Конечно, если продолжать оперировать религиозной терминологией, Господь Бог тоже вряд ли будет доволен Евгением Арцыбашевым, но как раз это волновало Цыбу меньше всего Он никогда не был приверженцем крайних точек зрения" его вполне устраивало положение в центре, между двумя полюсами.
Цыба забросил ногу на ногу, уперся носком ботинка в тумбу стола и, отталкиваясь от нее, стал задумчиво покачиваться в кресле, вращаясь вправо-влево. Он чувствовал, что для детального планирования маловато информации, но ему казалось, что он знает, где можно ее раздобыть.
Не переставая вращаться, он дотянулся до стакана, смочил губы жидким янтарным огнем, разлитым по бутылкам в старой доброй Шотландии, после чего снял трубку внутреннего телефона и отдал короткое распоряжение. Положив трубку, Арцыбашев стал ждать. Процесс ожидания нарушался дважды. Сначала явилась худая шлюшка из отдела работы с клиентами. У нее был какой-то вздорный вопрос, не стоивший выеденного яйца. Арцыбашев посоветовал ей выбросить из головы ерунду, легонько шлепнул по мягкому месту, которое на самом деле оказалось вовсе не мягким, а костлявым, как коровий крестец, и отправил с самыми добрыми напутствиями. Потом позвонил Воробейчик и битых двадцать минут трепал языком. В конце концов Арцыбашев потерял терпение и прямо спросил, какого дьявола ему нужно. Оказалось, что Воробейчику ничего не нужно – он, видите ли, соскучился…
Арцыбашев послал его к черту, и как раз в этот момент в дверь постучали.
– Войдите! – рявкнул Арцыбашев.
Воробейчик немедленно поинтересовался, кто к нему пришел, но Евгений бесцеремонно прервал связь.
Перегнувшись через подлокотник кресла, он дотянулся до ряда телефонных розеток справа от стола и одну за другой повыдергивал вилки из разъемов. Конечно, корпус телефонного аппарата – не единственное место, куда можно посадить “жучка”, но так Арцыбашеву было спокойнее. Сам он не утруждал себя поиском нетрадиционных ходов и комбинаций: установленные по его распоряжению “жучки” сидели именно в телефонах. Это помогало поддерживать дисциплину на рабочих местах и позволяло в любой момент времени быть во всеоружии.
– Вызывали, Евгений Дмитриевич? – спросил вошедший. Говорил он довольно развязным тоном, и “Дмитриевич” прозвучало почти как “Митрич”. Принимая во внимание последние события, в этом не было ничего удивительного: мерзавец чувствовал себя хозяином положения. Но Арцыбашев не слишком огорчался: он собирался выбить из негодяя дерьмо и точно знал, что сумеет это сделать.
– Вызывал, вызывал, – сказал он, дергая шнур последнего телефона. Его розетка была расположена дальше всех, и, чтобы дотянуться до нее, Евгению пришлось почти вывалиться из кресла, повиснув параллельно полу. Из-за этого визитер мог видеть только левый локоть хозяина кабинета, торчавший над поверхностью стола. – Присядь, есть разговор.
Вилка наконец уступила и, вылетев из розетки, с негромким стуком упала на пол. Арцыбашев с кряхтением выпрямился и принял в кресле положение, подобающее солидному бизнесмену.
Человек, которого он ждал, уже сидел в кресле для посетителей. Он был, пожалуй, ровесником Арцыбашева – один из тех, в сущности, неглупых парней, которые по тем или иным причинам пренебрегли высшим образованием и застряли во всевозможных теплых местечках наподобие торговых палаток и вестибюлей банков, раз и навсегда определив свою судьбу на ближайшую сотню лет. У них всегда все схвачено, и некоторые начальники очень любят таких подчиненных. Во всяком случае, девяносто восемь процентов личных водителей принадлежат к этой породе людей и, в полном соответствии со складом своего ума, тихо презирают и своих начальников, и все остальное человечество, полагая себя неизмеримо выше большинства живущих на свете.
