– Иди отсюда быстрее! – рявкнул он.– Не жди меня!
Она ждала, сердце у нее колотилось, когда она увидела фигуры, двигавшиеся по их следам. Лишь когда Майкл опять поравнялся с ней, она повернулась и двинулась дальше. Они приблизились к переднему краю крыши, откуда был хорошо виден простиравшийся вдаль светящийся огнями город. Посередине этого края крыши поднималась массивная статуя Апол– лона, и когда Майкл и Габи приблизились к ней, с нее слетели голуби. Он остановился, опершись спиной с вцепившимся Адамом на основание фи– гуры Аполлона.
– Ну, иди же! – сказал он Габи, когда она опять остановилась.– Ищи, где спуск, и уходи.
– Я от тебя не уйду,– сказала она, уставившись на него своими сапфировыми глазами.
– Не глупи! Здесь не место и не время спорить.
Он слышал, как тут и там окликают друг друга приближавшиеся лю– ди. Он сунул руку в плащ и коснулся не «Люгера», уложенного в кобуру, а часов с ядом. Пальцы его стиснули их, но он не мог заставить себя их вытащить.
– Иди – сказал он ей.
– Я не уйду,– сказала Габи.– Я люблю тебя.
– Нет, не любишь. Ты любишь лишь воспоминания о тех моментах. Обо мне ты не знаешь ничего – и никогда не узнаешь.– Он глянул на приближавшиеся фигуры – их разделяло тридцать футов. Они еще не виде– ли за статуями его и Габи. Карманные часы тикали, время уходило.– Не трать понапрасну такую ценность, как собственная жизнь,– сказал он.– Ни из-за меня, ни из-за кого-то другого.
Она колебалась, Майкл видел на ее лице следы внутренней борьбы. Она взглянула на приближавшихся немцев, затем опять на Майкла. Может, она действительно любит только воспоминания о тех моментах?
Он вытащил часы и открыл их. Капсула с цианидом безучастно ждала его.
– Что ты могла, ты уже сделала,– сказал он ей.– Теперь иди.
И вытряс капсулу себе в рот. Она увидела, как у него кадык дви– нулся вверх-вниз, когда он глотал капсулу. Лицо его исказила боль.
– Вон там! Вон они! – закричал один из приближавшихся.
Выстрелил пистолет, пуля высекла искры из бедра Аполлона. Майкл Галатин задрожал и рухнул на колени, придавленный тяжестью Адама. Он посмотрел вверх на Габи, лицо его блестело от пота.
Она не могла смотреть на его смерть. Прозвучал еще один выстрел, пуля провизжала совсем близко, так что ноги у нее сами подогнулись. Она отвернулась от Майкла Галатина, слезы потекли по ее щекам, и по– бежала прочь. В пятидесяти футах от того места, где лежал умирающий Майкл, туфли ее стуком выдали крышку люка. Она открыла его и бросила еще один взгляд на Майкла; его окружали фигуры, победившие в охоте. Все, что смогла сейчас сделать Габи, это удержаться от того, чтобы выстрелить в их сосредоточение, потому что они наверняка бы разнесли ее на куски. Она спустилась на лестницу из перекладинок и закрыла за собой люк.
Шестеро немецких солдат и двое гестаповцев стояли вокруг Майкла. Человек, отстреливший голову Адаму, ухмылялся.
– Ну вот, мы добрались до тебя, сволочь.
Майкл выплюнул капсулу, которую держал во рту. Тело его под тру– пом Адама била дрожь. По жилам разливались уколы боли. Сотрудник гес– тапо потянулся к нему, и Майкл отдался во власть превращения.
Он словно бы вышел из безопасного укрытия на бешеный ураган – сознательно принятое решение, окончательное и бесповоротное. Он ощу– тил ноющее жжение костей, когда прогибался его позвоночник; череп и лицо у него стали менять свою форму, отчего в голове раздавались гро– мы. Он бессознательно дрожал и стонал.
