошный пес, — с улыбкой покачал головой заказчик.
— Мамаша такая же. Прелесть! Последний раз спаривал три месяца назад — потомство жду великолепное. Такая псина все равно что автомат Калашникова.
— Пойдемте посмотрим мамашу… Но я могу надеяться, что первым буду выбирать щенков? Я бы двух взял, если позволите. Я с сыном приеду и с управляющим по дому…
— Константин Викторович, вы не тот клиент, которому я мог бы отказать. Пойдемте, — и Муравьев пошел дальше вдоль загонов с собаками, жестом пригласив господина следовать за собой.
Майор Пилюгин въехал на автостоянку рынка в Коньково и остановился неподалеку от входа в павильон. С ним в машине была десятилетняя дочь Галка, шустрая черноволосая девчонка со смекалистыми глазами. Пилюгин посмотрел на часы и сказал:
— Ждешь десять минут, а потом пойдем покупать матери фрукты, лады?
— Лады, — согласилась Галка. — Но с тебя мороженое, не забыл?
Пилюгин выбрался из машины, купил в ларьке с мороженым вафельный стаканчик, отдал дочери и неторопливо пошел к пивному ларьку на краю автостоянки, время от времени посматривая по сторонам. Он был в штатском, но под расстегнутым пиджаком при ходьбе под мышкой мелькала пистолетная кобура.
Пилюгин подошел к ларьку. Трое парней в джинсах и кожаных куртках покупали пиво. Майор остановился в нескольких шагах от них, закурил и вновь посмотрел по сторонам.
Неожиданно откуда-то сбоку вынырнул худощавый малый лет двадцати пяти, в черной бейсболке и клетчатой суконной куртке.
— Привет, Геннадьич. Мне бы джина с тоником — с бодуна я большого.
Пилюгин шагнул к окошку, сунул туда две десятки, получил жестяную банку. Они с парнем отошли в сторону. Парень откупорил банку, сделал большой жадный глоток и сказал:
— Ну, я навел справочки. Никто этого хмыря Табиева не знает. Залетный какой-то.
— С кем говорил? С разной шушерой?
— Нет, пацаны толковые. Почти всех торговцев оружием знают.
— А я тебе что-нибудь про оружие говорил?
— Нет. Сам додумал.
— А тебе не надо думать, Клюшкин. Тебе узнать надо было.
— Да что узнавать-то? Вы мне что сказали: Юрий Табиев — и все дела. На чем его взяли? Наркота? Оружие? Проститутками торгует? Хорошую ориентировочку вы дали — пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что… Сам-то он кто? Чечен?
— Балкарец. Да какое это имеет значение? — раздраженно проговорил Пилюгин. — Я тебя просил с серьезными людьми поговорить.
— Взяли-то его на чем?
— Тротил и гексоген… видимо, с какого-то военного склада в Кабардино-Балкарии, — неохотно ответил Пилюгин. — Он уже труп.