— По обвинению в колдовстве, — читал он Рэйчел, — я признаю вышеназванную подсудимую… — Тут ему почти наглухо сдавило горло, но страшное слово должно было быть произнесено, — виновной.
— О радостное слово! — чуть не крикнул Бидвелл.
Рэйчел не издала ни звука, только подняла дрожащую руку, будто то слово, которое неминуемо должно быть сказано, обрушится физическим ударом.
— Властью, данной мне как магистрату колонии, — читал Мэтью, — я настоящим приговариваю вышеназванную подсудимую Рэйчел Ховарт к сожжению на костре, как предписывает Королевский Закон. Приговор подлежит исполнению в понедельник, мая двадцать второго дня, года тысяча шестьсот девяносто девятого от Рождества Христова.
Закончив ненавистную работу, Мэтью уронил руку с документом.
— Часы твои сочтены! — сказал стоящий у него за спиной Бидвелл. — Пусть твой хозяин спалил сегодня школу, мы отстроим ее!
— Мне кажется, вам следует удалиться, — сказал Мэтью, слишком опустошенный, чтобы повысить голос.
— И ты пойдешь к своей награде на том свете, зная, что все твои попытки уничтожить мой город пропали зря! — бушевал Бидвелл. — Когда ты сдохнешь, Фаунт-Роял поднимется снова в силе и славе!
На эти язвительные комментарии Рэйчел не ответила, если вообще услышала их сквозь пелену обрушившегося на нее несчастья.
Но Бидвелл еще не закончил.
— Воистину это день, данный Богом! — Он не смог сдержаться: протянул руку и хлопнул Мэтью по спине. — Вы отличную работу сделали с магистратом! И превосходный приговор! А теперь… я должен бежать распорядиться насчет приготовлений! Чтобы вырезали столб, и, клянусь кровью Христовой, это будет лучший столб из всех, у которых была сожжена любая чертова ведьма! — Он бросил сквозь решетку гневный взгляд на Рэйчел. — Пусть твой хозяин всех своих демонов с цепи спустит на нас, чтобы вредить нам отныне и до утра понедельника, но мы это вытерпим! В этом, ведьма, можешь не сомневаться! И скажи своему чернохренному псу, что Роберт Бидвелл не знал в своей жизни неудач, и Фаунт-Роял не станет исключением! Слышишь? — Он уже обращался не к Рэйчел, а озирал тюрьму, и голос звучал надменно и громогласно, будто посылая предупреждение ушам самого Дьявола. — Мы будем жить здесь и процветать, какие бы мерзости ты ни напустил на нас!
Кончив хлопать крыльями, Бидвелл направился к выходу, но остановился, заметив, что Мэтью за ним не пошел.
— Пошли! Прочитаешь приговор на улицах!
— Я подчиняюсь приказам магистрата, сэр. Если он потребует, чтобы я прочел это публично, я так и сделаю, но не раньше, чем он прикажет.
— Нет у меня ни времени, ни настроения с тобой пререкаться! — Тут губы Бидвелла скривились в мерзкой усмешке. — А-а! Да, понимаю, чего ты тут забыл! Собираешься ее утешать! Видел бы Вудворд эту душещипательную сцену, она бы его еще на два шага к могиле подтолкнула!
Первым побуждением Мэтью было подойти и дать по роже так, чтобы то, что у этого типа вместо мозгов, из ушей брызнуло. Но весьма вероятная последующая дуэль ничего не дала бы, кроме работы могильщику да еще перевранного на табличке имени. Поэтому он сдержался и только бросил на Бидвелла кинжальный взгляд.
Бидвелл заржал, и это было как дуновение мехов на сдерживаемый Мэтью жар.
— Нежная и трогательная минутка между ведьмой и ее последним завоеванием! Клянусь, лучше бы тебе было полежать на коленях миссис Неттльз! Но делай что хочешь! — Следующая колкость была адресована Рэйчел: — Демоны, старики или младенцы в джунглях — тебе безразличен вкус, кого ты сосешь! Ладно, порадуйся напоследок, потому что в ближайший понедельник ты дорого за все заплатишь!
