Далее Качанов доложил, что все документы на старшего сержанта Мироненко подготовлены. Отправка тела на Родину будет по команде. Проститься с товарищем на аэродром прибудет весь личный состав роты. На этом наша беседа закончилась. Анатолий убыл к себе в полк, а я в дивизионную разведроту. Комар построил роту, до личного состава пришлось довести подробности геройской смерти Мироненко, их полкового сослуживца.
Кунарская операция стала началом боевых действий дивизии и десантников в целом против банд мятежников как в своей зоне ответственности, так и далеко за ее пределами. К весне банды в Афганистане стали расти, как грибы после дождя. Они в основном приходили с территории Пакистана, где в учебных лагерях под руководством иностранных инструкторов проходили подготовку, а затем с помощью проводников переходили границу Афганистана и далее направлялись в приграничные провинции и в глубь страны. Реже банды переходили границу со стороны Ирана. Вот с такими обученными бандами приходилось воевать и десантникам, и мотострелкам. Надо парням отдать должное, воевали они успешно, хотя на первых порах и не имели боевого опыта. Во время проведения боевых действий трусости и слабодушия среди разведчиков и десантников за более чем два года мне наблюдать не приходилось. На первых боевых операциях я, как и все, тоже волновался и переживал, но я еще, как начальник, волновался за жизнь своих разведчиков. Потому что морально наравне с командирами нес ответственность перед родителями за жизнь их сыновей.
Разведчиков у меня в подчинении было более двухсот человек. Это были отборные парни, лучшие из лучших десантников. С ними, не задумываясь, можно было идти в разведку. Вместе с ними не одну ночь пролежал в засадах, намотал не одну тысячу километров, совершая рейды по районам боевых действий, как в горах, так и в песках, и зимой, и летом, днем и ночью. Не зря они все были награждены орденами и медалями. Среди разведчиков были наименьшие боевые потери, несмотря на то что они выполняли самые сложные и ответственные задачи командования.
Разведка создана для боевого обеспечения войск, ведущих бой. Готовят их по несколько другой, чем парашютно-десантные подразделения, программе, и они могут выполнять важные задачи далеко от расположения своих войск. Безусловно, и все командиры независимо от должностей к подготовке и проведению боевой операции подходили взвешенно, определяли, что можно, а что нельзя, как лучше и с наименьшими потерями решить боевую задачу. Причем на первое место ставилась жизнь солдата.
Март и апрель разведчики выполняли задачи местного значения. Из штаба армии приходило распоряжение, в котором комдиву предписывалось в течение двух или трех суток в таком-то кишлаке разгромить исламский комитет и доложить об этом. Или в таком-то кишлаке с зеленой калиткой проживает председатель исламского комитета, его необходимо арестовать. Возможно, когда-то в этом кишлаке и был комитет и проживал его руководитель, но это было давно, а сейчас это может быть уже и неправдой. Предварительно всегда проводили разведку нужного объекта. К этому времени у меня уже четко вырисовывалась агентура в зоне ответственности и далее на север до самого Ваграма, а также в районах, где дислоцировались три наших батальона. В Чарикарской долине агентуру налаживал капитан Никифоров, начальник разведки ферганского полка, мой бывший подчиненный по 105-й Ферганской дивизии. Географию агентуры мы расширяли, привлекали к работе все более ответственных чиновников, в том числе партийных и милицейских. В течение всего моего времени нахождения в стране сбоев в нашей работе не было, мы научились с ними работать. Правда, некоторые офицеры с афганцами были грубы, это не приносило нужных результатов в работе, а наоборот, задевало их самолюбие, и они напрочь отказывались от сотрудничества. Если иногда нас что и подводило, так это качество армейской агентуры. Это стало походить на систему, особенно в первые месяцы ведения боевых действий. Мы жгли горючее, гоняли по