— Она не сплетница. Она говорит это не посторонним людям, а мне в глаза. И говорит то, что думает, — поправила его Лоретта.
— А что она думает теперь, когда я перестал к тебе ходить?
— Что ты непостоянный человек.
— Подумаешь, психолог!
— Она очень доброжелательна ко мне.
— Ну, пусть думает так, как ей хочется, — согласился Нерич. — Меня не особенно волнует обвинение в непостоянстве.
Лоретта громко рассмеялась, и в это время в комнату вошла Божена. Ее осеннее драповое пальто было запорошено снегом. Снег опушил и густую прядь ее волос, выбившуюся из-под шапочки, снег лежал на ее длинных изогнутых ресницах.
Нерич с излишней поспешностью поднялся ей навстречу.
— Познакомься, — сказал он Божене. — Это моя землячка.
Лоретта по-мужски крепко пожала руку Божене.
— Я очень рада, что наконец узнала вас. Меня зову София.
— Я сейчас, — ответила Божена. — Отряхну только снег и разденусь.
И она вышла.
Некоторое время длилось молчание. Лоретта проговорила:
— У тебя прелестная жена. Просто красавица. На месте мужчины я молилась бы на нее.
— А я и молюсь, — пошутил Нерич.
Лоретта ничего не сказала на эту шутку, а только задержала на Нериче свой внимательный, изучающий взгляд. Божена, войдя, спросила Нерича:
— Ты обедал? — Да.
— Я тоже. Но я надеюсь, наша гостья не откажется от чашки кофе?
— Если это не связано с большими хлопотами, — ответила Лоретта.
— Нисколько. Я скажу хозяйке, и она в одну минутку все приготовит.
Опять Нерич и Лоретта остались наедине. Он смотрел на деньги, продолжая колебаться: взять их или оставить на столе? И опять не решился взять. И как сейчас вести себя? О чем заговорить? По своей собственной недальновидности он попал в дурацкое положение. Лоретта считает, что Божена все знает о ней, а Божена не имеет о ней никакого представления. Разве трудно было своевременно рассказать Божене о Лоретте. Эта нечаянная встреча имела бы совсем другой вид. А сейчас Божена черт знает что может подумать.
Божена, вернувшись в комнату, села наискосок против гостьи и непринужденно сказала:
— Сегодня весь день у меня было отвратительное настроение, а как только вышла на улицу, обо всем забыла. Какой свежий воздух! Вы любите зиму? — спросила она Лоретту.
Лоретта движением головы откинула назад свои темные волосы и улыбнулась грустно, одними уголками глаз.
— С некоторых пор перестала любить. В войну для нас, партизан, зима была каторгой, бедствием, несчастьем. И теперь, как только увижу снег, — она резко передернула плечами, — сейчас же у меня перед глазами встают полураздетые, плохо обутые, обмороженные товарищи. Страшно!
— София — жена того рабочего, о котором я тебе говорил, — повернулся Нерич к Божене.
Божена, не спуская глаз с Лоретты, спросила:
— Какого рабочего? Я не помню.
— Которого я лечил. Потом его нашли убитым.
— А-а-а! — вспомнила Божена и подумала с досадой: «Какой он нечуткий, Милаш! Можно ли при ней говорить об этом! Ведь ей же тяжело».
Лоретта опустила голову.
Божена резко переменила тему разговора.
— Вы во время войны были вместе? — спросила она, переводя глаза с гостьи на мужа.
— Нет. Мы были в разных соединениях, — ответила Лоретта.
Вошла хозяйка, старая и рыхлая женщина. Она несла большой поднос, на котором стояли кофейник, молочник, сахарница и чашки.
— Там подошла машина, — сказала она Неричу. — Требуют вас.
Нерич выбежал, а возвратившись, стал торопливо одеваться.
— Это за мной. На заводе несчастный случай… рабочему повредило руку вальцами. Если у тебя, Лоретта, мало времени, то я могу тебя подвезти.
Лоретта посмотрела на Божену.
— Ну, уж это совсем неприлично! — вспыхнула Божена. — Вы будете пить со мной кофе. Муж скоро вернется.
— Я с удовольствием останусь, — ответила Лоретта.
— Как хотите, — бросил Нерич уже в дверях. — Я вернусь и провожу вас.
У Божены не было никакой задней мысли, когда она удержала гостью. Просто она считала, что Нерич очень неделикатно обошелся со своей землячкой, предложив ей уехать с ним. Она поверила в то, что София действительно землячка мужа. За короткое время трудно, конечно, определить, что представляет собою тот или иной человек, но с первого взгляда София ей понравилась. В ней было что-то необыденное и привлекательное. В ее голосе и в глазах Божена почувствовала затаенную глубокую, но какую-то ласковую грусть.
Расставляя чашки, Божена в первый раз заметила деньги и пододвинула их к гостье. Та поняла ее движение и сказала:
— Это ваши деньги. Я вернула мой долг Милашу.
— Простите, — и Божена переложила деньги на другой конец стола.
Теперь, и почему-то именно теперь в ее голове промелькнули одна за другою две мысли: во-первых, почему муж назвал гостью Лореттой, в то время как она отрекомендовалась Софией, и, во-вторых, почему он к ней один раз обратился на «ты», а другой раз на «вы»? Возможно, что толчком к этим мыслям послужили деньги. Она ничего не знала о том, что муж дал такую крупную сумму неизвестной ей женщине. И, опять без определенного умысла, а лишь для того, чтобы не попасть в неловкое положение, она спросила, наливая гостье кофе:
— Я не ошиблась, вас зовут Софией?
Гостья улыбнулась.
— Почему вы это спрашиваете?
— Мне показалось, что Милаш назвал вас Лореттой.
Лоретта помешала ложечкой в чашке. Сделала один глоток и поставила чашку на место.
— Я и София и Лоретта. Это немного странно на первый взгляд, но это так. Я не делаю из этого тайны и расскажу вам, почему у меня два имени.
И она рассказала, что познакомилась с Неричем в тридцать девятом году, когда она была разведчицей и носила имя Лоретты. Нерич тогда был ее коллегой — разведчиком, как и она, представителем второго отдела Югославского генерального штаба — с той лишь разницей, что она работала в Будапеште на вторых ролях, а Нерич в Праге был на самостоятельной, руководящей работе. Но война все изменила. Лоретта без сожаления рассталась со своей прежней профессией, связанной с риском и опасностями, и очень рада, что точно так же поступил и Нерич. Конечно, разведка увлекательное поприще. Но увлекательной может быть и всякая другая работа, к которой чувствуешь призвание.
София еще больше понравилась Божене своей непосредственностью и откровенностью. Но ее рассказ потряс Божену.
София продолжала рассказывать о народно-освободительной борьбе народов Югославии, о своем отъезде с родины, о гибели мужа. Божена слушала и не слушала. Ее мозг сжигала мысль: значит, Нерич был не тем человеком, за которого себя выдавал? Он был не только врачом, но и разведчиком на самостоятельной, руководящей работе. Почему же он скрывал это от нее? Почему теперь, вернувшись после долгой разлуки, он не посчитал нужным рассказать о своем прошлом? Ведь София не делает из этого тайны!