Когда русские покидали здание, несколько солдат остановились у огромной статуи святого Михаила. Они обошли статую, касаясь скульптурных складок мантии и разглядывая лицо святого. Лейтенант попрощался с матерью-настоятельницей, и как будто что-то его беспокоило. Затем он сказал: «Это хорошие, дисциплинированные, приличные солдаты, но я должен предупредить вас: те, что идут за нами, свиньи».
Ничто не могло остановить лавину русских войск. Захватчики успешно противодействовали выполнению отчаянных приказов, отдаваемых психически неуравновешенными обитателями бункера фюрера, последнего оплота рейха и его столицы. За одними распоряжениями следовали другие, прямо противоположные, а последние отменялись в пользу новых приказов. Начальник штаба Вейддинга, подполковник фон Дуффинг, так оценил ситуацию: «Замешательство вело к хаосу; за приказом следовал контрприказ, и в конце концов все разладилось».
Немецкая система командования практически разрушилась. По мере того как сближались западные союзники и русские, ОКБ, командовавшее Западным фронтом, и ОКХ, контролирующее Восточный фронт, безнадежно запутались. Генералу Эриху Детлефзену, заместителю начальника штаба ОКХ, позвонил комендант Дрездена и полным отчаяния голосом сообщил, что к городу приближаются танки Конева, направляющиеся на запад на соединение с американцами. Ему было приказано перебросить все силы на восточный берег Эльбы, пересекавшей город. Десять минут спустя ОКБ приказало коменданту Дрездена закрепиться на западном берегу.
И так было повсюду. Линий связи практически больше не существовало. Штаб ОКБ, теперь расположившийся в Рейнсберге, милях в 50 к северо-востоку от Берлина, мог полагаться на единственную передающую антенну, прикрепленную к аэростату заграждения. В Берлине те приказы Гитлера, которые не могли передать по телефону, передавали по радио через комплекс связи, находившийся в меньшей из двух зенитных башен зоопарка. Лейтенант люфтваффе Герда Нидик, сидевшая у телетайпа и шифровальных машин в большом зале дальней связи в «B»-башне, заметила, что большинство гитлеровских посланий в то время касались единственной темы: отчаянных требований информации — обычно об армиях, которых уже не существовало.
Снова и снова телетайп отстукивал: «ГДЕ ВЕНК? ГДЕ ШТЕЙНЕР? ГДЕ ВЕНК?» У двадцатичетырехлетней Герды иссякали силы. Иногда она просто тихо плакала, рассылая угрозы Гитлера и его приказ: «Умирающая нация должна сражаться до последнего немца».
В конце концов после шести лет войны штабы ОКХ и ОКБ, чьи армии когда-то разделяли три тысячи миль, свели под единое командование. К офицерам объединенного ОКХ — ОКБ сразу же обратился фельдмаршал Вильгельм Кейтель. «Наши войска, — уверенно заявил он, — не просто хотят сражаться, они способны сражаться». Он мерил шагами помещение нового штаба под внимательными взглядами генерала Альфреда Йодля, начальника оперативного штаба ОКБ, и генерала Эриха Детлефзена, заместителя начальника штаба ОКХ. Кейтель нарисовал столь же яркую картину Гитлеру 24 апреля, как раз перед тем, как фюрер приказал своим высшим офицерам покинуть столицу и возглавить операцию по освобождению Берлина извне.
Это был последний визит Детлефзена в подземный мир бункера фюрера, где царила полнейшая неразбериха. Он с изумлением увидел, что у входа нет охраны, а за дверью бункера укрываются десятка два рабочих: им приказали «выкопать траншеи от парковки до входа», но они не могли работать из-за артобстрела. Спустившись в бункер, Детлефзен и в приемной не обнаружил охраны, и никто не обыскал его портфель, не проверил наличие оружия. У него создалось впечатление «полного распада и разложения».
