— Фронкл? — повторил я, изо всех сил стараясь не ошибиться в произношении.
— Да.
После длительных и детальных описаний, нескольких выразительных жестов и еще более многозначительных вздрагиваний я пришел к выводу, что у него в промежности нарыв, фурункул.
— Оооо, — сочувственно протянул я. — Это же замечательно, что Господь изобрел боксеры, да?
На этом наш разговор прекратился.
Следующей, с кем мне довелось пообщаться, оказалась состоятельная дама средних лет, судя по всему, карьеристка. Когда я уже приближался к заветному входу, она подошла с просьбой взять лекарства и для нее.
— Вы можете позвонить мне, когда отойдете чуть подальше от аптеки, — сказала она.
— У вас что, нет рецепта? — спросил я.
— Есть, но мне некогда ждать.
— А в чем дело? Вам так срочно нужно?
— А что странного? Эта очередь такая длинная, — ответила она с таким видом, что сразу стало понятно — от одной мысли встать в конец ей становилось дурно.
— Э, придется подождать, очередь есть очередь, — встрял мужчина, стоявший сзади, ну, почти сбоку от меня.
— Я заплачу десять евро, — сказала женщина.
— Покажите свой рецепт, — произнес мужчина и отступил на полмиллиметра назад, пропуская даму.
По моим наблюдениям, сделки, подобные этой, случались довольно регулярно, судя по возмущенным криками стоящих сзади. Но толку от этого не было никакого. Готовые заплатить вливались в очередь, возмущенные — возмущались, а очередь между тем двигалась вперед, попутно обвиняя во всех своих несчастьях Бога, государство, погоду и всех, кого не лень. Если совсем грубо, то эта толпа несчастных являла собой французское общество в миниатюре.
Около двух часов дня я наконец-то очутился в аптеке. Чуть наклонившись к окошку, защищенному металлической решеткой, сидела pharmacienne [152] в белом халате. Невообразимо красивая блондинка с жемчужинами в ушах была одета в накрахмаленную блузку, верхние две пуговички которой были расстегнуты. Роскошный вид блондинки тонизирующее действовал даже на такого страдальца, как я. Бейджик на блузке извещал о том, что она тоже поддерживает бастующих.
Блондинка была мила и обходительна, но шустрости в ее движениях не наблюдалось, может, этим и объяснялась длина очереди, растянувшейся перед входом. Внимательно прочитав мой рецепт, она удалилась на несколько минут, чтобы собрать воедино и принести к кассе гору разноцветных коробочек.
— И мне все это нужно забрать? — спросил я удрученно. В моем теперешнем состоянии у меня не было уверенности, что мне хватит сил донести все это до дома.
Блондинка объяснила, что вынуждена дать мне две упаковки по шесть таблеток каждая, потому что по рецепту прописано восемь таблеток. О, так мне еще предстоит выбросить почти половину из того, что я сейчас оплачу!
— Беспокоиться не о чем, — сказала она, — все расходы возместит фонд социального страхования.
— А! Моя страховка… — кивнул я со знанием дела.
Похоже, в систему медицинского страхования вливалась уйма никому не нужных денег.
Блондинка спросила, знаю ли я, что с этим делать, вертя в руках коробочку с суппозиториями. Я заверил, что разберусь. Жаль, моего французского недостаточно, чтобы объяснить ей: мы, бритты, знаем свою задницу вдоль и поперек.
Наконец-то добравшись домой, я провел весь вечер, читая инструкции на многочисленных упаковках. К тому времени как я закончил все предписанные закапывания, растирания, полоскания и ингаляции, за окном уже стемнело. Должен признаться, я проделал и несколько толкательных движений — решил прочувствовать, каково это лечиться суппозиториями. В инструкции, переведенной на английский, меня уверяли что «суппозитории оказывают очищающее действие на трахею, не травмируя при этом пищеварительный тракт». Однако не скажу, что мне было приятно: казалось, я вот-вот испачкаю трусы, а потом внутри появилось ощущение чего-то теплого и плавящегося, будто к легким стал подниматься пар. Отправившись в туалет на следующее утро, я ощутил, как маслянистая субстанция вырвалась из меня наружу. О, понимаю, какому-нибудь приверженцу анального секса подобные ощущения могли доставить массу удовольствий, но я бы не хотел вспоминать о них лишний раз.
Когда я вновь показался на работе (или по крайней мере в офисе), Марианна, чья шея по неизвестным мне причинам была закована в ортопедическую шину, приветствовала меня улыбкой. Так значит, она в курсе. Я демонстративно положил на ее стол свой больничный, оставив без внимания замечание о том, что к обязанностям кадровика она приступит только в такое-то время.
— Всего хорошего, — пожелал я и направился к лифту.
За время болезни я потрудился почитать собственный трудовой договор и порылся в Интернете на тему трудового кодекса Франции. Выяснилось, что кодекс предусматривает определенные компенсации, если трудовой договор расторгается ранее оговоренного срока; были там также и пункты, согласно которым работник мог выполнять только те должностные обязанности, которые на него возложены. Никакой преподавательской деятельности в моем контракте не значилось. Я намеревался отстаивать свое право на достойный уход из «ВьянДифузьон». Под «достойным уходом» я подразумевал компенсацию в таком размере, чтобы можно было позволить себе жить в Париже бездельничая… до тех пор, пока не решу, чем бы еще заняться, кроме бездельничанья.
Я заранее договорился о встрече с Жан-Мари, и, когда я подходил к открытой двери его кабинета, он уже меня ждал. В белой шелковой рубашке с туго затянутым под воротничком красным галстуком шеф был настроен по-боевому.
— А! Пол, — громко приветствовал он, завидев меня. Неожиданно на его лице залегла печать строгости. Я решил, что это заранее отрепетированная маска «капитана промышленности». — Надеюсь, ты вылечился? — Тон его был серьезен.
— Да, благодарю. Ты тоже?
— Да, присаживайся.
— Я только зайду повесить пальто. — Я жестом указал на свой кабинет.
— Нет, нет. Присядь, пожалуйста.
Я сел, про себя удивляясь: к чему такая спешка? Неужели войска Великобритании и США уже вошли на территорию Франции? (С утра я не успел прослушать новости.) Может, сейчас меня сошлют в лагерь для интернированных?
— Есть кое-какая проблема… — сказал Жан-Мари.
В этот момент он выглядел так, будто собирался зачитать не меньше чем президентское обращение к гражданам страны дать достойный отпор врагу. Образ дополняла висевшая над его головой медаль за бычью отвагу.
— Понимаю, именно для разрешения всяких проблем мы тут и собрались, — кивнул я.
— Но я говорю об иной, новой проблеме.
— А?
— Да, боюсь, мы вынуждены уволить тебя.