Он повернулся и совершил свой выход, подобно надменной птице, синева которой была цветом его костюма.
Когда же Бидвелл ушел, Мэтью понял, что слова — слишком слабое средство, чтобы передать его скорбь. Он свернул документ, поскольку его надлежало официально зарегистрировать в Чарльз-Тауне.
Рэйчел заговорила, не открывая лица.
— Вы сделали все, что могли. И за это я вам благодарна.
Голос ее, хотя слабый и безжизненный, был полон достоинства.
— Послушайте! — Мэтью шагнул вперед и взялся за прут решетки. — До понедельника еще…
— Уже близко, — перебила она.
— И все же время есть. Пусть магистрат вынес приговор, но я не прекращу свое расследование.
— Можете с тем же успехом и прекратить. — Она встала и откинула с лица капюшон. — Дело кончено, согласны вы с этим или нет.
— А я не согласен! — выкрикнул он. — И никогда не соглашусь! — Мэтью захлопнул рот, устыженный тем, что вышел из себя. Он уставился на грязный пол, подыскивая какое-то подобие членораздельного ответа. — Согласиться с подобным… это значило бы принять его, что для меня невозможно. Я никогда, никогда, сколько живу, не приму такого… такой неправильной казни невинной жертвы.
— Мэтью? — тихо позвала она, и он поглядел на нее. Они секунду смотрели друг на друга. Рэйчел подошла ближе, но остановилась, прилично не дойдя до решетки. — Живи дальше, — сказала она.
Он не нашел ответа.
— Я уже мертва, — сказала она. — Мертва. Когда в понедельник меня поведут сжигать, тело еще будет здесь, чтобы питать пламя… но той женщины, которой я была до того, как убили Дэниела, давно уже нет. С тех пор, как меня привели в эту тюрьму, меня не стало. В какой-то момент у меня была надежда, но сейчас я вряд ли вспомню, что это за чувство.
— Вы не должны оставлять надежду, — настойчиво сказал Мэтью. — Пока есть день, есть…
— Хватит, — сказала она твердо. — Пожалуйста, прекратите. Вы думаете, что поступаете правильно, ободряя мой дух… но это не так. Пришло время принимать реальность и отбросить эти… фантазии, будто меня можно спасти. Тот, кто совершил эти убийства, слишком умен, Мэтью. Слишком… демоничен. Против такой силы у меня нет надежды, и я не хочу притворяться, будто она есть. Притворство не поможет мне подготовиться к костру, а это сейчас — мой высший долг.
— Мне вот-вот что-то станет ясно, — ответил Мэтью. — Что-то важное, хотя я еще не знаю, как это связано с вами. Но я думаю, что связано. Я думаю, что нашел первые пряди той веревочки, что должна привести меня…
— Я вас умоляю, — шепнула она, и только слезы, показавшиеся на глазах, выдавали ее чувства, — умоляю перестать играть с Судьбой. Меня вам не освободить. И спасти мою жизнь вы тоже не сможете. Неужели вы не понимаете, что дошли до конца?
— До конца я еще не дошел! Я вам говорю, я нашел…
— Вы нашли что-то такое, что может что-то значить, — перебила Рэйчел. — И после понедельника можете изучать это хоть год, но я не могу больше желать свободы, Мэтью. Меня ждет костер, и я должна — должна — провести это время в молитве и приготовлении. — Она глянула на солнечные лучи, льющиеся сквозь отдушину в крыше, на безоблачное синее небо над ней. — Когда за мной придут, я… я буду бояться, но я не могу показать им страх. Ни Грину, ни Пейну… и особенно Бидвеллу. Я не могу позволить себе заплакать, закричать или забиться в судорогах. Я не хочу, чтобы они потом у Ван-Ганди хвастались, как меня сломали. Будут пить, хохотать и вспоминать, как я просила пощады под конец. Если есть Бог в Небесах, он запечатает мне уста в то утро. Пусть они посадили меня в клетку и оголили, измазали грязью и назвали ведьмой… но в визжащее животное им меня не превратить. Даже на костре. — Глаза ее снова встретили взгляд Мэтью. — У меня есть одно желание. Можете вы его исполнить?