бездорожью технику, а самое главное — мучили себя, людей, а результат нулевой. Наиболее точными и свежими разведданные были у партийцев и наших «товарищей», вот их данными перед подготовкой к боевым действиям мы и пользовались. Однажды на армейском совещании мне было предоставлено слово. Вот я и рассказал про эти агентурные разведданные и про нулевые результаты. На совещании присутствовал сам Соколов. После моего выступления в дивизию распоряжения стали приходить реже, но более достоверные. Начальник разведки армии генерал Дунец как-то мне в разговоре об этом напомнил, но без особой обиды. У меня с ним были хорошие служебные отношения. Он был родом из-под Чернигова, и меня почему-то всегда называл своим земляком. Кроме выполнения армейских распоряжений, дивизионные и полковые разведчики часто, в основном в ночное время, устраивали засады на возможных маршрутах движения мятежников в зоне ответственности дивизии. Пока хорошим результатом мы похвастаться не могли, но в целом наши ночные рейды навели шорох среди душманов. В зоне ответственности дивизии до самого лета было спокойно. В таком суматошном для меня темпе незаметно подходили майские праздники. Весна уже набирала силу. В предгорье можно было увидеть тюльпаны, но бутоны были еще не раскрыты. Вспоминалась площадка приземления Багиш под Ташкентом. В это время года там были целые плантации тюльпанов. Среди красного моря цветов встречались черные и желтые. Природа сама регулировала их появление. А вот здесь, в Кабульской чаше, все же было еще недостаточно тепла для цветения тюльпанов. Однако днем солнце припекало достаточно сильно, и мы самостоятельно перешли на летнюю форму одежды. Погода как бы настраивала на хороший лад, но как вспомнишь, что это не учение, а самая настоящая война и домой еще не скоро, так сразу настроение и портится.
В один из таких весенних дней комдив собрал нас, начальников служб, и рассказал, что армия спланировала нам операцию. Однако эта операция не предполагает боевые действия, мы должны помочь афганцам установить местную власть в одном горном уездном центре. Основная часть маршрута будет проходить в горных условиях. Дороги в горах в это время года сильно размыты, а в некоторых местах вообще затоплены. Далее комдив назвал состав нашей группировки и напомнил, чтобы мы готовили свои подразделения к этой операции. В заключение совещания спросил: «Вопросы есть?» — «Есть, товарищ генерал. А почему в горную распутицу нам спланировали проведение операции, разве время не терпит?» — «Скрынников, разрешаю по этому вопросу обратиться к командарму Тухаринову. Чуть было не забыл назвать день начала операции, — продолжил Рябченко. — Начинаем движение, — выдержал паузу, затем улыбнулся: — Первого мая». Ни хрена себе, в штабе армии, наверное, все ненормальные, что ли, подумали мы. После совещания все хором еще некоторое время продолжали возмущаться датой выхода. Пусть мы здесь в полевых условиях, но праздник есть праздник. Тем не менее на следующее утро я направился на авиабазу к начальнику разведки. Павлов, командир смешанной авиабазы, проводил с офицерами совещание, пришлось дожидаться окончания разбора полетов. В штабной палатке я решил все свои вопросы относительно проведения операции. Антонов, начальник разведки авиабазы, сказал, что фотосхемы маршрута в горах будут готовы дня через два. Действительно, авиаторы слов на ветер не бросают, и к указанному сроку у меня на руках была дешифрованная фотосхема всего маршрута. От города Котай-Ашрудо Бисхуда. Не успели оглянуться, как наступило Первое мая, начало операции. С утра в дивизии ожидали приезда Кобзона, который будет петь солдатам. Подготовили импровизированную трибуну, состоящую из двух автомобилей. Пел он много, но до конца концерт дослушать участникам операции не довелось. Ровно в двенадцать наша группировка тронулась по направлению на юг. В районе Котай-Ашру к нам присоединилось афганское подразделение. Их колонна больше напоминала цыганский табор, чем воинское подразделение.