Грек пословицы не понял, но промычал что-то благодарное в ответ. Оставшуюся часть ночи они ехали на запад, миновав несколько деревень и не пересекаясь больше с римлянами, а когда вновь свернули налево и выехали из леса на очередной холм, поросший кустарникам, Чайка уловил над горизонтом первые всполохи рассвета.
— Еще немного и мы дома, — проговорил он, осмотревшись, — где-то здесь мы уже бывали с разведчиками. Знакомые места.
— Да, — подтвердил Летис, всматриваясь в предрассветную мглу, — я тоже узнаю. Наш лагерь уже недалеко. Мы провели этих проклятых римлян.
Словно в ответ на его слова в сотне метров раздалось ржание коней. Повернув голову, Чайка заметил отряд всадников, выросший словно из-под земли и быстро приближавшийся к ним.
— А вот и почетный эскорт, — ухмыльнулся Федор и, присмотревшись к белым туникам и едва различимым чернокожим телам нумидийцев, повторил: — Скоро будем дома.
Через несколько часов они были уже в лагере. По счастливой случайности они повстречали отряд Угурты, во главе со своим военачальником, который сразу признал Чайку и без лишних вопросов сопроводил в лагерь армии Ганнибала.
Поспать в то утро уставшему Федору так и не удалось. Едва он оказался в своем шатре, отправив Сандракиса на встречу с сыном под охраной Летиса, как туда же явился Урбал. Заместитель командира двадцатой хилиархии, как выяснилось, сам не спал, а проводил осмотр вверенных ему войск. Федор едва успел омыться с дороги, скинув с себя рубище, и собирался поспать, растянувшись на стоявшей в углу кушетке, но не тут-то было.
— Что случилось? — спросил как ни в чем не бывало недовольный ранним визитом Федор Чайка, все мысли которого после столь бурной ночи были лишь о сне.
— Слава богам, вы вернулись, — вместо ответа заявил Урбал, облаченный в доспехи, — а то я уже начал думать, что вас поймали.
— Пытались, — нехотя ответил Федор, — после того, что мы устроили в Таренте, нас даже преследовали. Но мы успели прошмыгнуть под самым носом у погони.
— Удачно сходили, значит, — ухмыльнулся финикиец, присаживаясь на скамью у стола.
— Да, неплохо повеселились, — поделился последней информацией Чайка, — подожгли римский флот в гавани. Сколько кораблей сгорело, не знаю, но как минимум на несколько квинкерем флот Марцелла стал меньше. Жаль только Терис погиб.
— Погиб? — переспросил Урбал, словно не расслышал.
— Да, убили стрелой, когда мы направляли горящий брандер на римские корабли. Зато Летис жив-здоров, — пояснил Федор и прозрачно намекнул другу. — Но, сам понимаешь, после всех этих событий я просто разваливаюсь на куски. И хотел бы немного вздремнуть.
— Понимаю, — согласился Урбал, — но не выйдет. Сегодня ночью в лагерь неожиданно, почти без всякой свиты, приехал Ганнибал. И уже отдал приказ готовить наступление. Мы немедленно выступаем в сторону Тарента. Тебя, кстати, уже ждут в штабе Атарбала. Это просто чудо, что ты умудрился вернуться так удачно. Задержись ты хотя бы на пару часов, мне точно отрубили бы голову.
— Один, говоришь, приехал, без свиты? — уточнил Федор, с которого весь сон мгновенно слетел, едва он узнал об этом. Тот человек на рынке никак не выходил у него из головы.
— Да, стража на восточных воротах говорит, приехал одетый как простолюдин, даже без доспехов. А с ним только пятеро охранников, — ответил Урбал, — зато уже встряхнул весь лагерь так, что никто не спит.
Чайка невольно прислушался. В лагере действительно поднялся какой-то шум, необычный для столь раннего часа при отсутствии боевых действий. Судя по всему, Великий Карфагенянин, решился-таки нарушить длительное бездействие на фронтах, которое расслабляло обе армии.
