Он перехватил руку молодой женщины, не давая ей добраться до своих сокровищ, и ласково, но твердо придержал ее в своей.
— Я давал преподобному юридический совет — ничего относящегося к его дочери. Но он счел себя обязанным — не знаю, по какой причине, — информировать меня о грозящем событии.
— Вы имеете в виду — о нашей свадьбе?
Кипперинга передернуло:
— Попросил бы вас воздержаться от подобных непристойных выражений.
— А ведь преподобный вряд ли одобрил бы посещение своим будущим зятем данного заведения, — сказал Поллард, растягивая губы в ехидной улыбке. — Как вы думаете?
— Думаю, что не одобрил бы, — ответил Мэтью, — но здесь кормят хорошо и дешево. Я неоднократно здесь обедал. Кроме того, мы с моим другом хотели бы поговорить наедине, что вполне можно сделать здесь в задней комнате.
— Разумеется. Я бы, конечно, поинтересовался, какие могут быть секреты между клерком магистрата и будущим зятем проповедника, ради которых надо закрываться в задней комнате подобного гадючника, но это же было бы бестактно?
— Джоплин, кончай докапываться к ребятам! — поморщился Кипперинг. — Этот молодой человек еще не женат. Раз он так решительно настроен двигаться к этой катастрофе, его только можно восславить за храбрость. Мне никогда не хватило бы духу просить у старого ворона руки его дочери. А тебе?
— Сэр! — начал Джон с таким жаром в голосе, что Мэтью было подумал, что драки не избежать. — Я бы попросил вас не отзываться о преподобном Уэйде в столь неуважительном тоне!
— Прошу прощения, не хотел никого обидеть. — Кипперинг приподнял кружку. — Это эль разговаривает.
— Вот именно, — сказал Поллард. — Когда-нибудь этот разговорчивый эль подведет тебя под хороший мордобой. Но послушайте, Корбетт, я хотел бы спросить вас про Деверика. Вы знаете, что он был моим клиентом.
— Нашим клиентом, — поправил его Кипперинг.
— Да, нашим клиентом. Быть может, лучшим нашим клиентом. А вы видели, как его труп валялся там на улице. Страшный конец для человека в его положении.
— Страшный конец для человека в любом положении, — возразил Мэтью.
Загремел, сокрушая барабанные перепонки, очередной вопль, сопровождаемый грохотом от стола, где метали кости. На той стороне стола кто-то проклинал растакую полосу невезения в какой-то карточной игре.
— Какие-нибудь мысли на этот счет есть? — спросил Поллард. — В смысле, вы сразу оказались на месте преступления, как говорит Лиллехорн. А недавно вы высказывали резонное мнение об организации зашиты закона в присутствии нашего нового денди-губернатора.
— Никаких мыслей, кроме очевидных. Я спросил бы, не знаете ли вы каких-нибудь врагов мистера Деверика.
Это был выстрел наугад, потому что вряд ли Деверик встретил бы врага с протянутой рукой, но надо же с чего-то начинать.
— Мы об этом уже говорили с Лиллехорном. — Кипперинг пытался помешать проститутке снова заняться карманами его сюртука — это было как удерживать рукой хорька. — У Деверика были враги в деловом мире. Но в Лондоне. Были проблемы с поставками от некоторых ненадежных коммерсантов, которым нам пришлось пригрозить судом, но дальше бряцания оружием дело не шло. Ничего больше.
— Должно быть что-то больше.
В разговор вступил Поллард:
— Тогда вас наверняка интересует, были ли враги у доктора Годвина, если, конечно, я правильно понимаю, что их убил один и тот же маньяк. Но если так, то нужна ли маньяку причина для убийства? Абсолютно не нужна! — ответил он сам себе.
— Я вот думаю, — сказал Мэтью, — что если Маскер — вовсе не маньяк, а умный человек, скрывающий свои мотивы?
— И что это за мотивы? — спросил Кипперинг, хотя ему приходилось то и дело отвлекаться: проститутка, которой не удалось опустошить его карманы, стала облизывать и целовать ему шею.
— Понятия не имею, но мне хотелось бы знать, нет ли какой-то связи между доктором Годвином и мистером Девериком. Вы не знаете ничего такого?
Снова взревели игроки, какой-то разозленный проигравший с размаху дал по столу ладонью, мимо Мэтью, как дикая кошка в джунглях, проскользнула проститутка в высоком рыжем парике и с белой краской на физиономии, ущипнув его по дороге за зад, а Поллард повернулся к столу, где метали кости, и крикнул, перекрывая голоса ставящих:
— Не метать, пока я не поставлю! Чей бросок сейчас? Твой, Виндхэм?
— Не вижу никакой связи, — сказал Кипперинг, изо всех сил сражаясь с извивающейся распутницей. — Он не был пациентом доктора, если вы это имеете в виду. И Годвин не был нашим клиентом.
Мэтью пожал плечами:
— Да я и не думал, что это так просто. Ладно, мы пойдем. Всего вам доброго.
— И вам тоже, — сумел ответить Кипперинг. — И удачи… в вашем деле, какое бы оно ни было.
Он поудобнее перехватил девицу и тоже погрузился в азарт игры.
Задняя комната «Тернового куста» находилась в конце короткого коридора, где висела табличка: «Азартные игры запрещены. Женщинам вход воспрещен». Здесь, в таверне, располагалась «столовая» для джентльменов, чтобы они могли обсуждать свои дела в относительной тишине. Конечно, шум игры сюда доносился, но был уже терпимым. Комнату тускло освещали несколько фонарей. У одного из шести столов, достаточно далеко стоящих друг от друга, сидели трое мужчин. Все они дымили длинными глиняными трубками, плавая в клубах дыма, разговор у них шел тихий и серьезный. Никто из них не глянул в сторону вошедших. Мэтью и Джон выбрали самый дальний от двери стол в противоположном углу.
Они еще не успели устроиться, как подошла официантка, поставила два стакана портвейна и пошла прочь. Мэтью стер с ободка стакана что-то вроде присохшего куска еды, надеясь только, что это не говяжьи мозги.
Джон Файв сделал долгий глоток вина и сказал:
— Я просто не знал, куда мне еще обратиться, Мэтью. Когда Констанс мне рассказала, я ей сказал, чтобы не тревожилась. Сказал, что все утрясется, но… я не знаю, Мэтью. Лучше не становится.
— Ты бы начал с самого начала, — посоветовал Мэтью.
— Она говорит, что это началось около месяца назад. В конце мая или начале июня. Ее отец всегда любил гулять приблизительно на закате. Говорил, что ему так легче дышится. И ее никогда это не беспокоило. Но вдруг он стал выходить все позже и позже. Сейчас почти каждый вечер — после десяти. И когда он возвращается обратно, то он…
Джон замялся. Было видно, что ему очень неловко развивать эту тему.
— Ну? — подсказал Мэтью. — Когда он возвращается обратно — то он что?
— Он приходит не такой. — Джон закрутил вино в стакане водоворотом и глотнул еще. — Констанс говорит, что он возвращается мрачный духом. Тебе эти слова что-нибудь говорят?
— Что она хочет этим сказать? Сердитый, в меланхолии?