– Что нового, Станислав? – для разгона спросил Арцыбашев, с вялым любопытством разглядывая коренастую фигуру гостя.
– У меня все по-старому, Евгений Митрич, – прежним панибратским тоном ответил Станислав, безотчетным жестом потирая приметный шрам на подбородке. – Наша служба и опасна, и трудна… А у вас как? Что-то вы сидите тут в потемках, и пузырь на столе…
Арцыбашев позволил себе холодно усмехнуться, глядя прямо в глаза Станиславу. Ход мыслей собеседника был ему ясен: теперь, когда более или менее выяснилось, кто такой на самом деле Арчибальд Артурович, и стало понятно, что он, Станислав, сотрудничает с этим опасным человеком и находится под его защитой и покровительством, а его официальный босс Арцыбашев неожиданно для себя оказался по уши в криминальном дерьме, этот негодяй почувствовал себя хозяином положения. Евгений словно увидел себя его глазами: сидящего в полумраке прокуренного кабинета в обнимку с бутылкой и стаканом, напуганного, присмиревшего, раздавленного… Ну, я тебя сейчас, подумал он с мстительным удовольствием.
– Пузырь? – переспросил он. – А, ты имеешь в виду бутылку. Это.., как тебе сказать… Помнишь, что Штирлиц сделал с Холтоффом?
Станиславу, или Стасу, как он сам любил себя именовать, было тридцать пять или около того, и он, как и все его ровесники, несколько раз смотрел “Семнадцать мгновений весны”. Конечно же, он помнил, и в том, как он засмеялся в ответ на странную реплику Арцыбашева, Евгений уловил нотку опасливого удивления. Арцыбашев снова усмехнулся и щелкнул клавишей настольной лампы.
Белый свет мощной люминисцентной лампы ударил Стаса по глазам, как боксерская перчатка. Он вздрогнул и зажмурился, невольно заслонившись ладонью.
– Что за шутки, командир?! – возмутился он. Арцыбашев заметил короткое незаконченное движение его правой руки к лацкану пиджака и свирепо улыбнулся. Стас работал охранником, и под лацканом, конечно же, имелась увесистая штуковина, без которой такие вот ублюдки чувствуют себя не вполне одетыми.
– Давай, давай, – сказал он, – достань эту штуку. Сделай со мной то, что ты сделал с Шубиным, недоумок.
Выпущенный им наугад снаряд поразил цель с завидной точностью. Стас отдернул руку от лацкана пиджака, словно обжегшись, и сел очень прямо.
– С каким еще Шубиным? – агрессивно спросил он. – Скотча перебрали, Евгений Митрич? Черти по углам мерещатся?
– Вот что, дружок, – сказал ему Арцыбашев, неторопливо закуривая, – мне с тобой разговоры вести некогда. Либо ты работаешь у меня, а значит – на меня, либо ты проваливаешь отсюда ко всем чертям… Лохов на рынке разводить, киоски обирать или что там еще тебе поручит твой знакомый… Только на хрен ты ему такой сдался? Ведь держит-то он тебя только потому, что ты работаешь в банке, и не просто в банке, а в охране банка. Имей в виду, приятель, я с тобой не шучу и впредь шутить не собираюсь. Мне наплевать, с кем ты дружишь и у кого подрабатываешь. Два у тебя хозяина или десять – не мое дело. Но подставлять себя я не позволю!
– Да кто вас подставляет? – проныл Стас.
– Ты, – жестко ответил Арцыбашев. – Ты меня подставил, причем по-крупному. И тебе придется это дело отработать. Иначе я подставлю тебя, и подставлю так, что в следующий раз ты увидишь небо без крупной клетки лет через десять, не раньше. Поверь, для меня это несложно. И твой Арчибальд тебя спасать не станет. Мелковат ты для этого, братец. Проще тебя шлепнуть прямо в камере, чтобы ты ненароком ментам лишнего не наболтал… Как тебе такая перспектива?