Book.

Анис Номан, раненный в плечо и правую ногу, был взят живым. Это произошло во время стычки с карателями в селении Сиот, на юго-западе, где он со своими двадцатью боевиками, юношами от пятнадцати до девятнадцати лет, скрывался над лавкой некоего Адху. Хозяин сам вызвал военных, потому что мальчишки выпили все его баночное молоко. После того как солдаты забросали дом гранатами, фасада у этого небольшого двухъярусного строения попросту не стало; после сотен автоматных очередей с броневика, подъехавшего вплотную к дому, в результате чего погибло все, что чудом уцелело после взрывов гранат, Адху горько пожалел о своем поступке.

— Вот видите, к чему привела ваша жадность, — причитал он над трупами мальчишек, когда их волокли вниз со второго этажа. И, ни к кому уже не обращаясь, наверное в качестве оправдания, добавил: — Что мне оставалось делать? Они выпили все мое импортное молоко, заграничный товар!

Несколько погибших ребят защищали с Анисом жителей Пачхигама от леповцев; они же спасли на этот раз его жизнь, закрыв своими телами от взрыва и пуль. Было бы лучше, если бы они этого не сделали, — не пришлось бы ему тогда окончить дни свои в тайных пыточных камерах на Бадами-Багхе, в помещениях, которые не существовали никогда, не существовали тогда, да просто и не могли существовать: никто не слышал оттуда ни единого крика, как бы громко там ни кричали. На стене камеры кто-то вывел углем два слова: «Признаются все».

После захвата в плен сына пачхигамского старейшины Аниса Номана на Бадами-Багхе уверились в том, что отныне ни Сардар Харбан Сингх, ни кто-либо другой из влиятельных слюнтяев не сможет защитить подонков и предателей, засевших в этом проклятом гнезде — в деревне под названием Пачхигам, этих так называемых традиционных актеров и кулинаров.

Генерал Качхваха самолично подписал распоряжение о зачистке, и бригады карателей с готовностью ринулись в Пачхигам: это селение, находившееся под защитой местных штатских, давно раздражало и солдат, и их командиров, так что эта операция — разумеется, безо всяких бархатных перчаток — обещала быть особенно результативной во многих отношениях.

Откомандированный специально для этой цели офицер, который доставил родителям мертвое тело Аниса Номана, не назвал себя и не выразил соболезнования. Завернутый в пропитанное кровью армейское одеяло труп скинули к порогу, взломали дверь и вытащили за волосы Фирдоус — так, чтоб она споткнулась о тело Аниса. Она вскрикнула всего раз и больше не издала ни звука, даже после того, как увидела, что сделали с ее сыном. И только когда поднялась на ноги, то, глядя прямо в глаза человеку без имени, спросила:

— Где его руки? Его ловкие руки, умевшие вытачивать всякие вещи, — где они? Верните их мне.

Отец Аниса преклонил перед сыном колена и, сложив скрюченные ладони, начал медленно, с расстановкой произносить строки из Корана. Человек без имени и глазом не моргнул.

— Отчего твоя женщина поднимает столько шума из-за рук, когда ты даже свои не умеешь правильно сложить для молитвы? — спросил он, повернулся к солдатам, и двое из них тотчас прижали руки сарпанча к полу. — Прежде чем разбираться с вами дальше, давайте-ка выпрямим эти две, — сказал он.

Чей это был крик? Кто кричал — женщина или мужчина, ангел небесный или сам Господь Бог? Кто издал этот пронзительный вопль? Возможно ли, чтоб столь отчаянный, безнадежный звук был исторгнут из человеческой груди?

И была Земля, и были планеты. Земля не была планетой. Планеты — захватчики. Их нарекли так, потому что они хватают Землю и подчиняют ее судьбу своей воле. Земля всегда была другой. Она была предметом их вожделений. Она всегда была жертвой.

Пачхигам принадлежал Земле и стал беспомощной жертвой; всесильные и бесстрастные, не знающие жалости планеты протянули свои небесные щупальца и сгребли его.

