Пока я разговаривал, Яков Петрович продолжал утюжить колонну, давя, опрокидывая, сталкивая направо и налево в кюветы бронетранспортеры, машины, прицепы. Уцелевшие фрицы спасаются бегством, бросая погибших и раненых возле разбитых машин.
Не могу не повторять снова и снова! Яков Петрович Михайлов был механиком высочайшего класса, наверное, самым опытным в Вооруженных Силах! Больно думать, что потом, после меня, уже в другом экипаже, он погиб. Все годы не могу отделаться от мысли, что, если бы мы продолжали действовать вместе, возможно, он остался бы живым.
Примерно в десяти километрах от просеки мы раздавили последнюю машину. На этом колонна оборвалась. Машины Ревуцкого не было видно, она ушла далеко, продолжая догонять пытавшиеся уйти транспорты.
* * *
Предполагая, что могут объявиться и другие колонны, я приказал продвинуть самоходку вперед, в кустарник, и нужно было дать остыть перегретому двигателю. Как только самоходка остановилась, связался по радио с Бакуровым и предупредил:
— Реку западнее Стулина форсируйте правее дороги по нашему следу, а то можете напороться на фугас.
И сразу же снова связался с Ревуцким.
— Разбил еще машин двадцать! — доложил Павел. — Жаль, упустил два легковых автомобиля, ушли на большой скорости!
Слушая сообщение взводного, я не отрывал глаз от бинокля и внезапно увидел, что на дорогу втягивается новая колонна из пяти бронетранспортеров-вездеходов на колесно-гусеничном ходу и двух десятков автомобилей. Был ли это арьергард разгромленного полка?
— Будем драться, — обратился я к экипажу. — Дадим подойти им метров на сто пятьдесят и бьем по бронетранспортерам. Потом, на шоссе, займемся машинами.
Мозалевский с трофейным пулеметом примостился на правой стороне верхнего люка в готовности открыть огонь по тем, кто попытается сбежать. В самоходке царила мертвая тишина. Впереди слышался шум моторов. В эти напряженные минуты каждый пристально вглядывался в приближающиеся на большой скорости стальные корпуса машин.
— По головному бронетранспортеру, бронебойным! Огонь! — скомандовал Быкову.
Взрывной волной взвихрило пыль, сухую хвою, скрыв шоссе, но не успела осесть поднятая пыль, как мы увидели горящий бронетранспортер! В следующее мгновение в его задымленный хвост по инерции врезался идущий следом. Пятый вездеход начал пятиться, пока не столкнулся с идущим сзади грузовиком. Третий и четвертый поспешно разворачивались, стараясь разойтись в стороны. В колонне автомашин тоже возникли паника и неразбериха, в передней части машины наскакивали друг на друга, а в хвосте пытались отходить задним ходом, стараясь спастись бегством!
— Товарищ лейтенант, пора давить! — видимо, потеряв свое обычное спокойствие, предложил Яков Петрович, нетерпеливо перехватывая рычаги управления.
— Сергей-второй! По левому бронетранспортеру! Огонь! — скомандовал наводчику, одновременно показывая Сергею-первому (Мозалевскому), по каким автомашинам бить из пулемета.
— Товарищ лейтенант, вездеход горит! — доложил Яков Петрович, зорко наблюдавший за боем через свой перископ, вмонтированный в крышку люка водителя, и в тот же момент по крышке верхнего люка ударила очередь крупнокалиберного пулемета, выкресав яркие искры и заставив нас с Мозалевским нырнуть в башню.
Стрелял пятый вездеход! И тут же ударил из орудия и двух пулеметов ушедший вправо!
— Сергей-второй, по правому! Огонь!
— Есть по правому огонь! — задублировал наводчик. И тут же нажал на спуск: — Выстрел!
И как только клацнул, выбрасывая гильзу, затвор пушки, задымил третий вездеход! Оставалось еще два!
— Сергей-два, бей по остальным!
Но Быков, быстрый в действиях опытный наводчик, не успел их настичь — один упрятался за горящими машинами, другой сумел перескочить через кювет, используя какой-то настил, и скрылся в лесу.
— Получайте, проклятые фрицы! — со злостью крикнул Сергей и запустил снаряд в следовавший за вездеходом транспорт.
В это время задняя автомашина, сдав метров пятьдесят, начала разворачиваться возле мостика к проселочной дороге. Мозалевский дал по ней несколько очередей, но шофер продолжал движение, копошился с разворотом, пытаясь скрыться в суматохе боя.
Немцы наконец опомнились, видимо, кульминация страха миновала, и, поняв, что от русского орудия не уйти, стали выскакивать из кузовов машин и занимать оборону в кюветах, сразу же открывая огонь из автоматов и пулеметов. Два артиллерийских расчета начали отцеплять пушки от тягачей и поворачивать в нашу сторону. Пора!
— Яша, настал твой черед, давай!
Самоходка легко взяла с места и, как застоявшийся конь, понеслась на сближение с вражеской колонной.
— Сергей, убери пулемет, переходим на гранаты! — скомандовал Мозалевскому.
Одну сумку с гранатами он подал мне, другую взял себе, и мы, не мешкая, начали действовать «карманной артиллерией». Одна за другой летели гранаты, взрываясь в скоплениях гитлеровцев, залегших в кюветах! Я метал в левый кювет, Сергей — в правый! После каждого броска приходилось прятаться в броню, нагибая голову под воем пуль, летящих из рвов с обеих сторон. Разрывы гранат заглушали автоматно-пулеметную стрекотню, зато отчетливо слышалось цоканье пуль о броню самоходки! А Яков Петрович тем временем делал свое дело: мастерски, поворотом корпуса, вбивал вражеские автомобили в кюветы, подталкивая до опрокидывания. Самоходку два раза сильно тряхнуло при большом крене — так Яков давил пушки, наезжая на них одной гусеницей. Уцелевшие расчеты и пехота, теряя способность к сопротивлению, обращались в бегство, отстреливаясь на бегу.
— Сергей, переходи на пулемет! — приказал заряжающему.
И тут услышал в наушниках голос Ревуцкого:
— Машин больше нет. Нахожусь на подступах к Бяла-Подляскам, немцы открыли оттуда артиллерийский огонь. Принял решение отходить, — доложил командир.
— Решение правильное, отходи к хвойной просеке!
Глянув на планшет с картой, прикинул, что Павел со своим экипажем очень далеко угнал немцев, он-то прошел километров двадцать, так как догонял. Когда Яков Петрович доутюжил последнюю не успевшую скрыться машину, я высунулся из люка. Теперь, уже без «препятствий», самоходка легко неслась по асфальту шоссе! Мелькали по сторонам такие же, как дома, деревья: сосны, ели, березы, осины — такой знакомый смешанный лес, сплошной стеной он подступал почти к самым кюветам! Яков Петрович, наш опытный механик-водитель, не допускал перегрева двигателя, ведя машину на умеренной скорости при больших оборотах. Мы уже подошли к западной опушке леса, не встретив больше ни одной машины. Созревало решение разворачиваться и отходить назад, но перед этим я еще раз осмотрел подступы к лесу. И, глядя вниз по пологому уклону шоссе, заметил грузовик, идущий в нашу сторону. Вдруг он остановился, шофер, открыв дверцу кабины, встал на крыло и замахал руками над головой, что по нашей сигнализации означало «глуши мотор», а в данном случае: «не стреляй».