По времени где-то совсем близко должна находиться большая дорога Лепель — Орша, и комбриг, увидев впереди высотку, решил заехать на нее и посмотреть, что там впереди. Когда они с Данченко поднялись на эту высотку, то увидели впереди деревню, стоящую около большака, и решили поехать в нее. Не успели они проехать и 150 метров, как по ним неожиданно со стороны большака прогремели два выстрела из пушки. Это стреляли из танков немцы, находящиеся на большаке недалеко от деревни, у моста через речку. К счастью, снаряды взорвались в стороне от всадников, и комбриг успел повернуть коня и вернуться на высотку. А в это время Петр Шныркевич и Костя Смирнов уже успели развернуть пушку в сторону противника. Гудков, соскочив с лошади и оставив ее в укрытии у Данченко, крикнул:
— Что вы там медлите? Заряжайте пушку и стреляйте!
— Нет снарядов, комбриг!
— А, черт возьми! Где же этот Франц со своей повозкой?
А в это время Франц, отставший от впереди идущих партизан метров на 200 и услышав выстрелы из пушек, начал усердно погонять свою лошадь, а та совсем и не думала бежать. Рассвирепевший Франц схватил палку и начал бить лошадь палкой, но «конь» только крутил хвостом и продолжал медленно вышагивать, не обращая внимания на пушечные выстрелы и разрывы снарядов противника. Совсем отчаявшись и зная, что у нашей пушки нет снарядов, Франц бросил лошадь, схватил в охапку три снаряда и бегом потащил их к пушке.
Комбриг Гудков через ствол пушки прицелился в один из танков, зарядил пушку и выстрелил. Снаряд разорвался рядом с гусеницей немецкого танка. Немцы сразу же прекратили стрелять. Франц сбегал еще раз к своей повозке и принес еще три снаряда, а в это время его лошадь продолжала все так же не спеша, степенно шагать по направлению к высотке, где находились партизаны. Удивляясь молчанию немцев, комбриг в свой бинокль внимательно посмотрел в сторону противника. Он обнаружил, что впереди двух танков стояли еще две крытые грузовые автомашины, но немцев среди них не было.
— Что там еще задумали немцы? — не понимая их молчания, задал вопрос Гудков. — Куда это они подевались и чего они больше не стреляют? А ну-ка, Петр, возьми ПТР, и зайдите к ним с левой стороны.
— Есть, товарищ комбриг! — и Шныркевич с двумя партизанами, захватив ПТР, побежал, пытаясь отрезать путь отхода немцам.
Но они не успели еще пробежать и сотни метров до намеченного рубежа, как вдруг колонна немцев снялась и начала быстро уходить по большаку в сторону Лепеля, Шныркевич, увидев, что немецкие танки и автомашины уходят, поставил ПТР, прицелился и выстрелил, но в уходящие по большаку танки он не попал.
Когда через полчаса Гудков со своими товарищами спустился с высотки в деревню, к тому мостику, где стояли немецкие танки, то там их встретили жители деревни. Обступив партизан, они, перебивая друг друга, начали рассказывать, что случилось с немцами и почему те перестали стрелять в партизан.
— Когда вы начали стрелять из пушки и первый снаряд разорвался около танка, то немцы сразу же оставили свои танки и автомашины и бросились бежать к речке. Там они залегли по берегу речки и заняли оборону. А потом, видя, что вы не пытаетесь наступать, они опомнились и быстро залезли в свои танки и машины, завели моторы и бросились удирать. Чего же вы медлили? Вы вполне могли бы захватить и танки, и машины, — с упреком заявили Гудкову жители деревни.
— Да, — согласился Гудков, — тут мы маху дали.
Гудков решил со своими товарищами остановиться в этой деревне и немного отдохнуть. Большак они практически перешли, мало того, напугали немцев, поэтому комбриг решил всех сопровождающих его партизан, кроме ординарца, отправить назад в Толпино.
