— Нет, не шучу. И даже готов заплатить за это как за сверх важную и ответственную работу, — сказал он и даже кивнул в сторону своего знаменитого сейфа, словно собирался немедленно в качестве аванса отвалить мне кругленькую сумму. — Ты только скажи, Серж, сколько. Мне нужна помощь…
— Ты с ума сошел! — замахал я на него руками.
— Ну вот. Вот видишь, — нахмурившись, процедил Папа, — даже в этом не хочешь помочь. Даже в таком пустяке!
— Да что же я могу?
— Можешь, можешь, — нехорошо усмехнулся он. — Просто не желаешь.
— Дело совсем не в этом…
— А в чем? — жестко оборвал он.
Я пожал плечами.
— Ты, Папа, пожалуйста, не обижайся, но я не буду этого делать, — как можно мягче сказал я. — Это не такое дело, чтобы… — Я смущенно умолк.
Папа молчал. Мне сделалось ужасно неловко, словно я провинился перед ним, что отказался. Ей — Богу, я с радостью ему помог. Но просто по-человечески, дружеским советом, например.
— Мне кажется, в твоей ситуации нужно совсем другое— торопливо заговорил я. — С тобой происходит что — то необычное. У тебя с ней какие-то странные отношения, так? Расскажи, если хочешь…
— Не желаешь мне помочь, как хочешь. Кончен разговор, — холодно отрезал Папа.
Мои советы и дружеское участие ему были ни к чему. С нашей беседы мгновенно слетел приятельский тон и мое присутствие как бы сразу сделалось нежелательным. Впрочем, я бы и сам с радостью убрался, чтобы не усугублять взаимную антипатию.
Я прошелся из конца в конец по кабинету.
— Правда, — промолвил я, — лучше уж совсем закончить этот разговор…
Папа по-прежнему молчал и ковырял в ухе. Он был спокоен. Это я находился в какой-то горячке.
— Знаешь, Папа, я со вчерашнего дня как в бреду, — признался я. — Все вокруг как-то странно — погода, люди. Вчера я познакомился с одним человеком, официантом. Сразу после того как это случилось. Он работает в кафетерии. Я выбежал из кафетерия, чтобы пробиться поближе, а они, официанты, погнались за мной. Глупо, у меня не было с собой денег, чтобы расплатиться, а доктор не пришел…
Я рассказал ему о симпатичном голубоглазом официанте. О том, как тот, едва увидев фотографию и сообразив, кто я такой, вызвался помочь, дал мне взаймы.
— Забавно, — хмыкнул Папа, — забавно.
— По всему видно, хороший человек, — сказал я. — И надежный. Может быть, пристроишь его куда-нибудь, найдется у тебя для него местечко?
— Наверняка дрянь, тупица, — поморщился Папа. — Как его имя?
— Не знаю…
— Ха-ха! Просишь за него, а сам даже не знаешь, как его зовут. Мне это нравится!
— Говорю тебе, Папа, я был, как во сне. Кстати, потом он мне действительно приснился. Ты и он были как будто одно лицо… — пробормотал я, вспомнив вчерашний сон. — Но, кажется, он правда симпатичный человек.
— Всё у тебя, Серж, сплошное «кажется». А я говорю, наверняка какая-нибудь дрянь… Но как он, однако, быстро сориентировался с фотографией! Пожалуй, не такой уж он и тупой. Может быть, даже очень шустрый. Впрочем, черт с ним! А ты, поди, думал, что вокруг тебя вьются, что тебе все обязаны…
— До сих пор не могу поверить, что с доктором такое приключилось! Все словно какая-то галлюцинация. Ничего не понимаю!
— Так, может, действительно галлюцинация, а он жив-здоров? — мрачно пошутил Папа и зевнул.
— Погоди, Папа, — спохватился я, — ты сказал, что девушки упоминали Парфена с Еремой? Что ты об этом думаешь? Не сомневаюсь, что тебе все известно. У тебя всегда все, как на ладони, иначе ты бы не был Папой!
Он посмотрел на меня так, словно говорил: да, я — Папа, это верно, и, конечно, мне все известно, но за какие такие твоих заслуги я должен тебе это рассказывать? С какой такой радости?
— Что если одна из них действительно была девушкой этого Еремы, — рассуждал я, — и Ерема из ревности расправился с бедным доктором?
— А может, и обе Еремины.
— Ну да…
— Вот видишь, — усмехнулся Папа, — а говоришь, что ничего не понимаешь.
— Так как же на самом деле? — растерянно спросил я.
— А вот ты поезжай и сам разберись с братьями, — предложил Папа. — Как раз выяснишь что чему соответствует. Я тебе и людей дам, а?
— Шутишь! — покачал головой я.
— Нет. Займись делом. Тебя ведь возмутило произошедшее с доктором, правда?
— Ты шутишь…
— Я тебя проинструктирую. Дело важное, срочное. Что скажешь?
Я совершенно растерялся. Прежде Папа никогда не обращался ко мне ни с чем подобным. Даже не намекал.
— Ну что, — настойчиво допытывался Папа, — согласен? Да или нет? Нужно дать ответ, Серж! — Он по-прежнему лежал на диване, задрав ноги в дорогих кожаных туфлях ручной работы, и не сводил с меня глаз. — Что, неужели, опять не хочешь? Опять нет? Нехорошо, Серж, очень нехорошо!
К счастью, в этот момент со стороны мостков послышались гулкие шаги.
— Кто это там? — поинтересовался Папа, не меняя позы.
Я выглянул в окно. К нам направлялся начальник Папиной охраны Толя Головин.
— Это Толя.
— Ладно, — сказал Папа, — не переживай! Должно быть, за тебя уже другие поработали. Разобрались без тебя. Как всегда.
Толя Головин поздоровался и вопросительно взглянул на Папу, как бы спрашивая, можно ли говорить при мне.
— Присоединяйся, Толя, — сказал ему Папа, кивнув на стол.
Толя Головин по-свойски присел за стол и отломил себе большой кусок остывшей утки.
— Вкусно, — сказал он, погружая зубы в нежную мякоть.
— Вот, — продолжал Папа, — Серж интересуется, как это доктора угораздило подвернуться Ереме страшному… У тебя есть версии, Толя?
Пусть по своему обыкновению мрачновато и не смешно, но Папа все-таки подтрунивал надо мной. Это было ясно. Я понял это, как только Толя Головин принялся докладывать Папе обстановку.
Бедняга доктор с его отрезанными ушами был лишь незначительным звеном в глобальном развитии событий. Папа нарочно держал меня в неведении и напряжении. Оказывается, на утреннем совещании как раз обсуждалась общая ситуация вокруг Москвы в свете грядущих выборов нового главы государства, а также перераспределение власти и сфер влияния после недавней кончины прежнего правителя. Было очевидно, что заговор против нас существует, и притом изобретательно организованный и масштабный, и его корни уходят Бог знает в какие глубины. Даже Папа не имел полной информации о расстановке сил. Обсуждался доклад экспертов, следователей и аналитиков по ведомству безопасности, которые интерпретировали прошлое и просчитывали ходы на будущее. Это было что то вроде нескончаемой шахматной партии. Более точного сравнения применительно к политическим интригам не найдешь. Однако в отличии от шахматной, в этой партии участвовало не два соперника, а неопределенное их количество. И даже переменное их число. Участники появлялись, исчезали, появлялись вновь, а партия, начатая еще в незапамятные времена, продолжалась.