– Про это Ворон не сказывал... – смутился Олег. – К смерти не готовил, старик.
– До встречи, побратимы... – Длиннобородый обнял одного воина, другого, а затем решительно отправился прямо на дракона. И тот действительно не тронул гостя, только взглядом внимательным левой головы проводил.
Выгнутый дугой Калинов мост начинался от самого драконьего хвоста. Он был железным, светился краснотой от жара, имел толщину примерно в локоть, а ширину... Ширины он не имел вообще! Это было нечто вроде длинной бритвы, шагнуть на которую казалось равносильным самоубийству.
– Как же по нему идти, бояре? – шепотом спросил Олег. – По острию меча ведь и то безопаснее.
– То от грехов твоих зависит, – взмахнул клинком рыжебородый. – Коли грехов много на тебе, висят на совести, ровно камни, так и душа тяжелой окажется. Тяжелую – то верно, мост разрежет. Развалится душа надвое, в Смородинку упадет, вечность гореть станет, да еще мук вдвое больше, ибо две части. А коли грехов нет, то и бояться нечего. Душа легкая, скользнет невесомо.
Между тем на воина, ступившего на мост, вдруг накинулись раскаленные существа из реки: они лезли на мост, хватали бородача за ноги, цеплялись за шаровары. Несколько таких тварей загородили ему путь, накинулись с мечами – и откуда только взяли в своей лаве? Длиннобородый уверенно сражался, пробиваясь шаг за шагом, но на самой середине вдруг оступился, качнулся и рухнул вниз. Оба воина ахнули:
– Не может быть! Это же Ратибор! Как же так?
– Это кто его скинул? – громко выкрикнул Олег.
– По речи ты, боярин, вроде и наш, – удивился рыжебородый. – А вопросы задаешь, ровно чужеземец. Это вороги наши. Те, кого ты убил в своей жизни, с кем ссорился, кто тебя ненавидел. Коли это бесчестные люди, то в страну вечности они перейти не смогли и в огненной реке горят. И когда ты пытаешься Калинов мост перейти, они тебе мешают всячески и скинуть вниз норовят.
– Ква, – сглотнул Середин. – Кажется, у меня неприятности.
– Ну... – Рыжебородый обнял товарища. – Скоро свидимся.
Он покачал мечом и вслед за первым витязем двинулся мимо дракона.
– Откуда вы, бояре? – не отрывая глаз от его спины, спросил последнего витязя Середин.
– На порубежье к печенегам в засаду попали. Разъезд, вестимо, отбился, коли мы сюда лишь втроем пришли. Это славно. Теперь сто раз обмыслят, прежде чем пакости чинить.
Рыжебородый остановился у моста, вокруг которого уже возились немалой толпой раскаленные мертвецы, с оружием и без. Покачал мечом. Но тут к мосту на том берегу начали подтягиваться загорелые, веселые, плечистые мужи с луками и рогатинами. Как только воин ступил на мост, они начали стрелять в мешающих ему обгорелых ненавистников, метать в них копья. А когда рыжебородый приблизился – били их ратовищами и рубили мечами.
– А это кто? – не понял Середин.
– Те, кому ты добро сделал. Кто любит тебя, уважает, кто другом считает. Кто не желает, чтобы ты в пучину огненную рухнул. – Пока ратник объяснял, его товарищ благополучно миновал мост. Дожидавшиеся его друзья обняли воина и повели в залитые теплом и светом поля. Чернобородый кивнул: – Вот и мне пора. Надеюсь, там хорошая охота.
Погибший обогнул дракона, приблизился к мосту, остановился, колеблясь. Оглянулся. Взвесил в руке меч. На светлом берегу появилось человек пять его друзей, среди которых двое – совсем еще мальчишки. Воин оценил взглядом ширину реки, ее полыхающее содержимое и вдруг быстрым шагом пошел вперед. Снизу к нему потянулись руки, кто-то попытался выбраться на мост, кто-то буквально повис на ноге. В горелых обитателей реки полетели стрелы, копья. Защитников было совсем немного – но и ненавистников нашлось всего ничего. Забравшийся на мост враг был сбит стрелой, а тот, что вцепился в ногу – так и провисел весь путь боярина, ничего не добившись. Очень скоро воин попал в радостные объятия – и его тоже увели к светлой опушке.
– Похоже, теперь моя очередь, – вытянул саблю Олег. Левой рукой почесал в затылке. Он начал понимать, отчего на этой стороне бродит столько неприкаянных существ, постепенно усыхающих и обращающихся в костяной ковер. Решиться ступить на мост было не так-то просто. Немало жертв огненной реки, разрезанные надвое, рухнули вниз, недооценив тяжести свершенных в жизни неблаговидных поступков. Немало храбрых витязей не догадалось, насколько больше у них ненавистников, нежели друзей, и тоже рухнули в пламя. Но самое гнусное: как мешать, так и помогать могут только павшие. Ну, или умершие. Сколько народу Олег успел покрошить за время своих скитаний – он уже и сам затруднялся ответить. Зато про друзей достоверно знал почти про всех... что они живы. А живые мертвым – не помощники.
А уж про грехи лучше и вовсе не вспоминать...
– Попал, ох, попал... – проверил заточку сабли ведун. – Интересно, если остаться бродить по этому берегу на тысячу лет, Мара меня оживит? Или я рассыплюсь раньше и в косточки обращусь?
Ведун оглянулся на блеклые тени. Тряхнул головой:
– Тысячу лет таким?! Уж лучше сразу в огонь... – И он решительно двинулся вперед, по пути преднамеренно задев плечом огромный драконий коготь. Но зверь, похоже, этого толчка даже не заметил.
Смородина дышала нестерпимым жаром. В ее глубинах что-то зашевелилось, полезло наверх, цепляясь за мост. Олег торопливо взмахнул саблей, и сам не заметил, как оказался на раскаленной дуге, соединяющей берега. Ткнул саблей влево, вправо, удивляясь вялости и скудности противников – и вдруг сообразил: он ведь убивал душегубов! Татей, разбойников, прочее отребье. Такие уроды моста пройти не могли – но они и сами это отлично знали! А раз так – сюда наверняка и не полезли, оставшись бродить в багрово-сумрачной пустыне выжженного берега. Гореть в вечном пламени не захотели.
– А ну, кыш! – приободрился ведун, уверенно шагая дальше. Увидел на том берегу силуэты, пляшущие и переливчатые из-за струящегося из-под ног горячего воздуха. Кто это мог быть? Кто-то погиб? Кто-то из забытых попутчиков счел его своим другом? Кто-то из некогда исцеленных захотел заступиться за него у Калинова моста?
Олег ускорил шаг, быстро одолел остаток пути, но стоило ему ступить на землю – как на глаза легла густая тень, и он увидел прямо перед собой точеные черты, словно вырезанные искусным ювелиром из слоновой кости. Она наклонилась, Олег ощутил поцелуй: горячий, страстный, пьянящий. Богиня снизошла и исчезла – а он опять обнаружил впереди так и не преодоленный Калинов мост, по ту сторону которого поджидал своих жертв трехголовый дракон.
– Дракон так дракон! – После поцелуя Мары Середин слегка ошалел и в состоянии бессмысленного восторга решительно перебежал реку, готовый сразиться с кем угодно. Но биться не пришлось: его покровительница неожиданно выросла перед могучим зверем, оказавшись с него ростом, принялась гладить змея, чесать ему головы под горлом, ласкать, отвлекая внимание. А когда Олег прокрался мимо, указала царственной рукой в самую черноту выжженной пустыни:
– Ступай туда. Тебе пора.