Якоб замечает, как дрожат руки Туоми.
— Самозащита — это не убийство в глазах Бога и закона.
— Я — заключенный, а у моих ног — мертвый морпех. Я помчался на север по побережью, и через двенадцать или тринадцать миль, как день наступил, набрел на болотистый ручей, утолил жажду, лег и проснулся только во второй половине дня, потом съел ломоть хлеба и пошел дальше, и шагал так еще пять дней. Отмахал, наверное, семьдесят или восемьдесят миль так. Но солнце обожгло меня дочерна, как поджаренный тост, и пустыня высосала из меня все силы, и меня пронесло от каких‑то ягод, и скоро я начал сожалеть, что ружье майора дало осечку, потому что теперь меня ждала медленная смерть. В тот вечер перед закатом океан поменял цвет, и я помолился святому Иуде Фаддею, попросил закончить мои страдания любым угодным ему способом. Вы, кальвинисты, в святых можете не верить, но и вы, я знаю, не отрицаете, что каждая молитва будет услышана. — Якоб кивает. — И на рассвете, проснувшись на том самом, всеми забытом, берегу — необитаемом на сотни миль вокруг — я услышал песню гребцов. В бухте стоял потрепанный китобой под звездно — полосатым флагом. Его баркас направлялся к берегу за водой. Ну, я повстречался с капитаном и пожелал ему доброго утра. Он спрашивает: «Сбежал, да?» Я отвечаю: «Так точно». Он говорит: «Найди хоть одну причину, почему я должен пнуть по яйцам моего самого лучшего покупателя в Тихом океане, британского губернатора Нового Южного Уэльса, и помочь беглецу?» Я отвечаю: «Я плотник и поработаю на борту бесплатно целый год». Он говорит: «Мы, американцы, держимся правил, которые очевидны для всех. Все люди равны, всем даны определенные Создателем права, среди которых — право на жизнь, свободу и счастье, и ты проработаешь три года, а не один, поскольку получишь жалованье жизнью и свободой, а не долларами». — Трубка Туоми потухла. Он разжигает ее и глубоко затягивается табачным дымом. — Зачем я сейчас все рассказываю? Ранее, в Парадном зале, Фишер упомянул об одном майоре на британском фрегате.
— Майоре Катлипе? Не самая лучшая фамилия, если перевести.
— Она застряла в памяти беглого заключенного еще по одной причине. — Туоми смотрит на «Феб» и ждет.
Якоб опускает трубку:
— Морской пехотинец? Ваш мучитель? Катлип?
— Казалось бы, таких совпадений в жизни не бывает, только на сцене, но…
О последствиях вслух никто не говорит. Но Якобу они слышатся.
— …не бывает, а вот, мир все равно… разыгрывает… ту же самую… хренову пьесу. Это он! Джордж Катлип, морской пехотинец, с Нового Южного Уэльса, появляется в Бенгалии, губернаторский приятель по охоте. Фишер упомянул эту фамилию, так что сомнений нет. Ни тени сомнений, — хриплый рык срывается с губ Туоми вместо смеха. — Ваше решение о капитанском предложении и все такое, и без этого очень сложное, но если вы пойдете на сделку, Якоб… если вы пойдете на сделку и майор Катлип меня увидит, то, Бог свидетель, он с моими долгами разберется. Если только я не убью его первым, то стану кормом для рыб или червей.
Осеннее солнце — раскаленный цветок календулы.
— Я потребую гарантий, защиты Британской короны.
— Мы, ирландцы, отлично знаем, как защищает Британская корона.
Якоб сидит в одиночестве и смотрит на «Феб», принесший столько хлопот. Он занимается моральной бухгалтерией: кооперация с англичанами будет стоить ему выдачи друга на расправу Катлипу и, возможно, обвинения в пособничестве врагу, если когда‑то вновь заработает голландский суд. Непринятие условий англичан — годы нищеты и запустения до окончания войны и того времени, когда кто‑нибудь подумает о них и решится приплыть. Или про них забудут, в прямом смысле этого слова, и они будут болеть и стариться, пока не умрут один за другим?
— Тук — тук, да — а? — Это Ари Грот, в грязном поварском фартуке.
— Господин Грот, пожалуйста, входите. Я просто… просто…
— Мысли там, да — а? Мно — о-ого всяких мыслей сегодня на Дэдзиме, директор де 3.
«Этот прирожденный торговец, — подозревает Якоб, — хочет подтолкнуть меня к подписанию соглашения».
— …но вот слово мудрого, — Грот оглядывается. — Фишер врет.
Солнечные зайчики, отраженные от волн, мечутся по оклеенному бумагой потолку.
— Я вас очень внимательно слушаю, господин Грот.
— В частности, он солгал о ван Клифе, будто тот в деле. Сейчас я не буду наших карточных секретов открывать, но, к разговору, есть такой метод: чтение по губам. Народ обычно думает, что лжеца можно узнать по глазам, но это не так: губы выдают человека. Разные лжецы по — разному себя проявляют. О Фишере скажу: блефуя, он делает так… — Грот слегка прикусывает нижнюю губу, — …и при этом не знает, что это делает, в чем вся прелесть. Когда говорил о ван Клифе, так и прикусывал губу. Врал нагло, не подозревая, что это написано на его лице. Вот так. А если Фишер врет по мелочи, значит, нельзя ему верить и по главным вопросам.
Залетевший ветерок раскачивает люстру.
— Если директор ван Клиф не хочет иметь ничего общего с англичанами…
— Его заперли в трюме: это объясняет, почему Фишер, а не директор, вернулся на берег.
Якоб смотрит на «Феб».
— Предположим, я — английский капитан и хочу прославиться захватом единственной европейской фактории в Японии… но местные довольно разборчивы в контактах с иностранцами…
— Так всем известно, что не ведут они дел с иностранцами.
— Англичане нуждаются в нас на переходное время, это ясно, но…
— …но дайте им год, директор де 3., самое большее, два торговых сезона…
— Отличная прибыль, посольство в Эдо, «Юнион Джек» на флагштоке…
— Переводчики выучивают английский, и внезапно все голландцы… ну… «Хватай их, они все военнопленные!» Зачем платить хотя бы шиллинг из денег, заработанных нами на службе Голландской компании, да — а? Я бы не стал, окажись на месте Пенгалигона. Довез бы нас бесплатно прям до…
— В Пенанге чиновников посадят в тюрьму, а вас, матросов…
— Нас определят рабами на флот Его королевского величества.
Якоб пробует найти слабые места в доводах Грота, но их, похоже, нет. «Отсутствие письменного приказа ван Клифа, — понимает Якоб, — и есть его приказ».
— Говорили вы об этом с другими матросами, господин Грот?
Повар склоняет лысую хитрую голову.
— Все утро, директор де 3. Если и вы унюхали дохлую крысу, то мы голосуем, чтоб порвать этот Англо- Голландский договор… э — э… на квадратики для подтирки в нужнике.
Якоб видит двух дельфинов в заливе.
— А что «говорят» мои губы, согласно методу чтения по губам, господин Грот?
— Моя мадам никогда мне не простит, если я развращу картами молодого джента.
— Мы сможем играть в триктрак в затишье между будущими торговыми сезонами.