— Значит штурм? — уточнил Чайка.
— Думаю, да, — кивнул Урбал, поправив ножны фалькаты, — так что выспаться ты вряд ли успеешь. Принимай командование, а я отправлюсь к себе в спейру. Соскучился я что-то по ней. Хлопотное это дело — командовать хилиархией.
И устало поднявшись, Урбал направился к выходу из шатра.
— Спасибо, что подстраховал меня, — произнес Федор.
— Да ладно, — махнул рукой командир седьмой спейры и, откинув полог, исчез в суматохе лагеря.
Полежав все же минут двадцать, Федор вновь умылся в медной чаше, установленной на высокой подставке специально для такого случая. Надев парадную кирасу, привезенную из последней поездки в Карфаген, он пристроил сбоку фалькату и направился в штаб корпуса африканской пехоты.
В лагере царило необычное оживление. Повсюду сновали люди и кони, грохотали повозки. Размеренная жизнь внезапно закончилась. Словно давно пытавшаяся пробить себе дорогу река наконец смела плотину и вырвалась наружу. Спейры кельтов уже покидали лагерь, выстраиваясь за частоколом. Мимо Чайки погонщики провели трех слонов с огромными бивнями, каждый из которых был окован медными обручами, блестевшими на солнце. Один из слонов вдруг заревел, испугав толпившихся рядом кельтов с размалеванными лицами.
Чуть дальше Федор остановился, пропуская отряд тяжелой испанской конницы. Иберийские всадники, блестя на солнце своими доспехами, проскакали в сторону западных ворот. Огромный лагерь, вмещавший не меньше десяти тысяч человек, бурлил. И виной тому было желание одного человека.
«Интересно, — вновь спросил себя Федор, проводив взглядом испанскую конницу и стараясь отогнать усталость, — это был все-таки он или нет?»
У входа в шатер Атарбала Федор столкнулся с летописцем, который за долгие годы италийского похода так и не похудел. Низкорослый седовласый финикиец с опрятной бородкой, по имени Юзеф, едва увидев Чайку, остановился.
— Какие новости? — поинтересовался Федор, не раз обсуждавший в свободную минуту в канцелярии Юзефа последние события войны. Юзеф, который все это тщательно записывал, будучи историком по призванию, был в курсе всего. Иногда он рассказывал Федору чуть больше, чем ему следовало знать. Но на этот раз Юзеф оказался не очень разговорчивым.
— Вас ждут, — слегка поклонился он, указав в сторону шатра Атарбала, но, увидев разочарование на усталом лице командира двадцатой хилиархии, все же добавил, по старой дружбе переходя на доверительный тон, — мне кажется, ваша хилиархия получит сегодня важное задание.
Миновав охрану, Федор вошел в шатер Атарбала, застав того в окружении командиров других хилиархий, склонившимся над свитком, где были подробно изображены укрепления Тарента. Такого скопления народа в штабе давно не наблюдалось. «Да, похоже, Урбал был прав, — решил Федор, скользнув по напряженно-восторженным лицам собравшихся финикийцев, среди которых он заметил Адгерона и Карталона, — намечается куражное дело и многим просто не терпится в бой»
Поприветствовав Чайку не отрываясь от карты, Атарбал еще некоторое время рассматривал чертежи с многочисленными подписями, сделанными мелким почерком, но, наконец, бросил свиток на стол и распрямился.
— Наш корпус получил приказ выступить в сторону Тарента, — объявил собравшимся Атарбал, переходя сразу к делу, — первой лагерь покидает штурмовая колонна из пятнадцатой, шестнадцатой, семнадцатой и двадцатой хилиархий. Она немедленно выступает с целью вытеснить римские части из прилегающих к городу земель и подготовить плацдарм для строительства передового лагеря, откуда мы вскоре начнем штурм города.