— Не иначе как на химкомбинате, куда из вашей химчистки одежду отправляют, верно говорю, Полина Ивановна? — сказал Тулегенов.
— Догадливый… — усмехнулась Полина Ивановна.
— А чего ты Пилюгина в виноватые записала, Полина Ивановна? Мы ведь законы не пишем. Пилюгин только арестовал твоего мужа, а судил его суд — вот с судьи и спрашивать надо.
— Я знаю, с кого спрашивать, — огрызнулась Полина, с ненавистью посмотрев на Тулегенова. — Вас бы всех пострелять, ментов поганых.
— Суровая ты женщина, Полина Ивановна, — вздохнул Тимонин. — Беспощадная.
— Чья бы корова мычала, да ваша молчала, — парировала Полина. — Мастера уголовные дела стряпать! Суки! — Рука, державшая револьвер, устала, и Полина переложила его в левую руку.
— Какие это мы дела стряпали? Что ты мелешь? — вскинулся Голубев. — Говори, да не заговаривайся.
— Ты меня на глотку не бери, не из пугливых. Ты лучше своего начальника Пилюгина спроси, как он умеет дела шить. Да ты и сам, небось, давно научился — по тебе сразу видно, из молодых да ранних.
— Ну конечно, твой муженек ангелом был, ему бы крылышки прилепить, а его менты повязали. Да ты вспомни лучше, за что твоего мужа посадили? Забыла? Напомнить? Он в человека в упор стрелял, не было этого, да?
— Ранение-то пустяковое было, так, чуть кожу на боку царапнуло, — перебила Полина. — В результате — он живой, здоровый, а мой муж в могиле.
— Да он случайно этого мужика не убил, понимаешь, случайно! — Тулегенов повысил голос.
— Ты не ори, мент, побереги нервы. Этот мужик моего сына калекой сделал!
— Собака, а не мужик, — сказал Тулегенов.
— Его собака! Его! Он собаку на моего сына натравил! — теперь Полина дошла до крика.
— Что натравил, в деле этого не было.
— В ваших делах много чего не бывает! Кто больше заплатит — вот ваше дело! А муж мой за сына покалеченного отомстил этому жирному гаду! — Она уже не говорила, а огрызалась, сама в этот момент похожая на разъяренную собаку.
— Муж за сына отомстил, а теперь, значит, ты за мужа отомстить собралась? — сказал Голубев.
Неожиданно дверь в комнату отворилась, и на пороге возник капитан Деревянко, парень лет тридцати, в расстегнутом мундире и рубашке без галстука.
— Привет, мужики! А Пилюгина нету? — Деревянко заметил револьвер в руке Полины, потом растерянно посмотрел на оперов, снова на женщину и револьвер в ее руке. — Во что это вы играете?
— А ты заходи, с нами поиграешь, — жестяным голосом проскрипела Полина, наведя на него револьвер. — Ну, быстро! Или стреляю!
— Зайди, Володя, — сказал Тимонин. — Не надо гражданку Иванову нервировать.
— Госпожу Иванову, — резко поправила его Полина.
— Ничего не понимая, Деревянко зашел в комнату и закрыл за собой дверь.
— Садись, дорогой, гостем будешь, — сказал Тулегенов. — Пирожков с капустой хочешь?
— Кончайте вы дуру гнать, — проговорил Деревянко. — Что случилось-то?
— Мы заложники… а теперь и ты тоже, — объяснил Голубев.
— Это кто ж нас захватил? — ехидно начал Деревянко, но перехватил ледяной взгляд Полины и все понял.
— А вот… террористка Иванова Полина Ивановна, — весело ответил майор Тулегенов.
— Ты, как тебя? Володя? Оружие и мобильный телефон на стол положи, — приказала Полина.
Деревянко посмотрел на Тулегенова, потом на Голубева и Тимонина.
— Клади, Володя, клади, — сказал Тимонин. — Мы свои положили.
— У нее в сумке пол-литра нитроглицерина, — добавил Голубев.
Деревянко достал пистолет, положил на стол перед Полиной, спросил:
— Чего она хочет-то?
— Она хочет Пилюгина застрелить, — ответил Тимонин.
— Заткнитесь! — зло крикнула Полина. — Надо будет, я и вас всех перестреляю!
А вы проверяли? — спросил Деревянко. — Может, у нее в сумке пол-литра подсолнечного масла?
— Госпожа Иванова нам продемонстрировала действие нитроглицерина, — ответил Голубев. — Вон, ямку в полу видишь? От одной капли!
— А я как раз на шум и пришел. Подумал, кто-то у вас в комнате выстрелил, — сказал Деревянко. — Думаю, разошлись чего-то мужики… Слушай, гражданка…
— Госпожа!
— Ну, хорошо — госпожа Иванова, может, поговорим по-хорошему? — Голос Деревянко сделался проникновенным и сердечным. — Я сейчас не о нас, я о тебе думаю. Ты хоть понимаешь, что это такое — пожизненное в «Черном лебеде» отбывать? Там самые крутые мужики через год сами смерти просят! Тебе это надо?
— Заткнись, я сказала! — оборвала его Полина и закурила новую сигарету.
— Ну хорошо, заткнулся, — сказал Деревянко. — Долго так сидеть будем? Сейчас все управление переполошим.
— А мне плевать. Я хоть все управление взорву, — ответила Полина.
— Вместе с собой?
— Вместе с собой.
— Во дает госпожа Иванова! — хлопнул себя по коленям Деревянко. — Прямо шахидка!
— Ну-ка, подойди к двери, — приказала Полина и наставила на Деревянко револьвер. — Защелкни замок на собачку.
Деревянко повиновался.
— Вот и хорошо, — сказала Полина. — Теперь сюда никто лишний не войдет. И не выйдет. А если кто постучит, ты, капитан, спрашивай кто, понял? И если это Пилюгин — я сама подойду к двери с бутылкой.
— А если он не придет? — спросил Тулегенов.
— Как это не придет? — От неожиданного вопроса женщина даже поперхнулась дымом. — Ты же сказал, он обязательно придет!
— Ну, сказал. А может и не прийти. Он — начальник, перед нами не отчитывается. У него другие дела могут появиться. Что тогда делать будешь, госпожа террористка? — Тулегенов смотрел на Полину с видом победителя.
Полина долго молчала, курила, но ее глаза по-прежнему внимательно следили за операми, перескакивая с одного на другого, и рука все так же сжимала револьвер.
— Может, все-таки договоримся по-хорошему, Полина Ивановна? — заговорил Голубев. — Оставляете сумочку и револьверчик и спокойно уходите. А мы даем честное слово, что не будем заводить уголовного дела… это в наших силах. Правильно говорю, товарищ капитан? — Голубев посмотрел на Тулегенова.
— Думаете, я вам поверю? Ошибаетесь, ментяры позорные! — Ярость клокотала в голосе Полины. — Вместе здесь взорвемся! На мелкие кусочки вас разнесу, поняли?
— Ты же Пилюгину отомстить хотела? — проговорил Тимонин. — Мы-то при чем?
— А при том! Вы за него мне ответите! Считайте, Пилюгину повезло, а вам нет! Что молчите, офицеры? Не нравится вам такая перспектива?