— И галочку поставим?
— Галочка в нашем деле тоже очень нужна, Пилюгин. И тебе для следующей звезды на погоны тоже галочка нужна, — усмехаясь, говорил генерал. — А в нынешнем твоем положении особенно — знаешь, сколько на малыша денег надо? На всякие коляски, комбинезончики, шапочки, памперсы, питательные смеси, игрушки и прочее… У меня полгода как внук родился, а три месяца назад — внучка, так что мне эти проблемы не понаслышке знакомы. Только и успеваю деньги отсчитывать… Так что закругляйся с этим делом и занимайся сыном.
— Но у нас еще убийство в гостинице, Герман Федорович…
— Все, Пилюгин, все! Отпуск я тебе дал — не наглей и на шею не садись!
— Понятно. Спасибо. — Пилюгин поднялся. — Разрешите идти?
— Иди, Михаил Геннадьевич. А Судакову я прямо сейчас позвоню, — и генерал потянулся к телефону.
Народу на похоронах жены Пилюгина было немного: сослуживцы, самые близкие родственники и знакомые. Когда рабочие закопали гроб, выровняли холм земли над могилой и закрыли его еловым лапником и цветами, люди потянулись по узкой дорожке к выходу. Пилюгин остался стоять у могилы. Рядом с ним замерла Галка. Подошла сестра Нина, сказала:
— Миша, я на поминки не останусь. Поезд у меня в четыре пятнадцать. Ты, когда сыночка забирать из роддома будешь, сразу телеграмму мне отбей. Я приеду.
— Хорошо, — отозвался Пилюгин, но головы не повернул — смотрел на фотографию жены, укрепленную на фанерном щите над могилой.
— Михаил Геннадьевич, — тихо проговорил подошедший капитан Тулегенов, — прости, пожалуйста, на поминках не смогу быть — только что из управления позвонили — труп на Константиновской, срочно надо ехать.
— Что там?
— Да вроде обычная бытовуха — муж-пенсионер жену зарезал. Участковый звонил.
— Один поедешь?
— Один. Эксперта возьму. Пусть ребята с тобой на поминках побудут.
— Поезжай… — ответил Пилюгин, все так же глядя на фотографию жены.
В полуподвальном, довольно просторном помещении с узкими окошками под самым потолком, на длинных скамьях вдоль стен сидели мужчины и женщины с кошелками и сумками. Они томились в очереди к большому окну в стене. Там принимали передачи. Приемщик, грузный прапорщик, доставал из сумок палки колбасы, большие куски сыра, пластиковые пакеты с конфетами, яблоками, курагой, связки сосисок и сарделек, пачки сигарет. Каждый сверток и пакет приемщик тщательно осматривал, иногда вскрывал пакеты и разворачивал обертки конфет, вскрывал пачки печенья, отставлял в сторону консервы и стеклянные банки с соленьями, приговаривая:
— Это нельзя… это тоже нельзя… Вы, гражданка, уже полгода к нам ходите, правильно? Я вам с первого раза сказал, чего можно, а чего нельзя. Запишите, если с памятью плохо… Еще раз говорю, в стеклянной таре ничего приносить не надо. Лекарства только с разрешения тюремного врача. Без наркотических компонентов!
Подошла очередь Ивана Витальевича, и он подал в окошко свою сумку, протянул паспорт:
— Подследственная Иванова Полина Ивановна.
— Первая передача? — спросил приемщик, посмотрев в толстый журнал и поставив карандашом жирную галку.
— Да, первая, — ответил Иван Витальевич. — Скажите, с кем поговорить насчет свидания?
— К адвокату подследственной обратитесь. Или к следователю, — ответил приемщик и стал доставать из сумки продукты.
Иван Витальевич вышел из лифта, достал бумажку с адресом и, сверив номер квартиры, позвонил. Дверь через несколько секунд отворилась — на пороге стояла Галка, вопросительно смотрела на пожилого человека.
— Милая девочка, здесь живет Пилюгин Михаил Геннадьевич?
— Здесь. А вы кто?
— А я дедушка Вити Иванова, который живет сейчас у вас, как сказал мне Михаил Геннадьевич. Он дома?
— Витя еще в школе, но скоро должен прийти. Заходите, пожалуйста. Чаю хотите?
— С удовольствием. Все равно мне Витьку дожидаться, — отозвался Иван Витальевич, проходя на кухню.
Галка сноровисто расставляла на столе блюдца и чашки, и уже чайник кипел на плите, и скоро появились на столе вазочка с вареньем, сахарница и печенье.
— А вы… вы Витю навсегда заберете? — вдруг спросила Галка.
— Ну, конечно, — с кислой миной ответил Иван Витальевич. — Он вам, наверное, надоел до смерти? Паренек-то беспокойный.
— Нет, он нам не надоел, — Галка положила в чашки пакетики с чаем и налила кипятку. — Мы с ним подружились.
— Я очень вам благодарен, что вы его приютили, — Иван Витальевич положил сахар, размешал, взял печенье и стал с аппетитом жевать, запивая горячим чаем.
— Не стоит. Это папа так решил, — Галка села напротив, но чай не пила, смотрела на Ивана Витальевича. Она вела себя как взрослая женщина, и было заметно, что эта роль ей очень нравилась. — А мы с папой даже не знали, что у него дедушка есть. Витя ни разу вас не вспоминал… Он, наверное, вас не любит?
Иван Витальевич даже чаем поперхнулся, закашлялся, пробормотал:
— Ну, почему же? Я его люблю… даже очень люблю…
В дверь позвонили. Галка побежала открывать и скоро вернулась на кухню в сопровождении Витьки. За спиной у него был ранец с книжками.
— Ну, здравствуй, беглец! — весело проговорил Иван Витальевич. — Почему домой не являешься? Добрых людей стесняешь…
— Он нас совсем не стесняет, — поспешно сказала Галка.
— Живешь тут, как сирота казанская! — продолжал Иван Витальевич. — Пора и честь знать. Домой поехали, Витя. Тебе собираться не надо?
— Не надо…
— Тогда поехали? — Иван Витальевич поднялся из-за стола.
Витька молчал, растерянно глядя то на деда, то на Галку. Потом шмыгнул носом и сказал:
— Я не хочу…
— Чего не хочешь? — не понял Иван Витальевич.
— Домой не хочу… там мамы нету…
— А мы ко мне домой поедем. Будем вдвоем жить. Все хорошо будет, Витя. Тебе же нравилось у меня в деревне?
— Никогда не нравилось… — мрачно буркнул Витька.
При этих словах Галка едва заметно, тонко улыбнулась.
— Ну, не знаю, не знаю, — развел руками Иван Витальевич. — Всегда говорил, что нравится, а теперь — не нравится.
— Никогда не говорил… — вновь буркнул Витька, глядя в сторону.
— Ладно, это мы без посторонних выясним. Пойдем, — и дед решительно взял Витьку за руку, но мальчишка вырвался и отступил, спрятав руки за спину:
— Не поеду с тобой, не поеду!
— Да что с тобой, Витя? — изумился Иван Витальевич.
— Ничего. Я хочу здесь жить, — выпалил Витька.
— Да живи, пожалуйста, Витя, только я считаю, стыдно жить у чужих людей, когда у тебя есть свой дом… есть родной дед… — Иван Витальевич растерянно оглянулся на Галку, но та в ответ только ехидно улыбнулась: