— Выдержали.
И тотчас из леска выскочили восемь человек и окружили Мрачека и Лукаша.
— Ого! — сказал Лукаш, невольно вздрогнув. — Вижу, теперь вижу, что ночью здесь появляться рискованно.
— Очень рискованно, — ответил Мрачек. — И вам не следовало бы подвергать себя такому риску.
— Дело, дело вынуждает, — проговорил Лукаш.
Глушанин догадался, что перед ним тот самый Ярослав, в распоряжение которого передан их отряд. Он старался получше разглядеть его лицо, что было трудно сделать в темноте ночи.
— Познакомьтесь: комиссар нашего отряда, — представил его Мрачек, — и наш друг.
Лукаш подал руку.
— Знаю. Слышал от Антонина. Очень рад, товарищ Максим. Все о вас знаю.
— И я о вас много слышал, — не остался в долгу Глушанин. — Знаю и то, что вы по-русски говорите.
— Сколько сейчас времени? — спросил Лукаш.
Мрачек взглянул на часы. Половина двенадцатого.
— Я вас задержу… минут на десять-пятнадцать, — сказал Лукаш.
— Хорошо, — сказал Мрачек и повернулся к Мораве. — Прикажите достать буравы и начинайте сверлить днища в лодках.
Мрачек, Слива, Глушанин и Морава вслед за Лукашем отошли в сторону и сели на траву.
Лукаш объяснил, что побудило его прийти сюда, и спросил, сможет ли Мрачек дать ему ответ сейчас же. К удивлению Лукаша, Иржи почти сразу согласился. Больше того, он выразил горячее желание участвовать в затеянном пред приятии.
— Если так, то в лес вы не возвращайтесь, — сказал Лукаш и подал записку Блажека. — Это вам на всякий случай вместо документа. Запомните адрес Вандрачека, по которому вам нужно явиться завтра.
Лукаш подробно объяснил, как найти дом, как подняться на чердак и что сказать хозяину квартиры.
— Вот когда жалею, что свободно не говорю по-чешски! Хотел бы я оказаться на месте Иржи, — вздохнул Глушанин.
— А я коренной чех, — добавил Слива.
— Не обижайтесь, друзья. Каждого из нас ждет трудная работа, — подбодрил их Лукаш. — А теперь желаю вам удачи.
Он торопливо ушел к пансиону.
И снова на берегу тишина. Мрачек с тремя партизанами скрылся в леске. Остальные залегли под перевернутыми лодками. Та из них, под которой лежал Глушанин, была совсем близко от мостика.
В небе над Прагой по-прежнему скрещивались лучи прожекторов. В озере жировала крупная рыба, резко била о воду сильным хвостом. Партизаны лежали неслышно.
Мрачек думал о завтрашнем дне. Уж таков человек по природе! Еще не завершил одного дела, а уже обдумывает другое. Мрачек не мог сказать с уверенностью, как пройдут события сегодняшней ночи, принесут ли они успех, а уже заглядывал в завтрашний день. Предложение Лукаша не только заинтересовало его, но и сильно взволновало.
Почему Лукаш остановил выбор на нем? Мрачек еще не успел проявить себя на большом деле, он только что вступил в движение. Откуда такое доверие? Видимо, Лукаш хорошо умеет разбираться в людях, если сразу почувствовал и отгадал, какая жажда борьбы томит Мрачека.
Шум работающего мотора возник в тишине. К деревне приближалась автомашина. Спустившись в ложбину, разделявшую деревню на две части, она мигнула несколько раз фарами и продолжала свой путь. Вскоре стук мотора затих. Видимо, машина огибала территорию пансиона. Со стороны острова явственно донеслось хлопанье двигателя на катере.
Катер причалил к мосткам на несколько секунд раньше, чем подошла машина. На нем сидели два немца. Один из них прыгнул на мостки и загремел причальной цепью, а другой — моторист — возился у мотора. С ловкостью и удальством бывалого солдата Глушанин прыгнул на катер, а трое его друзей — на мостки. Спустя минуту немцы уже не дышали.
Подошла машина. Из кабины вышли двое: шофер и рослый немец.
— Встречайте гостей! — громко сказал рослый, разминая тело.
Три партизана двинулись ему навстречу. Несколько глухих коротких ударов — и еще два немца распростились с жизнью.
Группа Мрачека подошла к автомашине и окружила ее. Задняя дверца открылась, в ее рамке показалась фигура еще одного немца. Мрачек предупредительно подал ему руку и с такой силой рванул на себя, что немец при своем падении едва не сбил его с ног. На ошалевшего гитлеровца навалились Слива и Морава.
— В машине немцев больше нет, — тихо сказал партизан изнутри кареты. — Тут в кабинках трое арестованных в наручниках.
— Пусть остаются там, — распорядился Мрачек. — Как провод?
— В порядке, — доложили ему.
На катер! — совершенно спокойно сказал Мрачек, будто речь шла о невинной прогулке по озеру. — А ты, Антонин, разверни машину.
Катер затарахтел мотором и пошел к острову.
— Левее, левее, на мель держи! — донесся с острова глухой голос. Кто-то встречал катер.
Мрачек взял ручку руля на себя.
Катер, не дотянув до берега, мягко врезался носом в песчаное дно. От берега его отделяла полоса воды шириною в метр.
Глушанин вылез на нос катера, оттолкнулся ногами, прыгнул на берег и сбил немца с ног. Тот выругался, но опомниться не успел, как кляп уже запечатал ему рот, а цепкие руки двух человек связали его, как младенца.
— Мы партизаны, — шепнул ему в лицо Мрачек, держа у его горла острый штык. — Нас семеро, да на берегу двенадцать. Хочешь жить — говори правду. Соврешь или крикнешь — пеняй на себя. Согласен?
Немец промычал что-то и закивал головой.
— Смотри же! — предупредил Мрачек. — Выньте кляп!
Немец несколько раз глубоко вобрал в себя воздух. В темноте блестели его глаза и зубы. Поворачивая голову, он разглядел пятерых партизан около себя и еще двух, стоящих в сторонке. Все вооружены. Кто сидит на корточках, кто стоит на коленях. Немец сделал усилие приподняться и тут же откачнулся назад: его горла коснулось острие штыка.
— Сколько людей на островах? — спросил Мрачек.
Немец немного помолчал, а затем ответил: на первом — пятеро, на втором двое, не считая его и больного Ширке, которого в субботу увезли в Прагу. Потом он добавил, что не считает тех двоих, которые были на катере.
— Кто они, эти двое на катере?
— Моторист и следователь.
— А что за люди на первом острове?
Немец показал: все четверо, как и он сам, солдаты батальона СС. Один из них несет обязанности повара.
— Чем солдаты сейчас заняты?
Когда он вышел на берег встретить катер, солдаты играли в карты и пили пиво. Наверно, и до сих пор продолжают это занятие.
— Кто на втором острове?
— Штурмбаннфюрер Зейдлиц и следователь Крузе.
— Что они сейчас делают?