— Батарея! С коротких остановок, прикрываясь дымовыми гранатами! По пушкам! Огонь! — скомандовал по радио экипажам.
— Короткая! — сразу отдал команду наводчик, и в то же мгновение я швырнул дымовую гранату.
Через секунды наш снаряд достиг вражеской пушки, выбросив черный шар взрыва! Орудие перестало существовать!
Грохот выстрелов наших пушек несся, казалось, отовсюду! Подавлено было уже несколько пушек, но огонь вражеской артиллерии все еще оставался достаточно массированным! То на одной, то на другой самоходке показывались всполохи разрывов! Доставалось и нашей самоходке — раз за разом рикошетом ударяли по нам вражеские снаряды, сотрясая и освещая машину пламенем взрывов! Но все ближе надвигались мы на передний край и позиции артиллерии! И немцы наконец дрогнули! От страха прислуга орудий стреляла теперь почти бесприцельно, рикошетные удары стали редкими, хотя уцелевшие орудия продолжали интенсивный огонь. До окопов оставалось метров пятьсот — казалось, еще рывок, и мы начнем давить пушки, схоронившиеся сразу за окопами пехоты! Но, глянув на мчавшиеся в атаку самоходки, я с болью увидел, как, дернувшись, остановилась самоходка Сергея Бакурова! И еще две — Вани Сидорина и Ветошкина! Все три машины были подбиты, но все три продолжали вести огонь с места, поддерживая наше наступление! Перевел взгляд по курсу — и возликовал! Артрасчеты врага, побросав пушки, панически разбегались кто куда — уносили ноги! Тут уж, без всякой команды, наш Яков Петрович и Ваня Пятаев с утроенной скоростью бросили свои машины на вражеские окопы! И пошла смертоносная пляска! Многотонные боевые машины давили, утюжили окопы проклятых фрицев! Мозалевский из пулемета косил бегущих свинцовым ливнем! Наводчики, оставив свои прицелы, забрасывали вражескую пехоту гранатами! Наши стрелки фланкирующим огнем пулеметных взводов не давали окопникам ни высунуться, ни ударить огнем! Били, не давая уйти, и по обращенным в бегство! Так была сорвана в самом начале попытка контратаки врага! Не подвели, подмогли самоходчики матушке-пехоте! А мы уже ворвались на позиции артиллерии! Пятый раз сильно тряхнуло самоходку — значит, уже на пятое орудие взгромоздил машину наш Яков Петрович! И не меньше расплющил Пятаев — в атаках Иван действовал дерзко до безрассудства! Конечно, очень нам повезло, что у противника не оказалось в Стулино ни одного танка, ни одного штурмового орудия! Не было и фаустников! Вот почему наш победный бой длился всего около часа!
Часть гитлеровцев после поражения в контратаке сдалась в плен. Остальные засели в двух кирпичных зданиях и еще долго отбивались из пулеметов и автоматов; нашелся у них и какой-то метатель гранат недюжинной силы: брошенные им гранаты летели чуть не на сто метров, то и дело заставляя пехотинцев падать на землю и прятаться за постройки. Но когда к этим двум домам подошли наши самоходки и произвели по амбразурам только по одному выстрелу фугасными снарядами, немцы сразу прекратили стрельбу и выкинули в окна белые полотнища, прикрепленные к штыкам карабинов. А затем стали выходить с поднятыми руками и сдаваться. Выходя, каждый бросал свое оружие. Бросали коробки и диски с патронами, пулеметы, винтовки, автоматы. Гора оружия росла на глазах. Потом, без команды, каждый вставал в шеренгу пленных.
Пленных я насчитал сорок три человека. Убитых было значительно больше. У нас потери были тоже ощутимые, но значительно меньшие, хотя мы наступали.
Среди живых оказался лишь один офицер, это нас удивило, поэтому я спросил его:
— А где остальные офицеры?
— Ихь вайс нихьт, я не знать, — стереотипно ответил немец.
Оказалось, он немного говорит по-русски, и я не удержался, задал наболевший, давно мучивший меня вопрос:
— Как же вы, немцы, могли додуматься написать на пряжках ремней «Гот мит унс»?! Какой же это бог, какой религии может быть с вами, если вы убиваете детей и стариков, губите ни в чем не повинных мирных жителей?! А еще считаете себя верующими!
— Я этого не знаю, — робко ответил пленный. — Я всего-навсего лейтенант, раньше — я учитель.
Пока мы разбирались с пленными, начали подходить селяне, здоровались с нами. Но тут прибежала молодая полька, скороговоркой выпалила:
— Меня зовут Люцина Ущимяк, я видела, в погреб прятались два немецких офицера!
Быстро доложил по радио начальнику штаба о результатах боя и попросил выслать ремонтников и снаряды. Потом взял трех автоматчиков, пленного офицера в качестве переводчика и с капитаном и Люциной пошли к погребу. Открыв дверь и попросив всех отойти в стороны, через пленного офицера потребовал:
— Всем выйти из погреба и сдаться!
Внизу прозвучал глухой выстрел. Потом вышел один офицер с поднятыми руками, остановился и, кивнув головой в сторону погреба, сказал, что офицер СС застрелился. Мы поблагодарили Люцину и ушли к своим.
Не теряя времени, батальон и две самоходки заняли оборону, распределив секторы ведения огня для отражения наступления противника.
До сеанса радиосвязи у меня оставалось около получаса. Оставил за себя Ревуцкого, попросил у комбата автоматчика для сопровождения и мимо раздавленных вражеских орудий пошел к подбитым самоходкам. Все три оказались сильно повреждены, на машинах Сидорина и Бакурова были даже пробоины — лишь по счастью они не загорелись! Для восстановления одной самоходки, у нее были разбиты обе гусеницы и поврежден балансир, требовалось часа два, для других — не менее пяти часов.
Не прошло и часа после моего доклада начальнику штаба, а уже подошла ремлетучка с бригадой во главе с механиком-регулировщиком старшиной Шпотой. Следом подъехал сержант Иван Костылев на своем «студебекере», привез снаряды. Ивана в полку все знали и уважали, зачастую он доставлял нам снаряды прямо во время боя. Ремонтники сразу же приступили к делу, к ним присоединились экипажи поврежденных машин.
Добежать до своей самоходки к началу радиосвязи я не успевал, поэтому связался с Шулико с самоходки Ветошкина. Начштаба по переговорной таблице и кодированной карте приказал мне батареей срочно, к 14.30, выйти в район леса тремя километрами южнее шоссе Лукув — Брест, в расположение 165-й стрелковой дивизии полковника Каладзе, моя батарея передавалась в поддержку дивизии пехотинцев.
Наметив на карте маршрут движения, показал командирам подбитых машин место, куда им следует прибыть по окончании ремонта, они перенесли маршрут на свои карты; Бакурову, командиру 2-го взвода, приказал выходить на связь в начале каждого часа.
Не ожидая окончания ремонта, забрались с Ревуцким в машины, и моторы взревели. Проходя мимо стрелкового батальона, на минуту остановились. Пехотинцы уже вовсю оборудовали позиции, сполна используя бывшие немецкие окопы и траншеи, на флангах стояло по два «максима». Известил комбата о полученном приказе, распрощались с ним, его бойцами и двинулись к месту назначения.