Перед отъездом Франц подошел к комбригу и с возмущением долго что-то кричал. Больше половины того, что он говорил по-немецки, никто почти не понял, и только всем было ясно, что он был возмущен тем, что для сопровождения офицера, он имел в виду комбрига, ему дали такую плохую лошадь.
— За это нужно расстрелять! Если бы такую лошадь дали немецкому офицеру, то он виновников немедленно бы расстрелял! — кричал возмущенный Франц.
Поздно вечером Гудков прибыл в ту деревню, где находился штаб бригады Леонова. Сам Леонов очень тепло встретил Гудкова и сообщил ему, что на завтра назначается секретное совещание комбригов Сенненско-Оршанской зоны. На другой день на этом совещании с кратким сообщением выступил Леонов Василий Сергеевич.
— Товарищи! — начал он. — 24 июня 1943 года состоялось заседание бюро ЦК КП(б)Б. Обсуждался один вопрос — «О разрушении железнодорожных коммуникаций». По этому вопросу с небольшим докладом выступил П. К. Пономаренко. «Задача состоит в том, чтобы за короткий период подорвать как можно больше железнодорожных путей, — сказал товарищ Пономаренко в своем докладе. — Противник вынужден будет проводить огромные трудоемкие работы по замене рельсов. Ему потребуется большое количество стали и проката. А их у немцев теперь не так уж много».
Затем Леонов сообщил:
— Бюро ЦК поручило Белорусскому штабу партизанского движения разработать конкретные меры по выполнению плана «рельсовой войны», довести боевые задания до каждой партизанской бригады, каждого отряда. На первом этапе операции предполагается привести в негодность не менее 110 тысяч рельсов. Вот почему, товарищи, вы уже знаете, что к нам заброшено на самолетах большое количество тола и бикфордова шнура. Для организации специальной учебы штаб партизанского движения направил в партизанские соединения опытных инструкторов. Сейчас они в бригадах и отрядах проводят занятия, на которых партизаны обучаются подрывному делу. Каждая бригада сегодня получит конкретное боевое задание. Операцию по взрыву железнодорожных рельсов решено начать повсеместно в нашей зоне в ночь на 3 августа. Эта важная боевая операция будет являться нашей помощью наступающим армиям на Орловском и Белгородском направлениях. Мы разрушим железную дорогу и тем самым не дадим немцам подвозить к фронту танки, горючее, боеприпасы и солдат. Осталась только неделя до начала операции, и вам, товарищи, нужно в оставшиеся дни произвести тщательную разведку скрытых подходов к железной дороге, от которой будет зависеть успех проведения операции.
Получив конкретное задание, Гудков, не задерживаясь в штабе у Леонова, тут же выехал к себе в Толпино. Утром 31 июля я был вызван в штаб бригады к Гудкову. Доложив о своем прибытии и стоя в дверях этого дома, я мучительно думал, зачем меня вызвал комбриг.
А в это время за обеденным столом в доме сидел Гудков вместе с тремя прибывшими к нам офицерами-подрывниками. Увидев меня, он сказал:
— Володя! Ты чего стоишь в дверях? Иди сюда и садись. А вы, товарищи, пока свободны, пойдите, погуляйте на свежем воздухе, — предложил он командирам Красной Армии, — у нас тут с комиссаром Ильиным будет особый разговор.
Оставшись наедине с Гудковым, я выжидательно смотрел на него. Он, подсев ко мне поближе, вполголоса начал со мной свой разговор:
— Тебе, Володя, я поручаю выполнить очень важное боевое задание. Нам нужно тщательно разведать самые удобные и безопасные подходы к железной дороге в районе между Озерцами и Толочиным. По секрету тебе только одному скажу, что через несколько дней мы всей бригадой пойдем рвать железную дорогу, поэтому нужно найти такое место подхода к ней, где немцы меньше всего ее охраняют и где нет завалов около железнодорожного полотна. Ты понял, какая перед тобой стоит важная задача?