– Телефонограмма от моей матери, – прошептал я и шарахнул его зеленой лягушкой по лицу. Он не издал ни единого звука. Его пальцы разжались, и он отпустил мои волосы, но телефон-лягушка хотел целовать его еще и еще, и я поцеловал его телефоном так крепко, как только мог, потом крепче, потом еще крепче, пока наконец зеленая пластмасса не раскололась и аппарат не начал разваливаться на части. «Сраное дешевое издельице», – подумал я и кинул его на стол.
x x x
Вот как Всемогущий Рама убил ланкийского царя Равану, похитителя прекрасной Ситы:
И, вроде змеи ослепительной, грозно шипящей,
Достал из колчана даритель великоблестящий
Стрелу, сотворенную Брахмой, чтоб Индра мирами
Тремя завладел, – и Агастьей врученную Раме.
В ее острие было пламя и солнца горенье,
И ветром наполнил создателе ее оперенье,
Окутана дымом, как пламень конца мирозданья,
Сверкала и трепет вселяла в живые созданья…
И, неотвратимая, Раваны грудь пробивая,
Вошла ему в сердце, как Индры стрела громовая,
И в землю воткнулась, от крови убитого рдея,
И тихо вернулась в колчан, уничтожив злодея…
Вверху величали гандхарвы его сладкогласно,
А тридцать бессмертных кричали: "Прекрасно! Прекрасно! " [143]
А вот как Ахилл убил Гектора, убийцу Патрокла:
Дышащий томно, ему отвечал шлемоблещущий Гектор:
"Жизнью тебя и твоими родными у ног заклинаю.
О! не давай ты меня на терзание псам мирмидонским…"
…Мрачно смотря на него, говорил Ахиллес быстроногий:
"Тщетно ты, пес, обнимаешь мне ноги и молишь родными!
Сам я, коль слушал бы гнева, тебя растерзал бы на части,
Тело сырое твое пожирал бы я, – то ты мне сделал!
Нет, человеческий сын от твоей головы не отгонит
Псов пожирающих!….
Птицы твой труп и псы мирмидонские весь растерзают! " [144]
Вы сами видите разницу. Если Рама имел в своем распоряжении божественную технику страшного суда, мне пришлось довольствоваться телекоммуникационной лягушкой. И никаких поздравлений с небес по случаю моей славной победы. Что касается Ахилла: у меня никогда не было ни его плотоядной ярости (напоминающей, между прочим, ярость Хинд из Мекки, сожравшей сердце мертвого героя Хамзы), ни его поэтического красноречия. У мирмидонских псов нашлись, однако, собратья в наших краях…
…Убив Равану, великодушный Рама устроил поверженному врагу пышную тризну. Ахилл, отличавшийся из двоих великих героев гораздо меньшим благородством, привязал труп Гектора к своей колеснице и трижды протащил его вокруг тела погибшего Патрокла. Что касается меня: живя во времена далеко не героические, я и не почтил, и не осквернил труп моей жертвы; мои мысли были заняты мною самим, моими шансами на спасение. Убив Филдинга, я повернул его вместе с креслом лицом от двери (хотя лица как такового у него уже не было). Потом я водрузил его ноги на книжную полку и положил его руки так, что они охватывали размозженную голову, словно он заснул, утомленный тяжкими трудами. Затем быстро и бесшумно я принялся искать записывающие устройства – их должно было быть два, для вящей надежности.
Найти их не составляло труда. Филдинг никогда не делал секрета из своей страсти к звукозаписи, и, открыв шкафы в его кабинете – они не были заперты – я увидел магнитофонные катушки, медленно вращающиеся во тьме, как дервиши. Я отмотал от каждой по длинному куску ленты, оторвал и сунул себе в карманы.
Пора было делать ноги. Я вышел из комнаты и подчеркнуто-бережно затворил дверь.
– Не беспокоить, – прошептал я Угрюмому и Чиху. -Капитан прикорнул.
Это задержит их на какое-то время, но успею ли я выйти за ворота? Мне чудились крики, свистки, выстрелы и четверо преображенных крикетистов, с громким рыком хватающих меня за горло. Мои ноги заторопились сами собой; усилием воли я замедлил шаг, потом остановился совсем. Гаваскар, Венгсаркар, Манкад и Азхаруддин подошли и принялись лизать мою здоровую руку. Я опустился на колени и обнял их. Потом встал и, оставив псов и статуи Мумбадеви у себя за спиной, прошел через ворота и сел в «мерседес-бенц», который взял на служебной стоянке у небоскреба Кэшонделивери. Уезжая, я думал о том, кто доберется до меня раньше – полиция или Чхагган Одним Кусом Пять. Полиция воообще-то предпочтительней. «Второй труп уже, мистер Зогойби. Зря это вы так. Беспечность с вашей стороны неимоверная».
Вдруг сзади раздался звериный рев, хотя никакой зверь не способен реветь так громко, и словно чья-то гигантская рука завертела мою машину – один полный оборот, другой – и выбила задние стекла. Мотор «мерса» заглох, и он встал поперек дороги.
Засияло яркое солнце. Первым, о чем я подумал, был «Морж и Плотник» Кэрролла: "И недовольная луна / Плыла над бездной вод / И говорила: «Что за чушь / Светить не в свой черед? / И день – не день, и ночь – не ночь, / А все наоборот» [145] . Вторая мысль была та, что, наверно, на город упал самолет. Потом я увидел высоко взметнувшееся пламя и услышал крики, и тут до меня дошло: что-то случилось в резиденции Филдинга. В моих ушах вновь зазвучал голос Чиха: «Дедавдо был Железяка, заходил поприветствовать сабого».
Его последнее приветствие. Последнее приветствие уволенного старого вояки. Как же удалось бомбисту Сэмми пронести взрывное устройство мимо обыскивавшей всех охраны? Я мог дать на это только один ответ: внутри своей железной руки. И это значило, что бомба должна была быть небольшая. Динамитные шашки там не уместить. Что тогда? Пластик, циклонит, семтекс? «Браво, Сэмми, – подумал я. -Миниатюризация в действии, да? Вах-вах. Для Мандука -только самое лучшее, только новейшее». Опрометчивое, опрометчивое увольнение. Мне вдруг подумалось, что я убил мертвеца. Хотя, когда я добрался до него, он был еще жив, Сэмми все же первым нанес нокаутирующий удар.
Мне хватило нескольких секунд, чтобы сообразить, что от Мандука теперь мало что осталось. УЖ в этом-то на Сэмми можно было положиться. Вполне возможно поэтому, что на меня вообще не падет подозрение в преступлении. Хотя, будучи последним, кто видел Рамана Филдинга живым, я, конечно, должен буду ответить на ряд вопросов. Мотор послушно завелся с первого же раза. Отвратительно запахло дымом и прочим – понятно, чем. Я увидел бегущих людей. Пора было уезжать. Когда я двигался по улице задним ходом, мне казалось, что я слышу лай голодных собак, которым неожиданно бросили большие куски мяса, главным образом с костями. И еще хлопанье крыльев слетающихся стервятников.
x x x
– Уезжай за кордон, – сказал Авраам Зогойби. – Уезжай сейчас же. И оставайся за кордоном.