Неужели какие-то книги, имеющие для меня значение, тоже горят в этом костре? Вполне возможно.
Но дело было не в этом. Вероятно, каждый мог бы найти здесь свою книгу, подумала я, а теперь никогда не найдет. Именно поэтому книги нельзя сжигать.
Лицо Дитера светилось мальчишеским восторгом.
– Теперь мы действительно сможем возродить Германию, – сказал он.
С течением времени зародилась идея отловить нескольких грифов и увезти с собой. Мы подарим птиц Исследовательскому институту планеризма.
Они являлись самыми чуткими детекторами воздушных потоков. Я много раз мысленно благодарила парящего в поднебесье урубу, который указывал мне на восходящий поток теплого воздуха, иначе никак не различимый. «Какую пользу принесли бы они у нас дома!» – хором говорили мы. Они бы наполовину уменьшили расходы на метеорологические исследования и оказали неоценимую помощь пилотам планеров, летающим на большие расстояния.
В конечном счете шутка переросла в серьезный проект. Ганс-Эрик, начальник экспедиции, заметил однажды вечером, что, если мы просто сообщим директору института о своем желании привезти грифов для научных исследований, тот, вероятно, получит необходимое разрешение.
– На нашу экспедицию все равно тратятся огромные деньги, – сказал Ганс-Эрик. – Что им пара грифов?
Лицо Вольфганга медленно расплылось в улыбке. У него было странное лицо: длинное и мертвенно-бледное, с несколько порочным выражением, которое он, можно подумать, специально тренировал.
– Верно, – сказал Вольфганг.
Мы с Вольфгангом пошли договариваться с хозяином отеля. Хозяин никак не мог понять, зачем нам понадобилось держать грифов в клетке на заднем дворе, но в конце концов уступил нашей просьбе при условии, что мы ничего не скажем хозяевам соседних отелей.
Мальчик-лифтер сказал, что у него есть брат, который сделает нам клетку и отвезет на своем грузовике грифа и нас, куда мы скажем.
Через две недели Дитер, Вольфганг и я вместе с братом лифтера отправились на берег, где я видела четырех урубу. В кузове грузовика у нас лежала приманка: часть воловьей туши, слегка подтухшая.
Берег не был безлюден. Несколько малолетних мальчишек в изодранных рубашонках бегали по отмелям, толкая самодельный плот. Поодаль, где очертания предметов начинали расплываться в легкой дымке, мы увидели одинокого урубу. Он сосредоточенно клевал почти невидимую груду падали.
Дети с интересом смотрели, как мы вытащили из грузовика деревянную клетку и поволокли ее в сторону грифа. Над кузовом грузовика висел рой мух, похожий на перевернутую черную грушу.
Мы приблизились к грифу. Он поднял голову, коротко взглянул на нас, а потом вновь принялся долбить клювом.
– Нужно было взять сеть, – пробормотал Вольфганг.
Брат лифтера энергично помотал головой:
– Нет сеть. Он улетать. Урубу быстрый. Смотри.
Внезапно он резко шагнул вперед и попытался схватить птицу, которая мгновенно взмахнула крыльями и взмыла ввысь одним мощным уверенным движением.
– Он скоро возвращаться.
Действительно, гриф кружил над нами в ожидании, когда мы закончим дурацкую игру, которую затеяли, и дадим ему спокойно поесть.
Толстой корягой брат лифтера подцепил падаль, которую клевал гриф (похоже на собаку: я мельком увидела покрытую темной шерстью лапу), и бросил ее в клетку. Потом он подпер широко открытую дверцу клетки палкой, взятой специально для этой цели, и привязал к ней конец длинной веревки, чтобы в нужный момент выдернуть подпорку. Незатейливая ловушка, но глупый гриф должен в нее попасться.
Наш гриф оказался не таким уж глупым. Он отлетел к грузовику и заинтересовался содержимым кузова.
– Черт побери, – рассмеялся Вольфганг. Его черные волосы прилипли к потному лбу. – Нам следовало оставить клетку и приманку в кузове.
– Я подгонять грузовик, – сказал брат лифтера и двинулся прочь, взбивая пятками фонтанчики песка, похожие на белые крылышки.
Мы услышали урчание заведенного мотора и увидели, как грузовик немного проезжает по грунтовой дороге и, кренясь, сворачивает на берег. Он ревел все громче и набирал скорость, а метров через двадцать остановился, глубоко увязнув колесами в песке.
Это послужило сигналом, которого ждали стоявшие у воды мальчишки. До сих пор наши действия оставались для них загадкой. Они бегом бросились к грузовику, нахлынули на него подобием волны. Толкая и раскачивая машину, разгребая песок вокруг колес, они старались сдвинуть ее с места. Вольфганг, Дитер и я поспешили на помощь. Несколько минут мы пыхтели без всякой пользы, а потом Вольфганг сказал: «Как глупо!» – проворно забрался в кузов и раза три-четыре подпрыгнул там, после чего мотор взревел и грузовик выпрыгнул из песка, словно лошадь из-за барьера на старте, стремительно пронесся к бетонному пандусу, взлетел по нему и выехал на дорогу, где остановился с пронзительным визгом тормозов.
Мальчишки запрыгали от восторга.
Вольфганг чудом не вылетел из кузова. Мы подбежали к нему.
– Не знаю, как вы, – сказал он, – а я не прочь выпить.
Вольфганг всегда был не прочь выпить. К счастью, он всегда умел находить приличные забегаловки. Он справился у брата лифтера, который в свою очередь справился у мальчишек. Да, сказали они, здесь поблизости есть кафе, они нас проводят.
Гриф наблюдал за нами с высоты. Он безостановочно кружил в воздухе с той самой минуты, как мы его потревожили. Я посмотрела на птицу: мерзкая, прожорливая, разумная, обладающая божественным даром полета.
Кафе представляло собой один круглый металлический столик в углу деревенской лавки, где торговали мылом, спичками, керосином, консервированной фасолью, сахаром и больше почти ничем. Хозяин лавки принес нам стулья, и мы сидели в пропахшем керосином помещении, потягивая слабое пиво и пытаясь разговаривать по-португальски с братом лифтера. Я начала скучать.
Кто-то дотронулся до моей руки. Один из мальчишек; пробрался в темную лавку так тихо, что я его не заметила. Он поманил меня пальцем. Я встала и последовала за ним.
Он провел меня по выжженным солнцем улицам обратно на берег. Указал на клетку. Я посмотрела и увидела за прутьями клетки какое-то порывистое, энергичное движение.
Чувствуя легкое головокружение от пива и палящего солнца, я осмотрелась по сторонам в поисках веревки, небрежно брошенной на землю и почти неразличимой на фоне песка. Наконец я нашла ее. Мальчуган нетерпеливо подпрыгивал на месте, призывая меня поторопиться, покуда гриф не улетел. Я знала, что он не улетит. Знала, что он мой.
Я взялась за конец веревки. И едва не бросила веревку обратно на землю. Но некоторые вещи тебе приходится делать независимо от твоего желания, потому что такова жизнь.
Я дернула за веревку, подпорка упала, и крышка клетки с треском захлопнулась. Птица яростно захлопала крыльями и с ужасным глухим стуком принялась биться о деревянные прутья решетки. Спустя несколько минут бешеное негодование улеглось, и я подошла поближе, чтобы взглянуть на своего пленника.