На северной оконечности острова Сингапур, в том месте, где белый палец дамбы протянулся к Малайскому полуострову, располагались базовые армейские склады боеприпасов и вооружения. Трижды в неделю Бригг отправлялся туда для несения караульной службы и, стоя в секрете среди измятой листвы, скучал под пение горластых лягушек или, устроившись на деревянном ящике, писал Джоан длинные любовные письма, полные выдумок и откровенной лжи.
Во всем была виновата новая директива Генерального штаба, согласно которой местным гарнизонам предписывалось откомандировывать по несколько человек личного состава для охраны армейских складов, расположенных в самом неприветливом и мрачном районе острова. То обстоятельство, что за дамбой начинались джунгли, в которых могли прятаться самые настоящие партизаны, отнюдь не делало караульную службу приятной и простой, и Бригг, уже три недели не получавший денежного содержания, предложил товарищам подменить любого, оценив свои услуги в три сингапурских доллара за каждое дежурство. Он даже договорился с канцелярией подразделения, и замену всегда удавалось произвести без особых проблем.
Однако частые ночные вахты утомляли его. Он бродил по грязным дорожкам вокруг угрюмых складов и, борясь со сном, моргал на не знающую устали луну или подсвистывал ночным птицам. Винтовка чувствительно оттягивала плечо, ботинки хлюпали в жирной черной грязи, и Бригг почти не слышал раздающихся в джунглях тресков, шорохов и сдавленных писков, а если и слышал, то даже вздрагивал не сразу.
«Одно меня радует, – утешал он себя. – Я чист. Я не болен и вернусь в Англию чистым. К ней. К Джоан…»
Из комнаты Люси Бригг прямиком отправился в круглосуточный медицинский центр при госпитале, где солдатам, не способным сдерживать свои природные инстинкты, выдавали специальную пасту и контрацептивы. В госпитале выяснилось, что со своими заботами о здоровье Бригг опоздал примерно на месяц, и «аптечка первой сексуальной помощи» ему не поможет. К счастью, в медпункте постоянно дежурил фельдшер, который осматривал всех, кто был либо слишком беспечен, чтобы носить с собой малый джентльменский набор, либо слишком возбужден, чтобы им воспользоваться. Впрочем, многие молодые солдаты просто-напросто стеснялись на глазах очаровательных китаянок натирать свое боевое оружие специальной пастой или натягивать на него чехлы, изобретенные полковником Кондомом. Подобная процедура действительно могла испортить все удовольствие, поэтому большинство предпочитало посетить медицинский центр после ночи развлечений.
В госпитале у Бригга взяли кровь на анализ и довольно скоро сообщили, что никаких болезней, которыми, по слухам, страдала Люси, и которые привели ее к такому страшному концу, у него не обнаружено. На прощание фельдшер посоветовал Бриггу никогда больше не поступать столь неосмотрительно, и Бригг обещал. Самое интересное, что он намеревался сдержать свое слово.
Итак, в отношении болезней он был чист, но финансовая несостоятельность не давала ему покоя. Каждый день, когда выдавалось недельное содержание, он появлялся в кассе, салютовал, получал причитающиеся ему деньги и сразу же относил их в кабинет полковника, откуда они попадали в фонд помощи старшему гладильщику китайской прачечной со странным именем Фак Ю.
Товарищи по казарме решили скидываться в пользу Бригга каждую получку, но он отказался от их великодушного предложения и только изредка одалживал у Таскера мелкие монетки, чтобы заплатить в лавке за одиннадцатичасовой чай, изредка позволяя себе пиво или – в особенно жаркие дни – мороженое с клубникой, посыпанное тертым шоколадом. До тех пор, пока ему не пришло в голову нести за товарищей караульную службу, Бригга часто можно было видеть в казарме, где он, обливаясь потом, валялся поверх одеяла и хандрил, глядя в потолок или следя за восхождением ранней луны.
С Филиппой он больше не встречался, да никакой Филиппы в Пенглине и не было. Родители неожиданно отправили ее на курсы медсестер в Куала-Лумпур – город, находящийся на континенте в двухстах милях севернее Сингапура. После того как ранним солнечным утром они расстались у трубы водовода, Бригг ни разу ее не видел. В первое время он мечтал получить от нее письмо, но Филиппа так ничего и не написала.
Между тем кое-кто из гарнизонных старожилов отправился домой, и на их место прибыли новобранцы – простодушные, белокожие, ходившие в безразмерной зеленой форме, которая висела на них, точно листья фасоли в жару. Как все в свое время, они сразу стали задавать знакомые до тошноты вопросы о том, далеко ли бандиты, переходят ли они через дамбу, сколько стоит в Сингапуре ночь с женщиной и как уговорить мороженщика открыть кредит. Бригг с гордостью показывал новобранцам свой дембельский календарик, где не зачеркнутыми оставалось всего несколько недель, и молодые рекруты немедленно завели себе такие же; в них, правда, свободных клеток набиралось года на полтора.
Синклер прославился тем, что написал статью о малайских железных дорогах. Статью напечатали в каком-то любительском журнале, и счастливый автор тотчас попал на гауптвахту за нарушение устава, согласно которому он обязан был представить свое сочинение старшине Раскину для цензуры.
Грейви Браунинг проиграл паназиатские армейские соревнования по настольному теннису, уступив в финале австралийскому кочегару-самородку, который всю жизнь только тем и занимался, что оттачивал свое искусство в машинном отделении авианосца. После этого прискорбного случая Браунинг навсегда забросил ракетку и мяч, и больше никогда не брал в руки ни того, ни другого. Отныне все свободные вечера он проводил в ближайшей китайской харчевне, в неограниченном количестве поглощая бифштексы и жареный картофель, и в конце концов переспал с похожей на старую кошку официанткой, которая, насколько было известно в гарнизоне, не давалась никому и ни за что.
Фенвик перестал отмачивать уши в бассейне и уже не стремился к досрочной демобилизации по медицинским показаниям, чего он когда-то добивался, симулируя перемежающийся ревматизм. На ревматизм он по-прежнему жаловался, но по другой причине: эта болезнь давала ему возможность время от времени отправляться для лечения в госпиталь, где Фенвик несчастным образом влюбился в земную женщину – сиделку из Йоркшира – руки которой, по его собственным словам, «двигались легко и напоминали дуновения теплого ветерка». Иными словами, Фенвик начал бояться досрочной отправки домой.
Постоянную службу по охране складов несло подразделение артиллерийско-техническои службы, которое еженощно увеличивалось на полтора десятка человек, прибывавших на усиление из отдаленных гарнизонов. Один из артиллеристов, без сомнения дослужившийся до капрала исключительно благодаря личной инициативе и находчивости, и придумал «лягушачий тотализатор».
У солдат, постоянно находившихся при складе, не было никаких особенных забот. Им нужно было только следить, чтобы охраняемый объект не взлетел на воздух и чтобы кто-нибудь что-нибудь не стащил, поэтому у каждого была собственная лягушка-вол, которая жила в удобной коробке, выстланной влажной листвой. Лягушки подвергались регулярным тренировкам. На спинке у каждой гонщицы имелось нарисованное краской пятно, позволявшее отличить ее от остальных.