— Нам известно лишь о больных с высокой температурой. Об этом я информировал сегодня утром Дахау и просил доктора Бланке приехать сюда. А кстати, кто вам сказал, что это сыпняк?
— Врач женских бараков, — ответила Россхаупт, не заметив, как Копиц и Дейбель обменялись взглядами. — Я плохо себя чувствую. Есть у вас пирамидон? Или глоток спиртного?
— О, конечно, — Копиц вскочил и вытащил бутылку шнапса, которую только что припрятал в шкаф с бумагами. Дейбель тем временем рылся в маленькой аптечке у двери.
— Я думаю, будет лучше убрать женщин из вашего лагеря, Копиц, сказала вдруг надзирательница. — Избавитесь от хлопот, а главное, от меня. А? — Она даже попыталась улыбнуться и замигала рыжими ресницами.
— Убрать женщин? А кто будет нам стряпать? И для чего мы спешно строили забор внутри лагеря? Значит, все это напрасно?
— Напрасно. У Молля строят еще больше ненужных вещей… расходуют миллионы… А стряпать? Столько мужчин бездельничает у вас в лагере. Будут варить себе сами.
— Вы же это не всерьез! А кухня эсэс?
— Двадцать девушек из пятого лагеря могут ежедневно приходить сюда пешком.
Копиц хотел продолжить свои возражения, но решающий маневр на этот раз предпринял Дейбель. Он сдвинул фуражку на затылок и вздохнул:
— Бедняга Лейтхольд!
— Почему бедняга? — устало спросила Россхаупт. Копиц оживился.
— Как, вы не знаете? Он же без ума от одной из этих евреек. Из-за него у нас хлопот не оберешься.
Россхаупт подняла брови.
— Этот калека? Да что вы говорите!
— Вот именно он. Самое время убрать отсюда девушек, этим вы, быть может, спасете жизнь Лейтхольду.
Усталость все сильнее овладевала надзирательницей.
— Этого я совсем не хочу. Если все это правда и ваш помощник забыл о своей эсэсовской чести, ему место на виселице.
— Вот именно! — убежденно сказал Копиц. — Но отъезд девушек, возможно, исправит его. Да, переведите их в другое место, фрау Россхаупт.
— Посмотрим… — Надзирательница с трудом подняла набрякшие веки. Слушайте, нет ли у вас тут какой-нибудь каморки, где можно прилечь?
Копиц перегнулся через стол.
— Может быть, вызвать доктора? Что с вами?
— Ничего, — сказала она и хлебнула из рюмки. — Сегодня утром я получила телеграмму… Разбомбили домик моих родителей… и… младшая сестра тоже… Покажите, где у вас койка. На полчасика…
* * *
Писарь дочитал длинный список, поднял очки на лоб и протер глаза. Потом перебросил бумагу через стол Зденеку и сказал хрипло:
— Надо все переделать.
Это были первые слова, произнесенные им сегодня с утра. После переклички и инцидента с Оскаром Эрих вернулся в контору сам не свой, было видно, что сцена, разыгранная на апельплаце, отнюдь не доставила ему удовольствия. Он несколько раз собирался заговорить на эту тему со своим помощником, но Зденек работал с такой подчеркнутой сосредоточенностью, что писарь промолчал. Теперь тишина была нарушена, и Зденек поднял голову.
— А почему надо переделывать, герр Эрих?
— Надо! — прохрипел писарь. — Если бы ты вовремя посоветовался со мной, не пришлось бы зря работать. Зачем ты в шести местах указал причину смерти — «tiphus exanthematicus»?
Зденек прищурился.
— В диагнозы врачей я не вмешиваюсь. Как они пишут на рапортичках, он указал на клочки бумаги, — так я и указываю в сводке.
— Утром ты был на апельплаце и все слышал. Переделай сводку, вместо тифа напиши всюду «сердечная недостаточность», «insuficiencia cordis». Есть в лагере тиф или нет, это еще будет видно.
— Здесь подписи врачей.
— Не болтай зря. Неужели надо еще раз повторять тебе, что в глазах эсэсовцев доктора из нашего лазарета — коновалы, а не врачи…
— Об этом вы говорите с Оскаром. Я пишу то, что…
— Ну, хватит! — Эрих схватил сводку и разорвал ее пополам. Шрам на его шее побагровел. — Еще ты будешь мне перечить! В конторе этому не бывать, здесь распоряжаюсь я! Думаешь, я за вас подставлю голову под удар и пойду в комендатуру с неправильной сводкой? Как бы не так! Когда меня здесь не будет, ты поймешь, какое сомнительное удовольствие — помогать людям, имея за спиной таких олухов, как ты и Оскар. Вот будешь за все отвечать сам, тогда попробуй написать в сводке не то, чего хотят наци. А строить из себя храбреца за мой счет…
На дворе послышался возглас «Achtung!» Писарь умолк на полуслове. Его слух был натренирован: если прозевать это «Achtung», можно получить изрядную взбучку.
— Открой-ка дверь, я не расслышал…
Зденек выглянул из конторы.
— Вызывают врача женских бараков.
— К воротам? Странно. Сбегай в лазарет, скажи Шими-бачи.
Писарь остался сидеть за столом и хмуро уставился в одну точку. Надзирательница уехала минут десять назад, зачем же вызывают врача женского лагеря? Может быть, хотят назначить его вместо Оскара главой лазарета? Или это связано с тем разговором, который был сегодня у Копица с Оскаром?
Но тут Эрих оставил всяческие догадки — ему вдруг пришло в голову, что он сейчас может воспользоваться отсутствием Зденека и просмотреть его бумаги. Чех все время что-то записывает. Что это такое могло быть? Вот и сейчас, когда писарь обратился к нему насчет сводки, Зденек быстро сунул под ящик какие-то бумажки…
Эрих встал, надвинул на нос очки и перегнулся через стол к бумагам Зденека.
* * *
— Меня вызывают?
Шими-бачи схватился за грудь, но тотчас овладел собой и встал. Его щеки были, как всегда, розовы, седые виски придавали лицу благодушное выражение.
Оскар заметил невольное движение старого врача и взглянул ему в глаза.
— Тебе нехорошо?
— Нет, я просто искал градусник. — Шими-бачи сунул руку в правый карман пальто и вынул термометр. — Я думал, что он у меня в нагрудном кармане, а он, оказывается, здесь.
Он бережно положил футляр с градусником на стол, потом извлек из кармана свиток бумажных бинтов и бросил их рядом с градусником.
Оскар нахмурился.
— Ты знаешь, почему тебя вызывают?
— Откуда же мне знать? — улыбнулся Шими-бачи. — Но опытный заключенный всегда очищает карманы, когда идет к ним.
— Шими! — Оскар взял его за плечи. — Ты был неосторожен в разговоре? Может быть, с надзирательницей?
— Может быть, — неторопливо кивнул венгр. — А разве ты никогда не высказываешься неосторожно? Я сказал Кобыльей Голове, что можно спасти наших девушек: надо быстро убрать их отсюда, пока они не заразились тифом. Разве я неправ?
В открытых дверях появился Зденек, а издалека опять донеслось: «Frauenarzt, vorwarts!»