Фишер и Хоувелл обмениваются несколькими фразами.
— Голландский язык, — Катлип обращается к Рену, — хрюканье спаривающихся свиней.
Насекомые облепили окно каюты, привлеченные яркой лампой.
Хоувелл готов к переводу.
— Перед возвращением на «Феб» этим вечером посол Фишер наслаждался продолжительной беседой с главным советником магистрата Широямы — мажордомом Томине.
— А что с теплым приемом магистрата Широямы? — спрашивает Рен.
Хоувелл объясняет:
— Посол Фишер говорит, что Широяма на самом деле — «тонкоголосый кастрат», пустое место, а реальная власть у мажордома.
«Я бы предпочел, чтобы мой подчиненный, — беспокоится Пенгалигон, — врал убедительнее».
— Согласно послу Фишеру, — продолжает Хоувелл, — этот могущественный мажордом отнесся к нашему предложению о торговом договоре с большой симпатией. Эдо устал от батавского нестабильного торгового партнера. Мажордом Томине удивился распаду Голландской империи, и посол Фишер посеял много зерен сомнений в его сознании.
Пенгалигон трогает клетчатую коробочку.
— Это послание мажордома?
Фишер понимает и начинает тут же говорить с Хоувеллом.
— Он заявляет, сэр, что это историческое письмо было продиктовано мажордомом Томине, утверждено магистратом Широямой и переведено на голландский язык переводчиком первого ранга. Ему не показали содержимого, но у него нет никаких сомнений, что вы прочитаете его с удовольствием.
Пенгалигон изучает коробочку:
— Превосходная работа, но как добраться до содержимого?
— Должна быть скрытая пружина, сэр, — говорит Рен. — Разрешите? — Безуспешные попытки второго лейтенанта растягиваются на минуту. — Как чертовски по — азиатски.
— Не устоит она против доброго английского молотка, — добродушно хмыкает Катлип.
Рен передает коробочку Хоувеллу:
— Открывать восточные замки — это ваш конек.
Хоувелл сдвигает боковую панель, и крышка откидывается. Внутри лист пергамента, сложенный вдвое, с печатью на лицевой стороне.
«Такие письма, — думает Пенгалигон, — возвышают человека… или рушат его карьеру».
Капитан срезает печать ножом для бумаг и разворачивает письмо.
Текст на голландском языке.
— Я опять обращаюсь к вашей помощи, лейтенант Хоувелл.
— Я только рад этому, сэр, — Хоувелл зажигает вторую лампу.
— «Капитану английского корабля «Феб». Магистрат Широяма информирует «английцев», что изменения… —
Хоувелл замолкает, хмурится. — Прошу прощения, сэр, грамматика текста очень своеобразная, «…изменения правил государственной торговли с иностранцами не входят в пределы полномочий магистрата Нагасаки. По этим вопросам решение принимает Совет старейшин сегуна в Эдо. Посему английскому капитану… тут слово «приказывается»… приказывается оставаться на якоре в течение шестидесяти дней, пока возможность договора с Великой Британией обсуждается надлежащими органами власти в Эдо».
Враждебная атмосфера воцаряется за столом.
— Желтушные пигмеи, — заявляет Рен, — принимают нас за банду гайдуков!
Фишер, чувствуя приближающийся взрыв недовольства, просит посмотреть письмо мажордома.
Ладонь Хоувелла останавливает его:
— Подождите. Дальше еще хуже, сэр: «Английскому капитану приказывается перевезти на берег весь порох…»
— Они скорее возьмут наши жизни, во имя всего святого, — клянется Катлип, — чем наш порох!
«А я‑то, дурак, — думает Пенгалигон, — позабыл, что дипломатия никогда не бывает простой».
Хоувелл продолжает: «…весь порох и допустить инспекторов на свой корабль, чтобы они убедились в исполнении приказа. Англичане не должны пытаться сойти на сушу». Это подчеркнуто, сэр. «Такая попытка без письменного разрешения магистрата будет расценена как объявление войны. И наконец, английский капитан предупреждается, что законы сегуна запрещают контрабанду и христианские кресты». Письмо подписано магистратом Широямой.
Пенгалигон трет глаза. Болит подагрическая нога.
— Покажите нашему «послу» плоды его хитроумия.
Петер Фишер читает письмо с нарастающим недоверием и, заикаясь, тонким голосом протестует, обращаясь к Хоувеллу.
— Фишер заявляет, капитан, что мажордом не упомянул ни о шестидесяти днях, ни о порохе.
— Кто бы сомневался, — пожимает плечами капитан, — Фишеру сказали то, что сочли нужным. — Пенгалигон разрезает край конверта с письмом от доктора. Он ожидает увидеть голландский язык, но текст довольно аккуратно написан на английском. — Там, на берегу, есть способный лингвист. «Капитану Пенгалигону Королевского флота! Сэр, я, Якоб де Зут, избранный на сей день президентом Временной республики Дэдзима…
— «Республика»! — насмешливо ржет Рен. — Эти обнесенные стеной паршивые склады?
— «…уведомляю Вас, что мы, нижеподписавшиеся, отвергаем Меморандум, протестуем против вашей попытки незаконного захвата голландской фактории в Нагасаки, отказываемся от Вашего предложения перейти под крыло Английской Восточно — Индской компании. Мы требуем возврата директора ван Клифа и информируем мистера Петера Фишера из Брунсвика, что отныне он изгнан с нашей территории».
Четверо офицеров смотрят на экс — посла Фишера, который сглатывает слюну и просит перевести письмо дальше.
— Продолжение: «Что бы ни говорили Вам господа Сниткер, Фишер и пр., разрешите напомнить, что вчерашнее похищение рассматривается японскими официальными лицами как нарушение суверенности. Ответная реакция не замедлит себя долго ждать, и я не в силах ее предотвратить. Примите во внимание не только команду корабля, невиновную в этих государственных манипуляциях, но также их жен, родителей и детей. Очевидно, что капитан Королевского флота следует приказу, но а l’impossible nul n’est tenu. С уважением, Якоб де Зут». И подписано всеми голландцами.
Смех, лихой и звонкий, доносится из кают — компании внизу.
— Пожалуйста, поделитесь содержанием этого письма с Фишером, мистер Хоувелл.
Пока Хоувелл переводит текст на голландский язык, майор Катлип разжигает свою трубку:
— Зачем этот Маринус накормил нашего пруссака ослиным навозом?
— Чтобы выставить, — вздыхает Пенгалигон, — полнейшим идиотом.
— Что этот жабеныш проквакал, — спрашивает Рен, — в конце письма, сэр?
Толбот откашливается:
— Никому не под силу добиться невозможного.
— Как я ненавижу человека, — добавляет Рен, — который пердит по — французски и ожидает аплодисментов.
— Что это за… — фыркает Катлип, — …шутовская «Республика»?