Кто подпалил дома? Кто сжег плодовый сад? Кто убил обоих близнецов, которые всегда смеялись? Кто убил сарпанча? Кто раздробил ему пальцы и руки? Кто сломал его старческую шею? Кто изрубил в куски вон тех мужчин? Кто уничтожил вот этих? Кто пристрелил этих мальчиков? Кто стрелял в девочек? Вот этот дом — кто его разрушил? А этот, а вон тот?.. Кто сломал нос старику? Кто разбил девичье сердце? Разбил ей сердце, убил ее возлюбленного — кто? Кто размозжил голову старухе? А костюмы — кто сжег все театральные костюмы и поломал мечи? Кто сжег библиотеку? Кто спалил поля шафрана? Кто порезал скот? Кто отравил пастбища? Кто сжег ульи? Кто поубивал детей и их родителей? Кто изнасиловал женщину с ленивым веком? Кто насиловал женщину с ленивым веком, призывавшую на их головы месть змей? Кто насиловал ее снова и снова? Кто насиловал ее, уже мертвую, еще и еще? Кто, кто, кто?!

На официальных картах Кашмира, к югу от Сринагара, восточнее Ширмала, возле шоссе на Анантанаг, все еще значится деревня Пачхигам. В справочниках указано даже количество жителей в этом населенном пункте: триста пятьдесят человек. В туристических путеводителях вскользь упоминается об умирающем народном театре бханд патхер и о нескольких труппах энтузиастов, которые пытаются сохранить его традиции. Листы бумаги, официально подтверждающие существование Пачхигама, служат единственным напоминанием о нем, потому что там, у говорливой речки Мускадун, где он располагался, там, где узенькая улочка вела от дома наставника Каула к дому сарпанча, там, где гремел мощный голос Абдуллы и танцевала Бунньи, где пел Шивашанкар и клоун Шалимар ходил по проволоке, ничто уже не напоминает о том, что тут жили люди. То, что произошло в Пачхигаме, мы не будем, не должны описывать здесь во всех подробностях: жестокость есть жестокость, беспредел он и есть беспредел. Есть вещи, которые нельзя рассматривать в упор невооруженным глазом, как нельзя смотреть на яркое солнце — ослепнешь. Итак, повторим: Пачхигама больше нет. Пачхигам уничтожен. Представьте себе это сами, если желаете. Все же сделаем еще одну попытку объясниться: деревня с таким названием есть на картах края, но в тот день она фактически прекратила свое существование, оставшись жить лишь в памяти людской. И все-таки: воплощенная красота Кашмира, деревня Пачхигам, все еще существует.

Участившееся использование смертников-федаинов группой Булбула Факха и другими подобными отрядами генерал Хамирдев Качхваха воспринял как досадное осложнение. С другой стороны, это доказывало, что боевые операции противник счел недостаточно результативными и начался второй, решающий этап противостояния сил. Пик нелепого националистического возмущения давно прошел, и с каждым днем его оппоненты выглядели все более глупо. Лозунг «Кашмир — для кашмирцев» давно перестал вдохновлять на борьбу. В игре теперь остались только «большие мальчики»: Кашмир приберет к рукам либо Индия, либо Пакистан, подкармливающий террористические группы различного толка. Ситуация, таким образом, обрела более четкие контуры, а военные всегда предпочитали четкость во всем. Генералу Качхвахе всегда хотелось ясности и простоты: «Теперь либо мы их, либо они нас, — сказал он себе, — но мы сильнее, поэтому, вне всякого сомнения, одержим верх». Приходилось, однако, признать, что операции с использованием террористов-смертников были довольно эффективны. Он помнил их все до одной. Тринадцатого июля при нападении на пограничный лагерь частей внутренней безопасности в Бандипоре убит заместитель генерала-инспектора и четверо его подчиненных. Шестого августа в военном лагере Натнуса убиты майор и два младших офицера; шестое августа — Трехгам: убит полковник и еще двое военных. Третье сентября: вблизи главного штаба в самом Бадами-Багхе убиты десять человек, включая одного журналиста (небольшая потеря, как решил про себя Качхваха). И дальше — то же самое, укол за уколом. Второе сентября — Барамулла, штаб: убит один из младших офицеров; тринадцатое декабря — Сринагар, пять пострадавших; семнадцатое декабря — военная база в Рафиабаде, множество раненых, убитых нет; седьмое января — нападение на метеорологический центр в Сринагаре, четыре убитых; десятое января — Сринагар, взорвана машина; четырнадцатое того же месяца — пони с самодельным взрывным устройством запущен на территорию военной базы в Лапри, дистрикт Удхампур (генерал отдал должное оригинальности замысла). С другой стороны, во время этих эпизодов противник тоже понес немалые потери, отряд «стальных коммандос» сильно поредел, отсюда их новая тактика: жертвуя некоторым количеством живой силы, наносить чувствительные удары по индийской армии. Девятнадцатого января была зафиксирована первая атака смертников на штаб в Бадами-Багхе. Тогда погибли двое. Через три недели, во второй атаке, им удалось убить четверых.