Между прочим со званием почетного гражданина я, естественно, получил кое-какие привилегии. Например, бесплатный проезд в общественном транспорте, пользование телефоном. Мне была выдана универсальная и бессрочная магнитная карточка. Существовал и весьма впечатляющий списочек заведений в Москве, где по предъявлении моего диплома меня были обязаны обслужить что называется по полной программе — накормить, напоить. В частности, я мог теперь преспокойно, хоть три раза в день попивать в популярном кафе свой излюбленный кофеек по-турецки. Мог-то я мог, но даже мысли не допускал набраться наглости и воспользоваться своим законным правом. Не уверен, что своим посещением я бы осчастливил официантов и барменов, размахивая у них перед носом своим наляпистым дипломом. В общем, наслаждаясь сохранением инкогнито, я по-прежнему везде предпочитал платить за себя сам.
Я позвонил нашему горбатому доктору, который как раз навещал одну важную птицу в Москве. Доктор очень обрадовался, услышав меня, и сказал, что сам давненько не пил кофеек и с удовольствием прибудет на наше обычное место в кафе у Западных Ворот Москвы. И время самое подходящее. Даже наиболее капризные пациенты, которые, мол, не умерли, вдруг сделались замечательно здоровехоньки. Он как раз отпустил свою медсестру, а сынишке Петеньке обещал быть дома только через час.
— Сейчас же выдвигаюсь, — сказал он. — Я по тебе, Архитектор, соскучился. Посидим. Аж по большой чашке кофию выцедим. Да двойной крепости. Да обжигающего, с пенками, с пенками погуще!
— Кстати, — сказал я, — мне будет любопытно узнать твое мнение по одному общественно-значимому вопросу.
— А у меня, — многозначительно промолвил он, — имеется кое-какое любопытное дополнение к нашему последнему разговору под горкой. Так сказать еще один важный симптом в общей картине болезни.
— Интересно… — отозвался я, смутившись.
— Еще как интересно! — заверил доктор. — Впрочем, теперь, кажется, нам остается лишь наблюдать за развитием событий.
— То есть?
— А то, что самый удобный для нас момент, чтобы вмешаться, мы, похоже, проморгали. Да-с!.. Теперь мы игрушки в чужих руках, или зрители.
— Я не игрушка, — возразил я.
— Увы, Серж, увы, — вздохнул он. — Каждая пчела запрограммирована принести в улей свою капельку меда. Каждая рыбка заглотит свой крючочек и ее потащат на берег. Каждая букашка…
— Ты там со своей медсестрой не нанюхался ли часом эфиру, а, доктор?
— Риторический вопрос, дорогой мой.
— Ясно, — улыбнулся я. — Тогда чашка двойного кофию да с пенкой погуще тебе действительно не помешает. Я тебя жду.
— Хе-хе, жди. А чтобы не скучал, вот тебе небольшое упражнение на сообразительность. Пошевели мозгами. Некто, отчасти наивный, любил отправлять романтические записочки без подписи. Написал он одну такую записочку, послал некой тоже, кажется, отчасти наивной особе, а потом вдруг обнаружил, что записочка-то странным образом к нему обратно вернулась… Вот, попробуй выплюнуть этот крючочек!
— Стой! — крикнул я. — Это невозможно! Уж не намекаешь ли ты, что…
— Не спеши! Это ведь крошечный эпизод, невиннейшая записочка. Существует и другая записка. Целое письмо. Теперь у публики прямо таки какая то страсть к письмам.
— Пожалуйста, перестань валять дурака! Какие письма? Говори человеческим языком!
— До встречи, дорогой, — засмеялся доктор, — до встречи!
И ведь действительно отключился, ехидный человек.
Я физически ощутил себя рыбой, пойманной на упомянутый рыболовный крючок. Это вам не песенный фольклор глупых баб во флигеле у о. Алексея. Это не мистическое совпадение, а нечто такое, чему необходимо как можно скорее дать объяснение, иначе…
И вот я вошел в популярный кафетерий, погрузился в аромат заведения, где дробят золотисто-коричневые кофейные зерна. В чем именно заключалась для обывателей популярность кафетерия понять не трудно. Здесь действительно подавали чудесный кофе, приготовленный разнообразными способами, а блеск и чистота были такими же феноменальными, как и в самой Москве, хотя, строго говоря, сам кафетерий не являлся частью Москвы. Вход в него был лишь со стороны Города, а сквозного прохода в Москву здесь не было. Тут, пожалуй, сказывался тот же дизайнерский эффект, что и в изделиях типа прозрачных будильников, телефонных аппаратов и т. д. — то есть когда рабочий механизм функционирует у вас на глазах — что и является секретом их незамысловатой привлекательности. Помещение кафетерия напоминало большую изолированную емкость типа аквариума, из упрочненного, но максимально прозрачного стекла, и было расположено внутри контрольно-пропускного пункта. 99 % стекла и 1 % никеля. Через КПП вело несколько узких, разграниченных перилами движущихся дорожек, как в аэропорту или метро. Они двигались очень медленно, и посетители кафетерия, расположившиеся на разных уровнях непосредственно сбоку и над дорожками, словно находясь на каком-нибудь кинофестивале или политическом форуме, могли с близкого расстояния поглазеть на знаменитостей. Что-то среднее между паноптикумом, театром и зоопарком. Впрочем, кому именно отводилась роль экспонатов, а кому роль зрителей, сказать трудно. Знаменитости в жизни редко контактировали с обывателями, передвигаясь по Городу в закрытых лимузинах. В Москве они оставляли свои автомобили в подземных гаражах неподалеку от КПП и могли покрасоваться и насладится вниманием публики, а также, со своей стороны, не без удовольствия поглазеть на плебс, который с реагировал на их появление с такой комичной и бурной непосредственностью. Таким образом при посещении кафетерия любой горожанин или гость столицы, не имевший пропуска в Москву, во-первых, получал возможность частично рассмотреть внутреннее устройство Москвы, как бы приобщившись к здешним достопримечательностям, а во-вторых, как я уже сказал, мог следить за тем, что происходит на контрольно-пропускном пункте. Немногим было известно, что по-настоящему крупные бонзы попадали в Москву более простым и быстрым способом. Их машины ныряли в один из восьми туннелей, неподалеку от Ворот, и без задержек неслись в Москву прямо под КПП.
Что касается меня и доктора, то мы, кажется, не принадлежали ни к обывателям, ни к знаменитостям, и наблюдали происходящее как бы со стороны. Восприятие сродни вокзальному отчуждению. Даже если никуда не едешь, чувствуешь себя путешественником. Мы были людьми насквозь городскими, и скопление народа действовало на нас умиротворяюще, настраивало на философский лад. К тому же на КПП иногда случались довольно забавные эпизоды. Охрана нет-нет да отлавливала любопытных, вознамерившихся проникнуть в Москву без соответствующего пропуска. «Зайцев» в мгновение ока скручивали и позорно влекли в подвальное помещение для проверки личности. Эти моменты почему-то особенно смешили посетителей кафетерия. Говорят, здесь случались и серьезные инциденты, когда служба безопасности вдруг обнаруживала какого-нибудь террориста. Тогда могла возникнуть даже небольшая потасовка, или перестрелка. Впрочем, стекла были пуленепробиваемыми, а служба безопасности работала четко и быстро. Инциденты случались, но всегда обходилось без последствий, злоумышленников обычно отфильтровывали до КПП… Мастерство службы безопасности в Москве и на ее подступах было поднято на недосягаемую высоту.