Хотя Венк еще был слаб, он явно шел на поправку. Учитывая серьезность аварии, удивительно, что он вообще остался жив. Ему явно повезло. 13 февраля в автокатастрофе он получил ранения головы и множественные переломы и находился в больнице почти шесть недель. Столько ребер было сломано, что он все еще носил хирургический корсет от груди до бедер. Он понимал, что война закончена, во всяком случае, ее печальный исход был совершенно очевиден. Он не верил, что Третий рейх проживет больше нескольких недель.
Хотя будущее Германии виделось мрачным, Венку было за что благодарить судьбу: его жена Ирмгард и их пятнадцатилетние близнецы сын Хельмут и дочь Зигрид были живы и здоровы и находились с ним в Баварии. С болезненной медлительностью Венк вернулся в живописную маленькую гостиницу, где все они жили. Когда он вошел в вестибюль, его встретила Ирмгард с известием: он должен немедленно позвонить в Берлин.
Ответивший на звонок адъютант Гитлера генерал Бургдорф сказал Венку, что на следующий день он должен явиться к Гитлеру в Берлин.
— Фюрер, — сообщил Бургдорф, — назначил вас командующим 12-й армией.
Венк был и удивлен и озадачен.
— 12-я армия? — переспросил он. — Это какая же?
— Вы все узнаете на месте, — ответил Бургдорф. Его ответ не удовлетворил Венка.
— Я никогда не слышал о 12-й армии, — настойчиво повторил он.
— 12-я армия находится в стадии организации, — раздраженно, как он всегда объяснял, сказал Бургдорф и повесил трубку.
Несколько часов спустя, уже в военной форме, Венк попрощался с встревоженной женой.
— Что бы ни случилось, оставайтесь в Баварии, — предупредил он. — Это самое безопасное место.
Затем, совершенно не представляя, какая задача ему будет поручена, он отправился в Берлин. Не пройдет и трех недель, как имя этого практически неизвестного генерала станет синонимом надежды для почти каждого берлинца.
* * *
Штабные офицеры привыкли к случающимся иногда вспышкам гнева, но в таком состоянии никто прежде Хейнрици не видел. Ярость командующего группой армий «Висла» разгоралась на глазах. Он только что выслушал доклад молодого полковника Билера, командира гарнизона «крепости» Франкфурта, о его визите к Гитлеру. Как и опасался Хейнрици, худой, очкастый офицер не соответствовал представлению Гитлера о нордическом герое. После нескольких неуместных замечаний Гитлер пожал молодому офицеру руку и отпустил его. Как только Билер покинул бункер, Гитлер приказал сменить командира Франкфуртского гарнизона. «Найдите кого-нибудь другого, — сказал фюрер Кребсу. — Билер точно не Гнейзенау!»
Генерал Буссе, в чью 9-ю армию входил гарнизон Франкфурта, услышал от Кребса о надвигающейся смене командира и немедленно информировал Хейнрици. Сейчас, когда Билер еще стоял у письменного стола разгневанный Хейнрици звонил Кребсу. Штабные офицеры молча наблюдали. Они научились оценивать меру разгневанности шефа по тому, что он барабанил пальцами по столешнице. Сейчас его правая рука яростно отбивала сигнал вечерней зори.
— Кребс, — рявкнул в трубку Хейнрици, — в моем кабинете полковник Билер. Я хочу, чтобы вы внимательно меня выслушали. Билер должен быть немедленно восстановлен в должности командира Франкфуртского гарнизона. Я сказал это Бургдорфу, а сейчас говорю вам. Я не приму никакого другого офицера. Вы понимаете? — И, не дожидаясь ответа, продолжил: — И вот еще что. Где Железный крест Билера? Он уже несколько месяцев ждет награждения. И сейчас он награду должен получить. Вы это понимаете?
— И опять не дал Кребсу ответить. — Так вот слушайте, Кребс. Если Билер не получит свой Железный крест, если Билера не восстановят в должности командира Франкфурта, я сложу с себя свое командование! Это вы понимаете? — Хейнрици продолжал в гневе барабанить по столу. — Я жду подтверждения по этому вопросу сегодня! Это ясно? — И он хлопнул трубкой по аппарату.
Кребс не издал ни слова.
Как вспоминал полковник Айсман, во второй половине дня 7 апреля «группа армий получила по телетайпу два сообщения из ставки фюрера. Первое — Билер остается командующим Франкфуртским гарнизоном; второе — он награжден Железным крестом».
* * *
Генерал Альфред Йодль, начальник штаба оперативного руководства Гитлера, в своем кабинете в Далеме ждал прибытия генерала Венка. Новый командующий 12-й армией только что покинул Гитлера, и теперь Йодль должен был подробно осведомить Венка о ситуации на Западном фронте. На письменном столе Йодля лежала стопка донесений фельдмаршала Альберта Кессельринга, главнокомандующего войсками запада.
С каждым часом вырисовывалась все более мрачная картина. Повсюду англо-американские войска прорывали фронт.
Теоретически 12-й армии предстояло стать западным щитом Берлина, удерживая 125 миль фронта вдоль нижней Эльбы и Мульде и не давая англо-американским войскам пробиться в город. Венк, как решил Гитлер, будет командовать армией из десяти дивизий, укомплектованных офицерами бронетанковых войск, фольксштурмовцами, кадетами, разными сборными группами и остатками разбитой в горах Гарца 11-й армии. Йодль был настроен скептически. Даже если это войско будет сколочено вовремя, вряд ли оно будет эффективным и, вероятно, вовсе и не вступит в бой на Эльбе… хотя Йодль не собирался говорить это Венку. В кабинетном сейфе Йодля все еще лежал план «Иклипс» — документ, детализирующий действия англо-американцев в случае капитуляции или краха Германии, и карты, демонстрирующие согласованные зоны оккупации союзников. Йодль все так же был убежден, что американцы и британцы остановятся на Эльбе — приблизительной разделительной линии между англо-американской и русской послевоенными зонами оккупации. Он не сомневался, что Эйзенхауэр оставит Берлин русским.
* * *
«Разумеется, — гласил последний абзац самой последней телеграммы генерала Эйзенхауэра Черчиллю, — если в какой-то момент условия «Иклипса» (крах или капитуляция Германии) возникнут в любом месте фронта, мы устремимся вперед… и Берлин будет включен в список наших важнейших целей». Это был максимум обязательств, которыми пожелал связать себя Верховный главнокомандующий, что не могло удовлетворить британцев, и их начальники штабов продолжали требовать четкого решения. Они послали в Вашингтон требование о встрече, на которой можно было бы обсудить стратегию Эйзенхауэра. Телеграмма Сталина возбудила их подозрения. Хотя генералиссимус утверждает, что планирует начать наступление в середине мая, говорили британские начальники штабов, он не указал, когда собирается бросить «второстепенные войска» в направлении Берлина. Потому они считали, что Берлин следует захватить как можно скорее. Более того, как они полагали, «вполне приемлемо, чтобы в этом вопросе Эйзенхауэр следовал указаниям Объединенного комитета начальников штабов».
Твердый и решительный ответ генерала Маршалла положил конец дискуссии: «Психологические и политические преимущества возможного захвата Берлина раньше русских не перевешивают неотложных военных целей, которыми, по нашему мнению, являются расчленение и уничтожение немецких вооруженных сил».