В маленьком вестибюле перед комнатой совещания Гитлера «валялись пустые бокалы и полупустые бутылки». Как будто главный принцип полководца «оставаться невозмутимым и таким образом не позволять развиваться панике был полностью нарушен». Нервничали и были раздражены все, кроме женщин. «Секретарши, женский персонал… Ева Браун, фрау Геббельс и ее дети… были любезны и дружелюбны и являлись живым укором многим мужчинам».
Доклад Кейтеля Гитлеру был коротким. В радужных красках он доложил о боевом духе 12-й армии Венка и ее перспективах в освобождении Берлина. Детлефзену сложно было судить, «насколько сам Кейтель верил собственным словам: возможно, его оптимизм был основан лишь на желании не обременять фюрера». Однако в отсутствие Гитлера перед штабистами ОКХ — ОКВ Кейтель говорил в том же тоне. Меряя шагами кабинет, он заявил: «В наших поражениях виноват недостаток мужества, недостаток воли у высших и средних командиров». Так мог бы выразиться Гитлер, и Детлефзен подумал, что Кейтель — «достойный ученик своего учителя». Из гладкого доклада о том, как следует освобождать Берлин, стало ясно, «что Кейтель абсолютно не понимает плачевного состояния своих войск». Кейтель уверял, что все будет хорошо, быстро смыкающееся вокруг Берлина русское кольцо будет разорвано, фюрер будет спасен…
* * *
В Баварии рейхсмаршал Герман Геринг оказался в абсурдной ситуации: под арестом эсэсовской охраны.
Его начальник штаба, генерал Коллер, вылетел в Баварию повидаться с Герингом после решающего совещания у Гитлера 22 апреля. Получив донесение Коллера, в котором говорилось, что «у Гитлера нервный срыв» и что фюрер сказал: «Когда дело дойдет до переговоров, рейхсмаршал будет полезнее меня», Геринг взялся за дело. Он отправил фюреру очень аккуратно сформулированное послание: «Мой фюрер, учитывая ваше решение остаться в крепости Берлин, не согласитесь ли вы немедленно передать мне полное руководство рейхом с неограниченной свободой действий в стране и за границей, в качестве вашего представителя, в соответствии с вашим декретом от 29 июня 1941 года? Если до десяти часов сегодняшнего вечера не будет получен ответ, я сочту само собой разумеющимся, что вы несвободны в своих действиях, и начну действовать в интересах нашей страны и народа…»
Ответ Геринг получил быстро, и, несомненно, этот ответ был спровоцирован его главным соперником, амбициозным Мартином Борманом. Гитлер отправил телеграмму с обвинением Геринга в предательстве и объявил, что казнит его, если он немедленно не подаст в отставку. Вечером 25 апреля берлинское радио торжественно сообщило, что «у рейхсмаршала Геринга острая сердечная недостаточность, и он подал прошение освободить его от командования военно-воздушными силами и всех обязанностей, с этим связанных… Фюрер удовлетворил эту просьбу…». Геринг сказал своей жене Эмми, что считает всю эту историю смехотворной и в конце концов все равно займется переговорами. Позже Эмми рассказала баронессе фон Ширах, что Геринг размышлял, «в какой форме предстать перед Эйзенхауэром при первой встрече».
* * *
Пока горел Берлин и умирал рейх, единственный человек, которого Гитлер никогда не подозревал в предательстве, уже превзошел Геринга в жажде захвата власти.
В Вашингтоне днем 25 апреля генерал Джон Эдвин Халл, временно исполняющий обязанности начальника оперативного штаба армии США, был вызван в Пентагон к генералу Джорджу Маршаллу, начальнику штаба. Маршалл сообщил, что президент Трумэн в данный момент направляется из Белого дома в Пентагон, чтобы поговорить с Уинстоном Черчиллем по телефону-шифратору. Через графа Фольке фон Бернадота, руководителя шведского Красного Креста, было получено предложение немцев о переговорах. Это предложение о мире поступило не более не менее как от человека, которого Гитлер называл «мой верный Генрих». От Генриха Гиммлера.