— Каков же твой совет будет на сей раз? — хмуря брови, проговорил Олег, встретившись взглядом с боярином Клычем. — Признаю свое недомыслие, друже. Не следовало мне ездить к Урус-хану.
— Твое недомыслие дороговато обошлось казне нашей, княже, — ворчливо обронил Клыч Савельич.
— Ты молви по делу, не томи душу! — резко вымолвил Олег. — Иль ты ждешь, чтоб я на коленях пред тобой ползал!
— Совет мой такой, княже, — промолвил Клыч Савельич, пригладив свою русую бороду. — К Мамаю не езди, милости от него тебе уже не дождаться. Лучше отправь послов к московскому князю и заключи с ним прочный союз против татар. За Дмитрием Ивановичем ныне сила великая! Ни суздальский, ни тверской великие князья тягаться с ним не могут. Тесть твой Ольгерд тоже обломал зубы о московские мечи и копья. Опираясь на Москву, окрепнет и Рязань.
— А как же быть с Лопасней? — сердито прищурился Олег. — Неужто присоветуешь окончательно уступить ее московлянам?
— Пусть Дмитрий владеет Лопаснью, то небольшая для нас потеря. — Клыч Савельич небрежно махнул рукой. — Для нас важнее, чтоб московские полки пришли к нам на подмогу в случае татарской напасти. Дмитрию дружественный союз с Рязанью тоже выгоден, ведь наши земли являются щитом для его владений от набегов из Степи.
— Благодарю за совет, боярин, — проговорил Олег, в голосе которого прозвучали нотки уязвленного самолюбия. — Не хватало мне набиваться в союзники к мальчишке Дмитрию! Ценой Лопасни покупать мир с ним!
— Неужто кланяться Урус-хану приятнее, княже? — язвительно усмехнулся Клыч Савельич. — И какую же выгоду ты получил от этого?
Олегу было неприятно и досадно выслушивать упреки Клыча Савельича, но ему приходилось терпеть это, поскольку правота была на стороне боярина.
«Что и говорить, впустую я потратил и время и немалые богатства, съездив в Сарай, — мрачно размышлял Олег наедине с самим собой после окончания совета. — Понадеялся я на могущество Урус-хана, а остался ни с чем. Все верно предсказывал мне боярин Клыч, отговаривая меня от поездки к Урус-хану. Где теперь искать союзников против Москвы? На кого мне опереться в противостоянии с мальчишкой Дмитрием?.. От Ольгерда проку никакого. Муромский князь войны с Москвой страшится пуще огня. Тарусский князь давно уже в рот Дмитрию глядит, спешит к нему с дружиной по первому зову. Мещерский князек в распрях с мордовой увяз, ему не до моих тревог и забот. Что же, остается уповать на поддержку зятя Салахмира, засевшего в Казани удельным правителем. И еще, надо бы покрепче привязать к своему стремени пронского князя Даниила Ярославича. У него ведь сынок уже возмужал, а у меня старшая дочь на выданье! Зашлю-ка я сватов в Пронск!»
Пронском владела младшая ветвь рязанских Ольговичей. Пронские князья пытались обособиться от Рязани еще во времена Батыя, но тогда у них не хватило сил для этого. Рязанские князья хоть и понесли тяжелейший урон от Батыева нашествия, тем не менее им удалось собрать в кулак свое княжество, не допустив его распада на разрозненные уделы. При Иване Коротополе, отце Олега, пронские князья смогли, наконец, обрести независимость от Рязани. А воинственный пронский князь Владимир Ярославич даже стал претендовать на великий рязанский стол. Опираясь на поддержку из Москвы, Владимир Ярославич сумел-таки сесть князем в Рязани после поражения Олега от московлян в битве при Скорнищеве. Однако торжество Владимира Ярославича было недолгим. Не прошло и трех месяцев, как Олег отбил обратно отцовский трон, пленив Владимира Ярославича. Не желая присягать на верность Олегу, Владимир Ярославич предпочел умереть от голода в темнице.
Смерть Владимира Ярославича сильно ухудшила и без того натянутые отношения между Московой и Рязанью. Олег посадил князем в Пронске покорного ему Даниила Ярославича, родного брата умершего в заточении Владимира Ярославича. Князь Даниил был человеком безвольным и бесталанным, он совершенно не годился ни на великие, ни на малые дела. Московский князь понимал, что Даниил будет во всем послушен воле Олега Ивановича, и не собирался мириться с этим. Дмитрий до поры до времени приютил у себя в Москве сыновей покойного Владимира Ярославича.
От первой жены-татарки, умершей до срока, у Олега остались две дочери, ладные и пригожие. Старшую звали Евфимией, младшую — Агриппиной. Сестры хоть и являлись родными по крови, однако внешне сильно отличались одна от другой. Евфимия имела темные волосы и черные слегка раскосые глаза, опушенные длинными изогнутыми ресницами. Она была стройна и гибка, как молодая ракита. В тонких чертах лица Евфимии было больше сходства с отцом-русичем, нежели с матерью-татаркой.
Агриппина была светловолоса и голубоглаза, при этом она сильно смахивала на татарку, благодаря миндалевидному разрезу своих очей, длинным плавно изогнутым бровям пшеничного цвета и заметно выступающим скулам. По сравнению со старшей сестрой, Агриппина была чуть ниже ростом и имела более округлые формы тела.
Отличались сестры и по своему характеру. Евфимия ко всему подходила со спокойной рассудительностью, никогда не повышала голос, не давала волю слезам, не закатывала капризы. Любознательная от природы Евфимия рано выучилась читать и писать не только по-славянски, но и по-гречески. Помимо чтения книг Евфимия также обожала ездить верхом, кататься на лодке по реке и удить рыбу. В Евфимии порой проступало что-то мальчишеское, когда она стреляла в цель из лука или неслась галопом на горячем скакуне с развевающимися волосами.
Агриппина была крайне любопытна, но к знаниям она не тянулась. Лишь к двенадцати годам она с грехом пополам научилась русской грамоте. Причем писала Агриппина корявым почерком и со множеством ошибок, а читала по складам. Будучи более изнеженной и ленивой, Агриппина не умела плавать, кое-как держалась в седле, предпочитая ездить в повозке. Любимыми занятиями Агриппины было объедаться сладостями и красиво наряжаться. Агриппина была очень обидчива и плаксива. Старшую сестру Агриппина недолюбливала, поскольку видела, что та является отцовской любимицей.
Узнав, что отец собирается выдать Евфимию замуж за сына пронского князя, Агриппина несказанно обрадовалась этому известию. Значит, совсем скоро Евфимия уедет насовсем из отцовского терема в Пронск. В отсутствие Евфимии все отцовское внимание достанется ей, Агриппине.
Евфимия же отнеслась к тому неизбежному, что ожидает всякую девушку, без особой радости. Она понимала, что когда-нибудь это событие настанет, и даже мысленно готовилась к этому, представляя себе своего жениха и первую встречу с ним. Евфимии хотелось верить в то, что ее суженым станет умный и мужественный юноша, во многом похожий на ее отца. Узнав, что ей предстоит идти под венец с Владимиром, сыном пронского князя Даниила Ярославича, Евфимия расстроилась. Ей уже доводилось встречаться с княжичем Владимиром, который частенько наведывался в Рязань вместе со своим отцом. Владимир был красив и статен, но при этом он был грубоват и примитивен во всех своих суждениях. Во Владимире не наблюдалось ни малейшего проблеска глубокого ума, ни тяги к книжному чтению, ни желания изучить греческий или латынь…