Павел — это советский офицер, бежавший из германского плена. Находясь слишком далеко от своей родины, у западной границы Германии, он бежал во Францию, так как был уверен, что ему удастся найти там партизан. В продолжение всего вечера он был душой общества. После десятого или, может быть, двенадцатого тоста Павел вызвался танцевать. Заметив развешанное на стенах рыцарское оружие, он и его товарищ выбрали себе по огромной шпаге и понеслись по залу в лихом танце. Бурный вихрь их пляски заставил содрогнуться всю портретную галерею предков… А испанцы! Надо было видеть ликующего Рамиреса, когда он вместе со своими товарищами запел:
Четыре генерала,
Четыре генерала…
Вечер начался краткой приветственной речью Марсо. Перед тем как ответить ему, Павел и командир испанцев извинились за свое плохое знание французского языка. Поданный затем ужин, в который мамаша Филипп вложила немало трудов и изобретательности, и несколько бутылок хорошего вина быстро превратили официальную встречу в настоящий праздник дружбы.
Марсо, поднявшись с бокалом в руке, напомнил, что близкое уже освобождение Франции стало возможным благодаря победам Советской армии, и предложил первый тост за Сталина. Павел подошел к нему, крепко обнял и, в свою очередь, провозгласил ответный тост за Мориса Тореза. После этого Пайрен, обращаясь к испанцам, поднял бокал в честь Пассионарии. Затем последовали тосты за французских женщин, за женщин всех стран, за победу, за счастливое будущее… Выпили в меру, не больше, чем полагалось; впрочем, Павел мог, казалось, выдержать и не такое испытание. Много смеялись, пели, танцевали, а в заключение вечера, незадолго до полуночи, спели, стоя, Интернационал.
— Да, незабываемый вечер, — повторяет Роз Франс. — Никогда бы не подумала, что советские товарищи такие экспансивные. А испанцы! Те совсем неистовые.
— Жаль, что нам не удалось пригласить еще товарищей из других иностранных групп, — говорит Марсо. — Представь себе, ведь в нашем секторе есть люди десяти различных национальностей, и все они сражаются вместе с нами за освобождение Франции!
Марсо и Роз идут сейчас по лесу, озаренные лунным светом, совсем одни среди уснувшей природы.
— Ты напрасно не взял с собой еще кого-нибудь, — говорит Роз.
— А ты мне не доверяешь? — шутит Марсо.
— Нет, не в этом дело. Но ты ведь обратно пойдешь один.
— Ну и что же? Чего мне бояться?
— Руководитель не имеет права рисковать собой и ходить без сопровождающего.
— Нас тут двое. Ты ведь тоже руководитель.
— Не шути. Я говорю серьезно. Всегда можно нарваться на кого-нибудь…
— Ну что ты, Роз! Кого тут можно встретить на этой проселочной дороге? Только крестьянина или кого-нибудь из наших. Да и то в такой час — едва ли. Врага? Немцы не рискнут здесь появиться маленькими группами, особенно ночью, а большие были бы замечены.
— Как знать? Это моя вина. Мне следовало подумать о мерах предосторожности.
— Не волнуйся. Сейчас я, как никогда, уверен в себе. И, кроме того, мне надо с тобой поговорить…
— Мне как-то страшно ночью…
— И даже со мной?
— Да нет, что ты!
— Тогда возьми меня под руку.
— Только перекинь, пожалуйста, свой автомат на другую сторону.
Они уже вышли на опушку леса и спускаются по отлогому скату.
— Еще семьсот-восемьсот метров, — говорит Марсо, — и мы будем у виноградника папаши Дюшана. Видишь, все твои страхи оказались напрасными.
Марсо кажется, что Роз немного крепче оперлась на его руку.
— А ты помнишь, Роз, как мы впервые встретились в маленькой столовой в доме Кадье? Знаешь, что я подумал тогда?
— Помню. Интересно, что?
— Я подумал: вот девушка не такая, как все.
— А чем же я отличалась?
— Обычно в коммунистке видишь только партийного работника, но в тебе я увидел не только товарища по партии, но и женщину…
— А я… я, глядя на тебя, почувствовала тогда какую-то робость.
— Неужели?
— Мне трудно тебе это объяснить. Но очень скоро я прониклась к тебе доверием. И это, знаешь, так помогло мне потом!
— А ты не забыла своей стычки с докерами?
— Я тогда так огорчалась из-за этого!
— Но докеры очень быстро признали тебя. А помнишь нашего славного Леру?
— Он был лучшим из них. Только бы не убили его немцы!
— Знаешь, Роз, ты там хорошо поработала.
— Зачем ты мне это говоришь?
— Потому что это правда и еще потому, что я этим горжусь.
— Тут целиком твоя заслуга, Марсо. Твое влияние сказалось на всей моей политической работе.
— Ну-ну, не преувеличивай. Нельзя так ставить вопрос. Это партия делает нас такими, какие мы есть. Ведь и я испытал на себе твое влияние…
— В каком отношении?
— Тебе хочется знать?
— Да.
— Видишь ли, до того, как я познакомился с тобой, я всегда считал, что настоящий, прочный союз между мужчиной и женщиной возможен только там, где муж стоит выше жены в политическом или общественном отношении. Например, мне казался невозможным союз мужчины с женщиной, более образованной, чем он сам. Я думал также, что брак между двумя партийными руководителями не может быть прочным, если жена занимает в партии более ответственное положение, чем муж. Такой взгляд был основан, по существу, на неправильной, некоммунистической идее о превосходстве мужчины над женщиной. Теперь я смотрю иначе и считаю, что в этом вопросе не может быть искусственных граней. Муж и жена могут жить в полном согласии и взаимопонимании совершенно независимо от того, одинаковая или разная у них профессия и умственное развитие. Важно только одно — общность их взглядов. И тогда в любых условиях они смогут учиться друг у друга и помогать взаимному росту. Мне кажется, что жизнь их будет вполне счастливой, если, стремясь к общей цели, каждый из них сумеет вполне искренно радоваться успеху другого, как своему личному…
— И все же я не понимаю, — говорит Роз, — каким образом могло сказаться на тебе в этом вопросе мое влияние.
— А оно сказалось, и очень сильно. Вот сравни сама прежнюю юную учительницу Мари Верной с сегодняшней Роз Франс — какая огромная разница! Такая перемена в Мари Верной заставила меня задуматься, например, над теми проблемами, какие возникнут по возвращении домой военнопленных. Мужчины, оторванные в течение ряда лет от привычной жизни, встретятся со своими женами. А жены уже изменились: домашняя хозяйка стала работницей на заводе, крестьянка сама справляется со всей мужской работой на ферме, жена торговца успешно торгует в лавке, участница движения Сопротивления завтра, может быть, станет депутатом или сенатором. И вот повсюду, в каждой стране, возникнут новые сложные проблемы в области взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Женщины значительно выросли за время этой войны. Такая перемена открывает новые горизонты в предстоящей нам борьбе, но в то же время выдвигает и новые проблемы в личном плане, которые уже сейчас следует решать.