Рука сотрудника гестапо застыла в воздухе. Один из солдат засме– ялся.
– Он молит о пощаде! – сказал он.
– Ну, вставай! – гестаповец отступил назад.– Вставай, ты, свинья!
Стон изменялся в тональности. Он переходил с человеческого на звериный.
– Дайте сюда фонарь! – закричал гестаповец. Он не понимал, что происходит с человеком, распростертым перед ним, но не хотел к нему приближаться.– Кто-нибудь, посветите на него…
Раздался треск рвущейся материи, хруст переламываемых костей. Солдаты отступили назад, на лице человека, который смеялся, застыла кривая улыбка. Один из солдат достал ручной фонарик, и сотрудник гес– тапо неумело пытался включить его. Что-то перед ним пыталось поднять– ся, высвобождаясь из-под застывшего трупа у его ног. Руки у него дро– жали, ему не удавалось щелкнуть неподдававшейся кнопкой.
– Ну что за черт! – заорал он – но тут кнопка поддалась, и свет зажегся.
Он увидел, что там было, и дыханье у него сперло.
У черта были зеленые глаза и крепкое мускулистое тело, покрытое черной с седыми подпалинами шерстью. У этого черта были белые клыки, и стоял он на четырех лапах.
Зверь яростно встрепенулся, сильным движением, от которого руки трупа отлетели от него как спички, и отбросил мертвое тело в сторону. С ним отлетели остатки человеческого маскарада, заляпанный кровью се– рый костюм, белая рубашка с галстуком, все еще охватывавшим разодран– ный воротник, белье, носки и ботинки. Среди хлама осталась и кобура с «Люгером»: у зверя было более смертельное оружие.
– О… мой…– гестаповец никогда не взывал к Богу, но Гитлера тут не было, а Бог знал, что такое справедливость.
Зверь метнулся, раскрыв пасть; когда он достиг гестаповца, его зубы тут же вонзились в его глотку и вырвали мякоть и артерии. Покры– тие крыши вокруг тут же окрасилось красным.
Двое солдат и второй гестаповец заорали и бросились прочь, спа– сая жизни. Еще один солдат побежал не в ту сторону,– не к чердаку, а в сторону улицы. Далеко уйти ему не удалось – он скончался, как обор– ванная нота. Второй гестаповец, герой-дурак, поднял пистолет, чтобы застрелить зверя, обернувшись к нему всего лишь на долю секунды, но свирепое зеленое свечение глаз зверя заворожило его, и этой краткой заминки оказалось более чем достаточно. Зверь прыжком метнулся к не– му, раздирая когтями лицо в кровавые клочья, и его безгубый придушен– ный хрип вывел двоих оставшихся солдат из состояния транса. Они тоже бросились прочь, один из них упал, запутавшись у второго в ногах.
Майкл Галатин рассвирепел. Он скрипел зубами, челюсти его щелка– ли. С его морды капала кровь, горячий запах ее побуждал к дальнейшим зверствам. Человеческий разум работал в волчьем черепе, глаза его ви– дели не ночную тьму, а сероватое мерцание, в котором очерченные голу– бизной фигуры бежали к двери, визжа словно крысы, за которыми гонят– ся. Майкл мог слышать паническое биение их сердец, военный барабан, в который колотят с безумной скоростью. В запахе их пота ощущался запах сосисок и шнапса. Он двинулся вперед, его мышцы и сухожилия работали как безупречный механизм машины для убийств, и он повернул в сторону солдата, пытавшегося встать на ноги. Майкл глянул немцу в лицо и в долю секунды определил в нем юношу, не старше семнадцати лет. Невин– ность, испорченная оружием и книгой под названием «Майн Кампф». Майкл вцепился челюстями в правую руку юнца и сломал косточки, не повредив кожи, лишив его возможности и дальше портиться оружием. Затем, когда юнец вскрикнул и стал отбиваться от него руками, Майкл отпустил его и двинулся по крыше за остальными.