Скорее всего, именно в этом скрывается причина высокой результативности самоубийственных атак на корабли и наземные объекты.
Потом в многосерийном документальном фильме В. Правдюка «Вторая мировая. Русская версия» я услышал такую фразу о налете бомбардировщиков люфтваффе на советский Балтийский флот: «Штеен пытался сыграть роль камикадзе, но его самолет взорвался буквально в 10 метрах от цели».
Обер-офицер Штеен был командиром эскадрильи знаменитого германского нилота Ганса-Ульриха Руделя, уничтожившего, по официальным данным, «519 советских танков (более пяти танковых корпусов), более 1000 автомобилей, грузовиков, паровозов и других транспортных средств, потопил линкор «Марат», крейсер, эсминец, 70 десантных лодок и катеров, разбомбил 150 артиллерийских позиций, гаубичных, противотанковых и зенитных, разрушил множество мостов и дотов, сбил семь советских истребителей и два штурмовика «Ил-2», сам был 32 раза сбит зенитным огнем (и ни разу истребителями). Пять раз был ранен, дважды — тяжело, но продолжал совершать боевые вылеты после ампутации правой ноги, спас шесть экипажей, которые совершили вынужденную посадку на вражеской территории, и в конце войны стіш единственным солдатом германской армии, получившим самую высокую и специально для него учрежденную награду своей страны за храбрость — «Золотые Дубовые Листья с Мечами и Бриллиантами к Рыцарскому Кресту».
Найти данные об асе подобного калибра не составляло труда. И я нашел. Мемуары самого Ганса Ульриха Руделя под названием «Пилот «Штуки». В них поступок его командира, обер-офицера Штеена описан более подробно.
«Как только все мои коллеги приземлились, я спрашиваю, что случилось с командиром. Никто не дает мне прямого ответа, пока один не говорит: «Штеен спикировал на [крейсер] «Киров» и получил прямое попадание на высоте два с половиной или три километра. Зенитный снаряд повредил хвост, и самолет потерял управление. Я видел, как он пытался направить свой самолет прямо на крейсер, работая элеронами, но промахнулся и упал в море. Взрьшего 1000-килограммовой бомбы нанес «Кирову» серьезные повреждения».
Нельзя сказать, что таран гитлеровского летчика являлся следствием пропагандисткой обработки или нацистским фанатизмом. Сам Рудель незадолго до этого дня разговаривал со Штееном. И вспоминал их разговор так.
«Во время одной из таких прогулок со Штееном я нарушаю обычное молчание и спрашиваю его с некоторым колебанием: «Как вам удается быть таким хладнокровным и собранным?» Он останавливается на мгновение, смотрит на меня искоса и говорит: «Дорогой мой, не воображай себе, даже на секунду, что я всегда был таким. Я обязан этим безразличием тяжелым годам горького опыта… Но самая закаленная сталь получается только в самом горячем огне. И если ты проходишь свой путь сам, не геряя при этом связь с друзьями, ты становишься сильнее…»
Рудель признавал, что во время атак его одолевала одна мысль: «Сейчас ничто не имеет значения, только наша цель, наше задание. Если мы достигнем цели, это спасет наших братьев по оружию на земле от этой бойни…»
И в другом месте, после поражения советского линкора «Марат»: «Представляю, что вижу глаза тысяч благодарных пехотинцев…»
По-моему, вывод очевиден.
Простые солдаты в бою дерутся и жертвуют собой не ради каких-то высоких идеалов, а за своих товарищей: мстят за погибших друзей, ненавидят убивающих их врагов. Странно было бы пытаться найти исключение из этого правила.
Подобные случаи являлись не редкостью и в итальянской армии, которая, как известно, не блистала во Вторую мировую ни боевыми качествами, ни высоким моральным духом. В итальянском флоте были даже созданы брандеры — специальные катера-торпеды по примеру японских «сине». Правда, конструкция итальянских катеров хотя бы теоретически предусматривала небольшой шанс на спасение.
«Брандеры представляли собой очень маленькие торпедные катера с большим зарядом взрывчатого вещества в носовой части. Управляемые водителем в спасательном костюме, они с большой скоростью неслись к цели. В какой-нибудь сотне метров от нее водитель бросался в воду, катер же с закрепленным в нужном положении рулем самостоятельно проходил последний участок пути».
25 июля 1941 г. 10-я итальянская легкая флотилия нанесла удар по гавани Валетта на Мальте. Во флотилию входили: корабль обеспечения «Диана», 8 катеров-торпед и 2 сверхмалые двухместные подводные лодки, которые тянули на буксире 2 торпедных катера.
План итальянцев состоял в том, чтобы подлодки пробили заграждение в гавани, а затем оставшиеся средства должны были нанести торпедный удар по кораблям противника. «Две попытки доставить управляемые торпеды с экипажами из двух человек поближе к цели посредством подводных лодок потерпели неудачу, так как противник уничтожил подводные лодки».
Когда это произошло, два итальянских моряка, управлявшие одноместными катерами-торпедами, пожертвовали собой, взорвав свои катера, чтобы проделать проход.
Конечно, самыми известными смертниками являлись японские камикадзе. Их движение было настолько распространено, что умолчать о нем было невозможно, несмотря на все старания приуменьшить его значение и выдать за какой-то особый азиатский феномен или за результат оболванивания населения «милитаристскими кругами Японии, любой ценой желающими оттянуть неизбежное поражение».
Про камикадзе написаны книги и снято огромное количество кинолент, о них упоминают энциклопедии, а само слово «камикадзе» стало именем нарицательным.
О камикадзе сказано так много, что трудно не повториться. Остановлюсь лишь на тех моментах, которые, на мой взгляд, наименее известны..
Я часто пересматриваю кинохронику с атаками камикадзе, пытаясь представить атмосферу ужаса, которая царила в те минуты боя. Небо кипит от разрывов зенитных снарядов, исчеркано паутиной трассеров. Некоторые прорвавшиеся самолеты, словно на последнем издыхании, врезаются в надстройки американских кораблей, и в том месте вздымаются чудовищные клубы пламени. Но еще больше падают в море. Сбитые, они, разваливаются на части, у них отбиваются крылья, летят обломки, и машины валятся в воду, не дотянув каких-то сто, а то и пятьдесят метров до цели.
Но даже близкое падение самолета, начиненного взрывчаткой, может быть опасным для корабля. Об этом можно судить хотя бы по описанию отражения атаки германских торпедоносцев.
«Летя всего в трех метрах от поверхности воды, он (торпедоносец} вплотную приблизился к крейсеру, не выпустив торпеды и ни на дюйм не увеличивая высоту. Видны уже кресты на плоскостях, до крейсера не больше сотни метров. В последнюю секунду пилот отчаянным усилием попытался набрать высоту. Но спусковой механизм, видно, заело — виною тому была не то какая-то механическая неполадка, не то обледенение. Очевидно, пилот намеревался сбросить торпеду в самую последнюю минуту, рассчитывая, что мгновенное уменьшение веса поможет машине круто взмыть вверх.
Нос торпедоносца с размаху врезался в переднюю трубу крейсера, а правое крыло, ударившись о треногу мачты, отлетело словно картонное. Взвилось ослепительное пламя, но ни дыма, ни взрыва не было. Мгновение спустя смятый, изувеченный самолет, из боевой машины превратившийся в пылающее распятие, с шипением упал в морс в десятке метров от корабля. Едва над ним сомкнулась вода, раздался страшной силы подводный взрыв. Оглушительный удар, похожий на удар гигантского молота, поваливший крейсер на правый борт, сбил с ног людей и вывел из строя систему освещения левого борта».