— Господи милосердный! — произнес он, ошеломленный до самых подошв четырнадцатидюймовых сапог. — Линч?
Он посмотрел на Мэтью, тот кивнул, и тут Грин увидел измазанные запекшейся кровью руки клерка.
— Рэндалл! — заревел он. — Приведи сюда мистера Бидвелла! Живо!
Грин готов был счесть Мэтью кровавым убийцей, если бы не вернулся Дэвид Смайт, бледный, но решительный, и не разъяснил, что они оба здесь были, когда увидели труп.
Мэтью воспользовался возможностью вытереть руки о чистую рубашку, вываленную из шкафа вместе с другим бельем, пока Грин был по горло занят, отгоняя привлеченную криком Смайта толпу — в которой были и Мартин и Констанс Адамс.
— Это Ланкастер? — спросил Мэтью у Смайта, который стоял чуть в стороне, не в силах отвести глаз от трупа.
Смайт с трудом проглотил слюну.
— Лицо… так распухло, но… я знаю эти глаза. Их не забыть. Да, этот человек… был Джоном Ланкастером.
— Назад! — требовал Грин от зевак. — Назад, я сказал!
У него не осталось иного выхода, как захлопнуть дверь у них перед носом, и тогда кровавые каракули оказались прямо у него перед глазами.
Мэтью подумал, что Грин сейчас свалится — гигант покачнулся, как от удара молотом. Когда он повернулся к Мэтью, глаза его будто стали меньше и ушли глубоко под лоб. Он едва ли не пискнул:
— Я посторожу дверь снаружи.
И вылетел, как из пушки.
Смайт тоже увидел эту надпись. Рот у него открылся, но не раздалось ни звука. Тут же он опустил голову и так же поспешно вышел за Грином.
Вот теперь кости были брошены по-настоящему. Оставшийся наедине с трупом зверски убитого крысолова Мэтью знал, что слышит погребальный звон по Фаунт-Роялу. Как только разнесется весть о декларации на двери — а она уже наверняка пошла по языкам, начав с Грина, — город не будет стоить простывшего плевка.
Мэтью старался не глядеть в лицо Ланкастера, не только страшно исполосованное когтями, но и невыносимо искаженное. Присев, он стал дальше искать книгу и брошь, на этот раз тряпкой разгребая кровавое месиво. Вскоре он заметил какой-то деревянный ящик и, подняв крышку, нашел внутри инструменты профессии крысолова: тот самый мерзкого вида длинный мешок для складывания крысиных трупов, измазанные замшевые перчатки и разные деревянные банки и стеклянные флаконы с — предположительно — приманкой для крыс. И еще в ящике лежал одинокий нож — чистый и блестящий, — который закреплялся на конце остроги крысолова.
Мэтью поднял глаза от ящика и поискал в комнате. А где сама острога? И — что еще важнее — то страшное приспособление с пятью кривыми лезвиями, которое сковал Хейзелтон?
Нигде не видно.
Мэтью раскрыл кожаный мешок и заметил две капли и мазок засохшей крови возле уже распущенной завязки. Сам мешок был пуст.
Такой фанатик чистоты, как мог Ланкастер не стереть крысиной крови с мешка, укладывая его в ящик? И почему нет среди прочих инструментов приспособления с пятью лезвиями — «полезного устройства», — как называл его Ланкастер?
Теперь Мэтью заставил себя взглянуть на лицо Ланкастера, на следы когтей. Сумев отстраниться от собственного отвращения, он стал разглядывать страшные разрезы на плечах, руках и груди трупа.
Он уже знал.
Прошло еще минут пятнадцать, в течение которых Мэтью безуспешно продолжал искать это приспособление, как дверь открылась — на этот раз очень робко — и хозяин Фаунт-Рояла заглянул внутрь глазами величиной с чайное блюдце.
— Что… что тут произошло? — спросил он хрипло.
— Мы с мистером Смайтом обнаружили эту сцену. Ланкастера больше с нами нет.
— То есть… Линча?
— Нет. Он никогда не был Гвинеттом Линчем. Его зовут — то есть звали — Джонатаном Ланкастером. Войдите, пожалуйста.
— Это обязательно?
— Я думаю, это необходимо. И закройте, пожалуйста, дверь.
Бидвелл вошел в своем ярко-синем костюме. Лицо его перекосилось гримасой тошноты. Дверь он закрыл, но остался стоять, крепко прижавшись к ней спиной.
— Вам стоит прочесть, к чему вы прижимаетесь, — сказал Мэтью.
Бидвелл взглянул на дверь и, как недавно Грин, покачнулся и чуть не рухнул. Отдернулся прочь, при этом наступив в кровавую лужу, и целую опасную секунду балансировал на грани падения рядом с трупом. Такая борьба с земным притяжением человека подобной комплекции была довольно интересным зрелищем, но Бидвелл усилием воли — и за счет ужаса и отвращения при мысли вымазать брюки — сумел удержаться на ногах.
— Господи Иисусе! — Он сорвал с себя треуголку вместе с седым завитым париком и промокнул носовым платком посеревшую лысину. — Боже мой… это же нам конец?
— Возьмите себя в руки, — велел Мэтью. — Это сделано рукой человека, а не призрака.
— Человека? Вы с ума сошли?! Только сам Сатана мог такое сотворить. — Он зажал платком нос, спасаясь от запаха крови. — Точно так же было с преподобным и с Дэниелом Ховартом! Точно так же!
— Что должно вас убедить, что все три убийства совершил один и тот же человек. В данном случае, однако, я считаю, что произошла размолвка компаньонов.
— Да о чем это ты теперь болтаешь? — Бледность оставила Бидвелла, и освободившееся место стало заполняться краской гнева. — Ты посмотри на эту дверь! Вот послание от Богом проклятого Дьявола! Господи Боже, мой город еще до заката рассыплется в прах! Ой! — Это был крик раненого зверя, и глаза Бидвелла чуть не вылезли из орбит. — Если ведьма была не одна… то кто тогда другие ведьмы или колдуны?
— Прекратите лепетать и слушайте! — Мэтью подошел к покрытому испариной Бидвеллу, встал с ним лицом к лицу. — Ничего хорошего не будет ни вам, ни Фаунт-Роялу, если вы позволите себе распускаться! Если вашему городу сейчас что-то больше всего нужно, так это настоящий руководитель, а не плакса и не крикун!
— Да как… да как ты смеешь…
— Отложите на время ваше уязвленное самолюбие, сэр. Просто слушайте, что я вам говорю. Я так же этим ошеломлен, как и вы, потому что я думал, что Линч — Ланкастер — совершал свои преступления в одиночку. Очевидно — до глупости очевидно, — что я ошибался. Ланкастер и его убийца вместе постарались выставить Рэйчел ведьмой и разрушить ваш город.
— Мальчик, твоя любовь к этой ведьме доведет тебя до костра, на котором ты вместе с ней сгоришь! — заорал Бидвелл, побагровев, и жилы забились у него на висках. Будто назревал взрыв, который сорвет ему черепную крышку. — Если ты хочешь отправиться с ней в Ад, я могу это устроить!
— Эта надпись на двери, — хладнокровно заговорил Мэтью, — сделана рукой человека, твердо решившего покончить с Фаунт-Роялом одним мощным ударом. Та же рука перерезала Ланкастеру горло и — когда он умер или еще был жив — собственным пятилезвийным приспособлением этого крысолова исполосовала его, создавая впечатление звериных когтей. Этим же приспособлением были нанесены аналогичные раны преподобному Гроуву и Дэниелу Ховарту.